-- Ты чего говоришь! - чуть не закричал Макс. - Чего он там чуял? Он крестился год назад! А я - полтора! Скажешь, я тоже, да?... Ну, спасибо тебе, Леша, спасибо на добром слове...
-- Чего ты психуешь, - сказал Леша добродушно. - Выпей вон там чего... валерьянки вот выпей.
-- Нет уж, - сказал Макс мрачно. - Я с нее только хуже дергаюсь. Мне бы сейчас мозги замутить конкретно, но эти же все командиры большие, мы же негры для них, работать и все...
Дверь распахнулась, и на косяке повис, не заходя, Вадим Александрович собственной персоной.
-- Памятник на шоссе поставили? - рявкнул он.
-- Нет... - протянул Макс удивленно. - Какой там памятник... Там снегу два метра... и земля мерзлая.
-- Ничего не знаю. Это друзья называются! Чтобы послезавтра на двадцать седьмом километре памятник стоял, что хотите делайте, хоть зубами землю ковыряйте. И венок чтобы повесили! Хороши...
Он хлопнул дверью и исчез.
-- Во, видал, - сказал Макс возмущенно. - Он крутой. Вот сам бы бригаду и послал. На что он нужен вообще, этот памятник, я не понимаю? Удивили кого. Да в Подмосковье на каждом километре дороги по памятнику, и так на дачу еду, как по полю битвы, дергаюсь. И еще мы тут добавим.
-- Распорядился, - подтвердил Леша. - А сам хоть бы с нами вчера посидел, хоть рюмку выпил. Западло ему с братвой... Этот его Дима, лицо приближенное, квартиру себе на одних откатах построил, а старым друзьям черта лысого... И Надька его, стерва, вообще не здоровается. С кем он там сейчас? Что там у него за авторитеты?
-- Говорят, Комаров сегодня, - сказал Макс и захихикал, Леша тоже засмеялся.
-- Во-во. Нашел себе партнера. Это ты чего делаешь?
-- Да фуру ищу с утра!
-- Ну-ну, валяй, ищи. Мне никто не звонил?
-- Не знаю. По-моему, никто... Подожди, Лех, у меня с утра голова...
-- Да у тебя всегда голова больное место, - Леша опять тихо захохотал чему-то своему. - И главное, представляешь, совсем уже, в собственной квартире просыпаюсь и думаю: я где?..
Инна вздохнула и поднесла замерзшие руки ко лбу. Снова сосредоточилась и принялась за накладные. От строчек на компьютерном экране у нее уже рябило в глазах, но она была так разозлена всем виденным, слышанным, и главное, обижена тем, что у нее теперь такая идиотская работа, и похоже, что возврата к нормальной работе уже не будет. Ей хотелось плакать, но она попыталась справиться с собой. Откуда-то запахло кофе. Она не обращала внимания, не обращала внимания больше на входную дверь, и только протягивала руку, брала листок, набивала данные, сохраняла, перекладывала листок на подоконник, опять за новым... Она позволила себе расслабиться только когда вся стопка на телевизоре закончилась. Инна потянулась и выгнула затекшую спину. Руки устали, ноги устали, хотелось есть и хотелось в туалет. Из еды у нее был в сумке бутерброд, который положила мама, но ей неудобно было есть прямо здесь, за рабочим столом, всухомятку. Она прислушалась - было тихо. Она осторожно выглянула из-за перегородки - никого не было. Прикрыв за собой дверь, она вышла в коридор, подумала, не следует ли запереть дверь, и решила, что ключей у нее все равно нет, а выходить из помещения ей никто не запрещал.
Она прошлась по этажу, исследовала весь - довольно обшарпанный - коридор, выяснила, что где находится, нашла крохотный и традиционно грязный туалет, с наслаждением вымыла руки, постояла у окна, глядя на переулок (мимо, не торопясь, проехала машина с посольским флажком, Инна покопалась в памяти, флажок не идентифицировала и решила, что бразильский, из теплых стран). Делать больше было нечего, сидеть на туалетном подоконнике глупо. Инна вышла, поднялась на третий этаж, к отправной точке - приемной. В приемной по-прежнему пахло парфюмерией - только уже другой, загорелая Надя грызла яблоко, а какая-то женщина средних лет стояла у факса и изучала длинный, не спеша выползающий оттуда свиток. На ней был темный джемпер с большой блестящей брошью - то ли стекла, то ли бриллианты, Инна не отличала одно от другого. Обе повернули головы к Инне в безмолвном вопросе.
-- Мне к Вадиму Александровичу... - проговорила Инна.
-- Вышел, - ответила Надя равнодушно.
Инна, не ожидая приглашения, уже уверенно опустилась на диван, где утром помещался зеленый Комаров.
-- Врут, все врут! - возмущенно говорила женщина, разглядывая факс. - Ладно они налоговой врут, но чтоб нам так врали... Ну вот платежи... откуда? У них денег-то таких на счете нет.
-- Да они по привычке, - сказала Надя.
-- Вадим им устроит привычку, - сказала женщина.
На пороге возникло нечто - молодой человек с красным, как свекла, лицом, растрепанными волосами, в желтой шелковой рубашке, малиновой жилетке, с галстуком, сбитым набок. Молодой человек ожесточенно смотрел в одну точку, и было видно, что ему очень плохо, настолько плохо, что даже двигать глазными яблоками ему трудно и не хочется.
-- Здрассте... - хрипло выдохнул он. Женщина у факса ахнула.
-- Дима! Что с тобой? - спросила она.
-- Ох... - проговорила Дима заплетающимся языком. - Вчера Федю провожали... Прровались... - он замолк, не закончив фразы.
-- Дима, к тебе какой-то парень приезжал, - сказала Надя официальным тоном. - Оставил пакет. Сказал, что в нем двадцать тысяч долларов. Он там, в шкафу лежит, на полке.
-- Проверила? - выдохнул Дима, напряженно поднимая руку и массируя затылок.
-- Что? - не поняла Надя.
-- Проверила, что доллары? Может, там бомба.
Надя испуганно подскочила на месте, и вся ее официальность разом исчезла.
-- Нет... - пролепетала она. - А может...
-- Она такого цвета... - проговорил Дима женщине, указывая рукой на Надю. - Я торчу... Двадцать тысяч... - он полез в стенной шкаф и вытащил полиэтиленовый пакет. - Этот? - открыв пакет, он попытался поднять его содержимое на уровень глаз, чтобы не шевелить головой.
-- Ну что? - проговорила Надя тревожно.
Дима смотрел в пакет и шевелил бровями, пытаясь сфокусировать взгляд. Получалось с трудом. Надя вытянула шею и не сводила с него глаз.
-- На этот раз не обманул, - ответил наконец Дима, опустил руку и поволокся обратно к выходу.
-- Хочешь, я тебе алка зельцер дам? - предложила женщина ему вслед.
-- Ааа... - прохрипел Дима, махнув рукой с пакетом. - Мерртвому припарки... - выйдя в коридор, он ногой распахнул дверь напротив, и оттуда послышался его голос: - Девки! Баксы принимайте... - видно было, как он вытряхнул содержимое пакета на чей-то стол, повернулся и медленно потащился куда-то по коридору, охая и помахивая пустым пакетом. Деньги остались лежать кучей - там было несколько пачек, перетянутых резинкой, но какие-то пачки, видимо, еще и развалились, доллары разлетелись россыпью (часть, наверное, улетела и на пол, но этого Инна не видела).
-- Печень убьет, - сказала женщина печально, проводив Диму взглядом. - Господи, что за работа? И молодые совсем...
Она оторвала от факсового аппарата бумажную ленту и ушла. Успокоившаяся Надя выбросила в корзину огрызок, скучно посмотрела на Инну и углубилась в компьютер. Только сейчас Инна по ритму нажатия мышиной кнопки поняла, что та играла в какую-то игрушку.
-- Что, деньги принесли? - раздался голос Вадима Александровича. - Ну-ка дай мне.
-- Сколько, Вадим Александрович? - спросил женский голос.
-- Не знаю. Сколько-нибудь дай.
Заглянув напротив, Инна увидела, как Вадим Александрович сгреб рассыпавшиеся из пачки деньги, засунул их в карман и направился в приемную. Инна поднялась ему навстречу.
-- Ты что тут делаешь? - спросил он.
-- Я... я хотела узнать, что дальше делать, - проговорила Инна. - Я все закончила.
-- Это ты не ко мне, - сказал Вадим Александрович, следуя мимо. - Ты по всем вопросам к Владиславу обращайся, он тебе все скажет, что делать. Видела Владислава? Вот к нему, - он без остановки прошел к себе в кабинет, и Инна услышала, как он там кому-то говорил: - Вот так работать надо, понятно? А то только и ноют: я не успеваю, я не успеваю... Там отгрузки были за неделю! Вот так! Бездельники!