С.нежное сердце. Книга 2 - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 2

Падение

От полковника Роман вышел мрачный, но решительный. Чем поможет волнение?.. Нет уж: сделал шаг — иди до конца. Красная ли это дорожка, тропинка ли на плаху — минуй её всю, а там видно будет.

Кивнув на выходе парочке знакомых сослуживцев капитан Птачек выбрался из отделения и сразу зашагал на остановку. Пока шёл, пока перемахивал через сугробы, пока с выдохом белого, застилающего глаза пара проталкивался меж людей, до него дошло, что вообще-то дом его находится совсем близко — пять минут идти…

Злой на себя, что от усталости уже не соображает, удивляя окружающих Роман двинул мимо остановившегося прямо возле него автобуса и, сердито топча наст, зашагал к Советской семьдесят четыре.

…Как добрался до дома, как зашёл в подъезд и открыл дверь — всё покрыто туманом, словно пройдено на автопилоте. Роман осознал себя лишь когда его лица коснулось тепло родной квартиры, а ноздрей — запах кофе и разогретого хлеба.

С кухни долетают звуки, словно кто-то громко говорит, а в ответ ему смеются множество людей. А-а-а, это какое-то видео… Стоило захлопнуть дверь, как звуки сразу же прекратились и на пороге кухни с дымящейся чашкой в одной руке и бутербродом в другой возникла Настя.

На тонком подбородке несколько хлебных крошек, сбоку на губе жирная полоса — там, должно быть, провели языком. Челюсти Насти быстро двигаются, а обращённые к отцу глаза большие и удивлённые, будто обнаружили диво.

— Ты прожуй сначала, — искоса поглядывая на дочь капитан Птачек стал расстёгиваться, — а то подавишься. Не говори с полным ртом.

Спешно дожевав Настя сделала усилие и с заметной натугой проглотила. Быстренько облизав губы она оставила рядом с первым ещё один, точно такой же жирный след.

— Па-ап! Ты где так долго пропадаешь?!

Чудо из чудес! Спросив это Настя тут же откусила новый кусок и стала жевать уже его!

Посмотрев на дочь с неодобрением, но не сердито, Роман наконец свесил куртку и стал разуваться.

— Да так, — он пожал плечами, — немного задержали на службе. Ничего важного, доченька… — Сняв ботинки он уставился на носки, которые ещё вчера надел впервые, а уже сейчас на большом здоровенная протёртая дыра. Поджав палец Роман снова поднял взгляд на дочь и спросил: — Ну а как твои дела?

Челюсти Насти двигаются прямо как у кролика: вверх-вниз, вверх-вниз; быстро-быстро! Глядя на отца, прямо с набитым ртом она сделала попытку проглотить, но не до конца, и так выболтала:

— В шк. е с. я ….

— Чего?.. — Роман недовольно нахмурился. — Настя! Прожуй и говори нормально!

Губы дочери припали к бокалу, по тонкому горлу забегал кадык. Окончательно разделавшись с куском Настя уже хотела что-то наконец вымолвить, но на краткое, почти неуловимое мгновение в её взгляде блеснуло нечто и она замялась, точно не решаясь это произнести. Секунду она стояла с полуоткрытым ртом, а затем, опять облизав губы, с легчайшим оттенком виноватости улыбнулась.

— Да тоже ничего особенного, пап… Вот завтракаю, к школе готовлюсь… — На миг Настя взгляд опустила, но тут же, точно заставляя себя, подняла. — Сядешь со мной?

Списав всё только что виденное на утомлённое, а потому излишне мнительное воображение Роман с теплотой растянул губы. Подойдя к смотрящей на него во все глаза почему-то будто испуганной дочке он протянул руку и его ладонь легла и нежно сжала Настино плечо.

— Спасибо, кровиночка моя. — Он нагнулся и с удовольствием поцеловал её в белую нежную щёку. — Спасибо, моя красавица. Извини, не могу. Устал очень. Если срочно не лягу, то упаду без сознания.

Настя молчит, её взгляд волнителен. Роман запомнил этот взгляд ещё лет десять назад, когда они с Таней застали своего ребёнка за воровством конфет.

Притянув её к себе Птачек обнял дочь и ещё раз, с ещё большей любовью поцеловал в ту же самую нежную, слегка попахивающую колбаской щёку.

— Пойду я, Настён. — Похлопав её по спине он отстранился. — Невыносимо уже спать хочу. Ты извини.

Более на ребёнка не глядя Роман отвернулся и, расстёгивая пуговицы на как будто душащей рубашке, потопал к себе. Уже через минуту он положил голову на подушку, а заснул быстрее, чем успел бы досчитать до десяти.

***

Где-то вдалеке зазвонила знакомая мелодия… стала ближе… ещё ближе… Веки приподнялись и привыкшие к темноте зрачки болезненно сощурились от света в окне. В уши лезет противный звук… Взгляд сосредоточился на вибрирующем телефоне.

Перевернувшись на бок Роман выбросил руку, но сразу в гаджет не попал и провалялся так недвижимым несколько мгновений. Вздохнув, он на ощупь поискал где-то там, в невидимом — пальцы наткнулись на дребезжащую, будто пытающуюся вырваться коробочку.

Дотащив телефон до уха так, словно тот весит с гирю, не глядя на экран Птачек принял:

— Да?..

Слуха коснулся хорошо поставленный, немного резкий мужской голос:

— Алло! Это Роман Павлович?.. Это Артур Каримович, классный руководитель вашей дочери. Я Историю веду, помните меня?..

— Историю?.. — Роман наконец-таки сумел разлепить веки. — А-а-а… Да, Артур, конечно. Что-то случилось?

— Простите, я вас разбудил? У вас такой усталый голос…

— Ничего. — Капитан быстренько вытер под глазами и с натугой потянулся сесть. — Так что там у вас? Что-то случилось что ли?..

— Нет-нет, не беспокойтесь, всё в порядке. Просто сегодня сокращённый день, занятия оканчиваются без десяти четыре, а я знаю, что вы заезжаете за дочерью всегда… Настя должна была сказать вам, и сказала, наверное… Но чисто на всякий случай я решил позвонить. Проконтролировать, скажем так.

Ноги свесились с кровати, стопы коснулись пола. Не зная, что и говорить, Роман облизал сухие губы, а его взгляд стал искать носки.

— Я наверное, Роман Павлович, вас отвлекаю… Ну, я своё дело сделал. Хорошего дня!

Птачек опомнился.

— И вам! Спасибо, что позвонили!

Последнее историк мог уже и не слышать: когда Роман взглянул на телефон, связь была оборвана, а на часах три тридцать сменилось на три тридцать одна.

Ну На-а-а-стя… Ну плутовка! И зачем же родного отца обманывать?!

…Быстро умывшись и наскоро одевшись Роман закрыл квартиру и орлом вылетел на улицу. Машину он запускал всё-таки цивилизованно, но когда посчитал, что масло прогрелось, выжал газ и помчался на всех парах уже как настоящий варвар!

Когда подъехал к зданию школы на часах стукнуло без пяти четыре. Перед нервным взором капитана Птачека развернулась картина настоящего системного побега — десятки маленьких, кое как разодетых человечков убегают от школы так, будто в ней бомба! Крутят на ходу портфелями, кидаются снежками, валят друг друга в снег! Вон неподалёку двое молодых сцепились уж что-то слишком горячо, кулаками махают!

Припарковавшись, где удалось, Роман прямо так, без шапки и в незастёгнутой куртке вышел из машины. По макушке лизнул холодный ветер, неприкрытой груди коснулся недобрый мороз. Подогреваемый чувствами раздосадованный отец на всё это плюнул и двинулся вперёд; его внимательный взгляд уже зацепился за знакомые фигуры.

На крыльце, стоя на ступеньках меж пробегающего мимо люда, как два деревца на острове посреди бурной реки, улыбаются друг другу и о чём-то разговаривают Настя и… Даша. Настя как всегда вся в белом, лишь чёрные пряди выбиваются из-под белой шапки, да зубы у дочери ещё белее, чем даже самая кипельно-белая её одёжка. Даша неизменно в тёмно-синем пальто с шикарным меховым воротником. На голове высокая пушистая шапка, на ногах тёмные сапоги на высоких каблуках. Глядя на подругу она сверкает жемчужной улыбкой и излучает свет.

Приближаясь, как акулий плавник к утопающему, Роман добрёл до девочек и остановился от них в двух шагах. В этот момент, как по причуде, поток детей сбавил и толкать в бока стали поменьше.

— Ну вот, а я ему говорю…

Улыбаясь, Настя краем глаза задела отца и снова уставилась на подругу… затем медленно, точно страшась увидеть призрака, повернулась. Улыбка дочери померкла, а потом и вообще пропала.

С выражением немого упрёка Роман глядел на дочь пару секунд… потом всё-таки не выдержал и зацепил взглядом Дашу. Девушка заметила его, наверное, ещё раньше одноклассницы; когда он подошёл радость с её лица мигом слетела и она отвернулась с такой поспешностью, словно на неё плеснули грязью.

Мысленно скрепив сердце Роман снова перевёл взор на дочь. С чего он хотел начать осталось загадкой, так как над улепётывающей детворой прогремел раскатистый, властный голос:

— И даже не думайте расслабляться! Воспользуйтесь лучше свободным временем, чтобы подготовиться! — Неподалёку, на верхней ступеньке, в кильватере уносящейся толпы как утёс над морем встал высокий темноволосый мужчина. — Скоро новая контрольная!

На Артуре лишь летние штаны и синя рубашка, но этот человек стоит на холоде спокойно, даже позу принял — одна рука на поясе, вторая вытянута вперёд, точно указывая за горизонт.

— Конечно, Артур Каримович!

— Разумеется!

Эти и так-то не особо слышные голоски потонули в общем гомоне и толпа, если это не показалось, прямо разом, как лемминги, понеслась от школы ещё быстрее!

На губах историка возникла еле заметная, тонкая улыбка. Чуть помотав головой, как будто говоря: «да, знаю я вас», он опустил руку и только тут повернулся. Взгляды Романа и Артура встретились.

Капитан подумал, что надо бы кивнуть, однако что-то ему помешало. Ещё миг задержавшись на отце ученицы внимательный взгляд историка перескочил на девочек. Чуть подняв подбородок он осмотрел их с ног до головы и обратно. Улыбка на его губах застыла, стала словно восковая; или так почудилось.

Через мгновение тёмно-зелёные глаза снова скакнули на Романа. Чуть кивнув, словно демонстрируя, что всё-таки заметил, учитель быстро, но без нелепой поспешности развернулся и ушёл обратно в школу.

Дверь за ним закрылась с таким хлопком, что это прозвучало как выстрел! На какое-то время оказавшийся сосредоточенным на историке Роман пришёл в себя. Медленно моргнув он на мгновение опустил взгляд… вздохнул… а затем снова поднял его на девочек.

К растерянно помалкивающей дочери и отвернувшейся от него Даше неожиданно прибавились ещё двое: позади школьниц, спрятав руки в карманы, стоят два высоких, ростом почти с самого Романа парня. Под толстой зимней одёжкой видно плохо, но всё равно заметно, что спортсмены. Да и лица с твёрдыми взглядами, спины прямые. Если сам борьбой или чем таким занимаешься, то видишь такого и сразу хочется с ним подраться, померяться силой. Вызывающая внешность.

Задержав на них внимательный, прощупывающий взгляд Роман снова перевёл глаза на дочь. В напряжённой тишине его спокойный голос прозвучал, как скрытый, но от того не менее увесистый удар:

— Настенька, я что-то не пойму… Почему чужие люди предупреждают меня о том, что у вас сегодня сокращённые занятия?.. Почему этого не делает родная дочь?..

На Настю больно смотреть: так выглядит за руку пойманный воришка, в котором ещё осталась совесть. Он краснеет, бледнеет, его глаза метаются… Вроде и отбрехаться хочет, и в тоже время стыдно. Может он даже придумал себе оправдание, но сам-то всё понимает и внутренне осуждает себя.

— Как это, пап?.. — Настя часто заморгала. — Я же тебе об этом вроде бы утром говорила… Разве нет?..

Губы её то сжимаются, то разжимаются, а взор она держит настолько неуверенно, что того и гляди — отведёт.

Взирая на неё Роман поймал себя на том, что хмуриться, что смотрит на своего ребёнка, как иногда на преступников, с которыми решил больше не церемониться. Укорив себя он немного взгляд смягчил.

То ли эту перемену заметив, то ли решившись наконец открыто заговорить Настя прижала стиснутые кулаки к бокам, топнула и со всей глубиной лёгких затараторила, как пулемёт:

— Па-ап! Мы с друзьями просто хотим пойти в кино! Ничего ведь плохого! День же ещё светлый, правильно?! Мы сходим в кино, посидим в кафе, а потом я вернусь домой! — Сделав передышку дочь сжала губы пуще прежнего, её глаза стали шире. — Ничего опасного, пап! Обещаю!

В голове стало как-то пусто… Ни одна толковая мысль, как правильнее ответить, не лезет. Сжав зубы капитан Птачек снова перевёл взгляд: парни стоят спокойно, просто ждут; особого волнения не показывают.

Даша как отвернулась в самом начале, так на него и не смотрит…

В сердце стал ворочаться злой, грызущий червяк. Зубы сжались сильнее — сейчас заскрипят! Дышать тяжело и на язык будто гирю подвесили — заговорить не легче, чем поднять загруженный под завязку автобус. Говорить трудно, потому что хочется орать…

Глядя на притихшую дочь и сопя в две дырочки Роман вдруг понял, что стоит в молчании уже несколько долгих, слишком долгих мгновений. А ещё он осознал, что сам не знает, от чего его злость горче — от того, что дочь наврала ему, или того, что Даша его избегает.

Решив с этой уже раздражающей сценой покончить капитан от квартета отвернулся, с его губ сорвалось:

— Ладно… коли собрались… — Он снова посмотрел на Настю, но уже без запала, скорее по-доброму сдавшись. — Идите, раз уж намылились…

Мягкий на дочери, скакнувший на парней взгляд его в миг посуровел пуще прежнего!

— За девочек, бойцы, головой отвечаете! На вас вся ответственность! Ясно?!

— Можете не переживать! — Один из двух, который повыше, улыбнулся с истинной самоуверенностью. — С нами они как за каменной стеной!

Мимо Романа не ускользнуло, как дочь оглянулась на говорящего с сердечным, очень-очень тёплым взглядом. Длилось это мгновение, через секунду Настя снова глядела на отца.

В голове появились несколько неприятных, но очень напрашивающихся на ум картин… Взгляд следователя снова мазнул по отвернувшейся от него Даше, с неё скакнул на второго парня, тоже не урода…

— Я сегодня задержусь дома подольше. — Эти слова Роман произнёс просто, чтобы заполнить пустоту. — Приготовлю что-нибудь покушать. Доченька, ты чего-нибудь хочешь?..

Дурацкие слова. Дурацкий вопрос. Дурацкая ситуация. Роман почувствовал себя последним дураком, но и промолчать ему показалось глупым.

— Папа! — Настя протянула руки и бросилась в объятия. — Папочка, спасибо!

Роман ощутил толчок и обхватившие его ниже плеч слабые руки. Не успел он, однако, сам своего ребёнка обнять, как она выпуталась и от родителя поскорее отошла, словно тот может передумать и схватить её за шиворот!

— Спасибо, пап! — Настя даже дышать стала чаще, точно ей всё это время мешали, но вот сейчас дали волю. — Обещаю, ты не пожалеешь!

Её улыбка, её светящиеся радостью глаза, её такой приятный счастливый голос — всё это родительское сердце растопило. Роман даже перестал хмурится, ведь при взгляде на широко улыбающуюся дочь из его головы вылетели все дурности.

А может и в самом деле — зря он переживает?..

— Так чего хочешь-то? — Он протянул руку и шутливо дёрнул её за белый воротник. — Чего приготовить?..

— Сам придумай! — Настя отступила ещё на шаг, а потом ещё. — Что хочешь! На твой выбор!

Ноздри Птачека расширились, воздух с шумом прошёл чрез нос и через секунду перед Романом поднялось белое-белое облачко. Улыбаясь и махая спрятанной в белую варежку ладошкой Настя сделал ещё несколько шагов назад, пока не поравнялась с парнями. Те, уже не глядя, развернулись и побрели, это хорошо видно, по заранее намеченному маршруту. В руках, кстати, ни рюкзаков, ни портфелей…

Последней к уходящей троице присоединилась Даша. С каменным, на какое-то время оглохшем к чувствам сердцем Роман смотрел, как она нагнала Настю и они пошли нога в ногу, прямо вслед за спинами парней.

Сглотнув Роман хотел уже развернуться и пойти… но что-то его остановило. Что-то заставило, терзая себя, стоять и смотреть, как четвёрка удаляется. И с каждой секундой, с каждым шагом, на который отдаляются дочь и Даша, в душе капитана Птачека будто исчезает маленький кусочек, а на его месте звенит пустота…

На ходу, не сбавляя шага Даша вдруг оглянулась. Роман поймал на себе её непонятный, будто застывший во времени взгляд… Продолжая идти так же уверенно, ни на стопу от остальных не отставая девушка отвернулась и на мужчину больше не смотрела.

Как машине Роман возвращался с тяжёлым чувством, будто на него плюнули и осталось только утереться.

***

Лишь когда капитан сел в уютный старенький «форд» он понял, как же на самом деле замёрз. И зачем вообще без шапки вышел?.. Злой на всех и на себя Роман завёл двигатель и погнал машину прочь.

Когда у тебя настроение плохое, то мир, точно чувствуя, начинает подсовывать всякую гадость. Или, как говорят некоторые, ты эту гадость начинаешь замечать: Роман крутил руль, поворачивал, обгонял и везде ему мерещилось злое.

Вот человек посмотрел из попутки — на лице ни намёка на доброту, скорее наоборот; даже вроде что-то сказал… Наверняка нечто обидное.

Вот женщина переходит пешеходный переход, да не торопится; тащится, как улитка — а ведь молодая, и тридцати-то нет. Явно нарочно…

А вот светофор зелёный держал-держал, да когда Роман подъехал, сразу поменял на жёлтый! Хоть и бездушная болванка, но тоже насолить старается!

Птачек старался отвлечься, подумать о чём-то хорошем, но негативные мысли опутали, как удав жертву — не спастись, не выпутаться. Чтобы хоть как-то развеять сгущающийся депрессивный мрак он стал мыслить вслух:

— Нет, зря я переживаю. Да-а-а… Нет, так даже к лучшему. И о чём я думал?.. Навоображал себе чего-то, дурак… Прагматичнее надо быть, рассудительней. Это на самом деле хорошо, что ничего серьёзного не произошло. А то это было бы… Мне вообще не следует задумываться крутить с Дашей. Нет-нет, это ужасно. Это всё равно, что ходить по лезвию бритвы: стоит кому-то об этом узнать — и всё, считай, жизнь кончена. Да и с чего я взял, что я ей нравлюсь?.. Ну поцелуй, да… Ну и что?.. Для неё это может ничего не значить. А вообще, и это не последнее, Даша мне, между прочим, по возрасту в дочери годится… Мд-а-а-а…

Колёса наматывали метры, окружающий мир сыпал пакостями а капитан Птачек вёл свой мрачный монолог. Он гневался, морщился, произносил всё новые и новые доводы против… но помимо воли, словно в голове сидит кто-то самостоятельный, тихий внутренний голосок подбрасывал доводы ЗА. Крепким, ёмким словом Роман судил, что коли Даша отдаляется от него — так это к лучшему!.. а тихий голосок возражал, что это он говорит от трусости, а значит проявляет немужское поведение. Роман звучно, прямо-таки патетически утверждал, что завязывать подобные отношения — это плохо, хуже не куда!.. А шёпот возражал: неправда, ты ужасно хочешь этого… Ты хочешь её! Врун! Трус! Признайся!

Последнее слово осталось всё же за капитаном. Подъехав к дому и выключив мотор он шумно вздохнул и, уже чуть приоткрыв дверцу авто, произнёс:

— О Даше надо забыть. Как бы тяжело ни было…

…Стоило переступить порог квартиры, как тут же Роман почувствовал, что сейчас он самый неумытый, самый голодный и самый вымотанный на Земле. Небрежно, без манер скинув ботинки и куртку капитан прошёл на кухню. Нетерпеливая рука открыла холодильник… Достав незаконченный кусок колбасы Роман прямо так его и сжевал а затем, скинув и остальное прямо на пол, зашёл в ванную.

Душ он врубил вовсю, да ещё под конец, сильно под кипятком напарившись, с минуту содрогался, брызгая на себя водой, кажется, с самых холодных ледников Антарктики.

Из ванной вышла уже не одетая в звёздную пыль разбитая душа, а человек. С отвращением поглядев на разбросанную под ногами одежду — следы временной слабости — Роман с сердито сдвинутыми бровями собрал эти тряпки и недовольно закинул в стиральную машинку.

И чего он вообще расклеился?! Тоже мне проблема… Да если кто-то Насте навредит, он, капитан Птачек, может испортить этому человеку жизнь ТАК, что самый отъявленный садист позавидует! Ну а Даша… Да, он её любит. Да, хочет, его к ней тянет. Ну и что?! Жизнь любовью не ограничивается! У него есть служба, которую он тоже… любит… и самое главное — у него есть дочь, о которой надо заботиться! Чего сопли-то жевать?!

Одевшись в старенькие, уже давно носимые лишь дома футболку и штаны Роман прошёл в зал и уселся в любимое кресло.

Лучше он займётся полезным: подумает, можно ли что-то ещё с этим «маньячным» делом поделать. Полковник сегодня наверняка не просто так вызывал: на него, небось, тоже давят, и сильно… Авось, если хорошо постараться, можно поймать какую-нибудь умную мысль?.. Тут же ведь как на охоте: кто кого перехитрит…

Роман думал, размышлял… и не заметил, как уснул.

***

В уши ворвался звонок. Старый такой раздражающий гул, когда давишь кнопку рядом с дверью. Кажется в этот раз кто-то давит кнопку рядом с его дверью, дверью капитана Романа Павловича Птачека…

Обнаружив себя в кресле Роман мгновение соображал, что происходит… Взгляд скакнул за окно, где свет заметно сбавил и снег в лучах солнца уже не блестит, ослепляя.

Загремело опять и сейчас пришедший оставил палец на звонке, от чего противный гул заиграл по квартире как целый духовой оркестр!

Отвернувшись от окна Роман вдруг округлил в тревоге глаза — дочь пришла! Он ведь обещал ей приготовить поесть, а сам, оказывается, в кресле провалялся! Сам предложил и сам слова не сдержал!

Это будет то ещё падение авторитета…

Стрелой выскочив в коридор, но старясь всё же не топать, капитан Птачек подступил к двери. Тихо всё равно не получилось и стоящий в подъезде понял, что его услышали: противный трезвон прекратился.

Ладонь поднялась, чтобы дотянуться до ручки, но тут Роман заметил, что в ней зажат телефон. Он что, случайно его прихватил?.. Чёрный экранчик загорелся, высветились цифры: семнадцать — одиннадцать.

Сунув гаджет в карман Роман снова протянул руку… и тут ему пришла мысль, что с его приезда прошло вообще-то не больше часа. Интересно…

Уже не спеша, с деликатностью и аккуратно пальцы капитана коснулись дверной ручки и повернули её. Дверь поддалась. В замёрзшей тишине створка отворилась и перед хозяином квартиры оказалась, глядя на него снизу вверх, молодая девушка.

От удивления сердце сжалось, как коллапсирующая звезда… но через мгновение взорвалось, как сверхновая! Не сумев сдержаться Роман взволнованно, совершенно искренне и неприкрыто вдохнул, а его челюсть предательски отвисла.

У порога стоит Даша! В том самом своём пальто! В той самой своей шапке! Но в отличии от обычного её образа лицо девушки неспокойно: глаза такие большие и глядят так возбуждённо, будто у неё горячка. Да её всю трясёт! Поражённый до глубины души, Роман оглядел гостью и заметил, что её руки сцеплены у живота и так сильно впились друг в друга, аж покраснели! А девичьи губы… они чуть приоткрываются… и снова девушка сжимает их, точно не в силах сказать, что хочет.

Их взгляды встретились. Точно магнитом увлекаемый Роман почувствовал, как он погружается в эти серо-голубые очаровывающие озёра. Его тянет, манит со страшной силой и если он не дастся сам, его поволочёт неволей и он уже ничего не сможет сделать!

Чувствуя, как сердце бьётся всё быстрее, как оно ноет от непосильной нагрузки, как мечется в груди и, наверное, теперь на нём будут гематомы, Роман произнёс единственное, что крутится, требует, так и просится на язык:

— Дашенька…

Точно это было слово-ключ или какое-то заклинание — девушка вдруг дрожать перестала. Она неуловимо успокоилась и её пальцы, всё ещё сжимающиеся у живота, расслабились. Взгляд однако остался беспокойным… и ищущим мужского взгляда. Глядя на Романа проникновенно, будто пронзая его взором Даша со всё ещё заметным волнением облизала уста и сглотнула. Роман зачарованно глядел, как она вздохнула поглубже, как, глядя ему в глаза и чуть исподлобья, точно и желая уронить взор, но заставляя себя смотреть, она произнесла:

— Рома… Я люблю тебя.

Мгновение стало похоже на секунду, когда разбивается стекло. Или огромная глыба льда раскалывается на тысячу осколков!

Роман ощутил, как под левым глазом намокло, там собралась в каплю и покатилась по щеке слеза… но неожиданно стало плевать на всё: на то, как он выглядит; на то, есть ли в подъезде ещё люди; на то, не поглядывает ли кто-то в глазок; на то, насколько неубрана и небогата его квартира; на то, сколько лет ему и сколько Даше.

Одновременно и полностью управляя собой, и подчиняясь той самой, исходящей из глубины силе, он шагнул вперёд! Его левая ухватила вздрогнувшую, снова будто начавшую колебаться девушку за талию, правая взлетела быстро!.. и уже медленно и бережно прижалась ладонью к холодной девичьей щеке.

На мгновение Даша зажмурилась, точно боясь, точно подумала, что её ударят… но вот она трепетно вздохнула и с удовольствием прижалась щекой к его пальцам, словно человек, долгое время запрещавший себе какую-то радость, однако наконец-таки поддавшийся ей. Девичьи веки поднялись, её глаза, вновь сверкая огромными зрачками, снова пронзили устремлённые на неё мужские глаза. Дашины руки расцепились; одна тут же поднялась и прильнула к ласкающей её щёку Романовской ладони, вторая взмыла выше и, на мгновение нерешительно замерев, кончиками пальцев коснулась мужского подбородка…

Роман ощутил, как губы стали влажными, точно он голодным увидел изысканное кушанье. Неспособный, да и не желающий отрывать своего восхищённого взгляда от взволнованного и точно напуганного девичьего, тем не менее он опустил его на её набухшие, без всякой помады ставшие уже алыми, чуть разомкнутые припухшие губы…

Слыша, как тяжело и часто дышит он сам, грудью чувствуя, как взволнованно вдыхает девушка Роман застыл… или же момент меж ударами сердца показался ему волшебно долгим, хотя умерла всего секунда… прижал её к себе и с жадностью впился в её тёплые, нежные, невыносимо сладостные уста!

Безумие!

Жадно, ненасытно, хищно Роман стал смаковать, пробовать и с упоением наслаждаться сокровищем в своих руках! Он почувствовал своими губами её губы, почувствовал своим языком её язык. Он ощутил, что, когда он страстно сжимает её в объятиях, она сама сжимает в объятиях его!

Как же это сладко! Как же восхитительно! Ещё никогда, ни один на свете мужчина не испытывал, наверное, такого счастья! Целовать такую красавицу, такую прелестную, милую девушку и чувствовать, как со страстью и желанием она сама целует тебя и отдаётся тебе — от радости можно скончаться!

Поддаваясь не голосу разума, но уже одним только голым инстинктам Роман оторвался от Дашиных губ и тут же подхватил её под талию. Точно не заметив этого девушка, как пьяная, сама потянулась к нему; освободив руки от объятий она ладошками обхватила его лицо и снова впилась своими горячими губами в его губы.

Каблуки сапог оторвались от пола. Подняв любимую и с упоением продолжая наслаждаться ею, прямо с ней на руках капитан развернулся и сделал шаг в квартиру. На секунду его ладони соскользнули и Даша чуть сорвалась, однако Роман тут же подхватил её удобнее и выше. Дашино лицо оказалось прямо у него над головой, а её спрятанная в пальто грудь возле его носа.

— Рома… О боже, Ромочка…

Еле дыша, шепча слабым, обессиленным голосом Даша скользнула пальцами мужчине за затылок и со всей страстью обняла его, притянула к себе. Тонкие ладошки стали гладить Романа по волосам, а макушкой он ощутил её горячее, прямо-таки обжигающее дыхание и непрекращающиеся поцелуи.

Так с девушкой на руках он переступил порог и, одной рукой прижимая её сильнее, другой как-то умудрился захлопнуть дверь.

— Даша… — Роман руку опустил и неожиданная гостья вновь оказалась пред ним со взглядом снизу вверх. — Любовь моя, Дашенька…

Девичий рот приоткрыт, глаза её большие и впечатлённые, дыхание жаркое и частое. Услышав его Даша вздохнула глубже; её кажется что-то готовящиеся сказать губы растянулись в счастливейшей улыбке. Роман однажды уже видел такую: один человек должен был умереть и сильно этого боялся, но когда ему сказали, что всё обойдётся, в тот момент на его устах заиграла именно такая блаженная, по-детски искренняя улыбка.

Уловив момент, когда Даша опять с шумом вдохнула, Роман вовсе не нежно, а уже нетерпеливо обхватил её лицо ладонями и вновь с жадностью впился в губы. Управляя девушкой он шагнул на неё, заставив прижаться к стене. Руки мужчины скользнули на тонкую шею и ниже — вдоль боков на узкую талию. Одновременно прижимая Дашу и к стене и к себе капитан стал покрывать горячими поцелуями её нежные щёки, её гладкий подбородок и наконец уже её мягкую шею. Он почувствовал себя животным, зверем! Он ощутил, что его разрывает от страсти! В голове бьёт набат! Руки действуют сами, даже приходится сдерживаться, чтобы не причинить девушке боль — настолько невыносимо жаждется обнимать и дотрагиваться до неё!

— Рома… Ромочка…

Голос ласкаемой дал хрипотцу, как у сонной. Словно потеряв волю Даша в бессилии опустила руки. Как-то заранее предугадывая, чего мужчина хочет, она подняла лицо и Роман стал покрывать поцелуями её ключицы. По спине девушки, там, где мужские руки прижимают её талию, от низа позвоночника и до самого верха пробежала дрожь, как от щекочущего электрического разряда. А уж что творится в животе… О! Там расцветает весна!

Чувствуя, что не может, да и не желает останавливаться Роман оторвался от любимой и застыл, держа её в руках. Поймав её преданный возбуждённый взгляд он опустил свой ниже, на её раскрасневшуюся от поцелуев шею… потом на такие же румяные ключицы… а затем и на скрытую за тканью грудь…

Руки оторвались от девичьей талии и стали подниматься, медленно гладя её по бокам, словно провоцируя её убежать. В Даше же в этот момент совместилось, наверное, вовсе не совместимое: она дышит, как ненормальная, почти ловит ртом воздух, словно задыхается… но в тоже время она застыла, точно боясь пошевелиться. Когда правая ладонь скользила по ткани вверх мимо её груди, Роман даже через одежду почувствовал, как бешено колотится её сердце. Да-а-а… так же сильно, как и его…

Оказавшись выше девичьих подмышек пальцы пустились на хрупкие плечи, сжали их, а потом медленно переползли на меховой воротник. Теперь уже глядя девушке только в глаза Роман неспешно, словно испытывая любимую медленно приблизился к её лицу. Нагибаясь он чуть склонил голову вбок, чтобы не встретиться с ней носами… и замер в одном сантиметре от её губ.

Даша опустила веки. Она дышит часто, раскраснелась, а её грудь, чуть выше которой лежат мужские ладони, вздымается и падает чуть ли не подбрасывая их!

Кожей, носом и губам, даже шеей Роман почувствовал её жаркие выдохи. Преодолевать последний сантиметр он не стал и его пальцы, уже нащупавшие первую пуговичку, остановились.

Глядя на закрытые девичьи глаза, на её разрумянившееся, словно испытывающее муку лицо он в очередной раз восхитился — как же она красива! Потрясающе! Её щёки, её нос, губы, весь её облик — совершенство! Это какой-то самый лучший в жизни праздник, который ты можешь потрогать и поцеловать! Который можешь прижать к себе, обнять! И раздеть…

Даша резко взмахнула ресницами: её зрачки стали больше! Девичьи ладони ожили и поднялись, тут же ухватив за запястья мужские руки — не чтобы остановить, а чтобы прижать к себе сильнее! Приподнявшись на носках эта дерзкая девчонка преодолела последний сантиметр и они снова впились друг в друга со страстным, никак не утоляемым голодом!

Смакуя уста любимой Роман ощутил, что у него начинается эрекция. Сердце точно переключило скорость и мир вокруг стал в тысячу раз реалистичнее и от того в тысячу же раз приятнее. Пинками выгнав последние сомнения сознание мужчины оккупировала ЦЕЛЬ.

Пока его губы горячо и ненасытно целовали её губы, пальцы стали расстёгивать пальто, пуговичка за пуговичкой. Стараясь не рвать, но быстро! Нащупав пояс Роман нехотя от Даши оторвался; глянув вниз он разгорячённо схватился за этот синий узел. Концы поползли в стороны, руки наскоро, почти хамски развязали его! Тут же ухватив тёмно-синие полы Птачек с нетерпением откинул их и отошёл: с держащейся только на нежных плечах и уже почти спавшей накидкой, девушка оказалась открыта пред его возбуждённым взором…

На Даше то самоё тёмное школьное платье с белым кружевным воротником и таким же белым, выделяющемся на тёмном поясом. Уперевшись ладонями в преграду, сжираемая глазами мужчины, да и сама не способная от него глаз оторвать, девушка прижалась к стене. Точно загнанная в угол, как пойманная тигром лань она перестала двигаться и лишь ждёт, что же с ней сделают.

Шагнув Роман ухватил её уже почти сползшее пальто и швырнул к порогу! Пока рука ещё разжимала пальцы, выбрасывая чужую одёжку, вторая ухватила девушку за талию и прижала! Губы влюблённых встретились с новым жаром!

Даша закрыла глаза и отдалась вожделению полностью. Она остро, очень остро почувствовала, как мужчина наслаждается ей, как ему хорошо и как он ужасно рад! А ещё что его уже не остановить… В возбуждённом, накачанном любовной химией мозге всплыла яркая картина, будто она вдруг начала вырываться, попыталась убежать, но Роман не дал, остановил, силой вернул, подчинил и стал насыщаться ей уже грубо и не спрашивая.

Воображая это одновременно Даша чувствовала, как Роман целует её губы и шею, как его руки скользят по её спине и жадно щупают её, где только окажутся.

Ладонь мужчины прошлась по девичьей пояснице и опустилась ниже, на закрытые юбкой бёдра, пальцы почувствовали вожделенную мягкость. Ощущая сладость горячих влажных уст правой рукой Роман прижал девушку сильнее, прямо вдавил в себя! Его левая с восторженной развязностью сжалась на упругом бедре, с наслаждением почувствовала и то, насколько оно мягкое и приятное, и то, что Даша не сопротивляется совершенно, наоборот — выгибается и приподнимает попу, стараясь подать себя удобнее.

Пальцы левой разжались, но не для того, чтобы вновь подняться на талию; быстро скользнув вниз они задрали девичью юбку и снова сжались на ягодице, уже без дурацкой мешающей ткани осязая всё ещё более восхитительно!

Даша не выдержала, застонала. Её звучное прерывистое воздыхание раскатилось по коридору и прозвучало в ушах мужчины песней! Оторвавшись от девичьих губ Роман стал снова целовать её шею и ключицы, правой всё ещё прижимая её талию, левой же спустившись с бедра ещё ниже.

Пальцы прошлись по девичьей ноге, смяли колготки. Ухватив Дашу под колено Роман задрал ей ногу и они застыли: она с откинутой головой, закрытыми глазами и то размыкающимися, то смыкающимися губами, с которых срываются стоны; и он, держащий её, чтобы не упала, целующий её декольте, прижимающий её талию и подтягивающий её под правое колено у пояса.

Точно располагая своим разумом левая скользнула ниже, на кромку сапога. На мгновение вернувшись на мягкую девичью икру она снова скакнула на обувку и нащупала там молнию. Пальцы ухватили за собачку, потянули… «Вжик»! Ощущая, что ногу девушки он уже не держит, что это она сама уже прижимает колено к его бедру, Роман отыскал на сапоге каблук и с силой потянул: снятая порывистой рукой обувка выпустила тонкую девичью ножку, которая тут же подверглась агрессивному мужскому нападению! Осязая ткань колготок капитан Птачек с удовольствием смял стройную ступню, но, не давая Даше передышки, резко отпустил её и поменял руки: левой ухватил талию, а правой скользнул уже на вторую, всё ещё обутую пленницу.

Постепенно поднимаясь, покрывая поцелуями Дашино декольте, затем шею, уже и губы, знакомым движением Роман задрал её левую ногу под колено, оттуда спустился и расстегнул молнию на втором сапоге. Вытянутый за каблук теперь и он присоединился к первому. Не позволяя любимой ступню опустить и всё ещё жадно целуя её Роман убрал руку с её талии и резким движением снова подхватил под правое колено.

Рывок!

Быстрым гимнастическим прыжком девушка оказалась на нём! Поддерживая её за бёдра, прижимая её к себе и целуя её Роман почувствовал, как Даша обвила руки вокруг его шеи, как сама прижалась к нему, как ещё туже сжала ноги вокруг его пояса и устроилась на нём, словно на большом шесте.

А ещё он почувствовал, как его уже эрегированная часть, хоть и скованная одеждой, стала упираться во что-то мягкое и очень приятное, но Даша и виду не подаёт, что её что-то беспокоит.

Целуясь и обнимаясь они погрузились в наслаждение друг другом, горячее частое дыхание заполнило квартиру так, что если бы дверь в подъезд снова открылась — услышали бы все соседи!

Почти ничего за Дашиным лицом и её уже растрёпанными волосами не видящий, но более от её сладких губ отрываться не жалеющий, Роман на память, поддерживая девушку под бёдра и с наслаждением сжимая их пошёл к спальне. В какой-то момент он всё-таки оторвал руку проверить, где стена, но в тут же секунду, как его ладонь покинула её бедро, Даша сжала ноги сильнее и не позволила себе сползти и на волосок.

— Рома… — Оторвавшись от мужчины она с широкими, неправдоподобно большими глазами и зрачками размером с Луну уставилась на него. — Ты будешь любить меня вечно?..

— Глупая! — Он по-разбойничьи дерзко снова чмокнул её в губы. — Это УЖЕ случилось!

Даша с шумом выдохнула, на её лице снова возникло то самое выражение: блаженная, безумно радостная улыбка и глаза, прямо-таки излучающие счастье!

Переступив наконец порог спальни Роман с явным нежеланием, но в тоже время и с горячим стремлением продолжить опустил девушку на ноги. Еле расставшись губами они встали друг напротив друга, как тогда в парке при вьюге — вплотную, прижимаясь друг к другу, глядя друг другу в глаза.

Открывшийся перед Романом вид хоть и должен уже быть для него привычен — но вовсе нет! Он более, чем на голову выше её и, прижимаясь к нему, девушка вынуждена задирать лицо, от чего её подбородок упирается в его грудь и от ливня волос открывается её исцелованная порозовевшая шея. Даша смотрит снизу вверх с такой преданностью, её губы так припухли и она так жарко дышит, что, наверное, если б на месте Романа был другой, с проблемой ниже пояса — он бы излечился вмиг и навсегда!

До того покоившиеся на её талии руки мужчины стали подниматься. Даша заметила, что Роман теперь смотрит ниже её глаз — туда, где у неё белый кружевной воротничок.

Подняв ладони капитан Птачек обхватил любимую за щёки и прижал к себе для поцелуя, однако сразу отстранился. Его взгляд скакнул на белый воротник… потом снова на глаза Даши… и вновь на белый кружевной воротник…

Лаская девичью кожу, наслаждаясь её свежестью и нежностью мужские пальцы опустились на хрупкие плечи. Белая ткань воротника оказалась на ощупь такой же мягкой, как и его хозяйка. Не найдя, однако, пуговиц, Роман снова припал к девичьим губам, а его ладони, с удовольствием задев стоячую молодую грудь, поползли к белому поясу.

Расстёгивая его и целуя девушку Птачек чувствовал, как она вжимается в него, как её ляжки стиснулись, словно от невыносимого желания, и как вся она извивается, точно сгорает на костре. Он чувствовал, как Даша водит жёсткими от сексуального напряжения пальцами по его спине, а когда расстегнул её пояс и отшвырнул его, он взглянул на сжавшую вдруг губы девушку и ему показалось, что она хочет что-то сказать, но будто не решается.

— Что такое?.. — Без нотки негатива, без даже легчайшего намёка на раздражение он улыбнулся и чмокнул любимую в бантик уст. — Что такое, душа моя?..

И так уже раскрасневшиеся от поцелуев щеки девушки расцвели ещё пунцовей. Закусив губу Даша опустила взгляд, но при этом ни на миллиметр, ни на самый мельчайший микрон от мужчины не отстранилась.

— Это платье… — она вновь несмело взор подняла, — оно без пуговиц…

Точно только этого и ждавший Роман снова с жадностью, с нетерпящим непослушания порывом впился в Дашины губы! Сто крат поцелуй стал более сахарным из-за ощущения, что девушка полностью, до последней клеточки отдаётся ему! Его руки опустились, ухватили полы её юбки и, когда стали подниматься, все ощущения, хотя это и кажется невозможным, обострились ещё пуще! Мужской ум, но не тот, который учёный, а тот, который первобытный, возликовал от фантастического, совершенно потрясающего чувства — чувства, что девушка подчиняется тебе и вручает себя тебе!

Страшно захотелось покомандовать. С нетерпящим протеста голосом Роман взглянул в глаза Даше и властно заявил:

— Подними руки.

С полураскрытыми губами и широкими, примагниченными к мужчине глазами девушка подчинилась немедленно. На её ещё недавно будто смущённом лице возникло странное, но ужасно привлекательное выражение, точно именно сейчас, именно так и никак иначе она чувствует себя хорошо!

Поначалу спешивший, теперь Роман стал задирать юбку медленно. Понемногу, по чуть-чуть он перемещал её всё выше и с ложной, но такой приятной сейчас аккуратностью тщательно протаскивал её мимо девичьей груди, а когда глаза и лицо Даши оказались закрытыми, вообще остановился.

Прошло несколько секунд. Ещё немного. Ещё…

Стоя с поднятыми руками Даша не проявила и крохи своеволия. Ожидая, что же с ней сделают, она лишь задышала шумнее и чаще, а её грудь стала подниматься взбудораженней.

Наслаждаясь моментом и тем, что он выше, Роман легко вытянул платье через поднятые тонкие руки — незаслуженно скомканное оно полетело на пол рядом со входом.

Даша осталась с поднятыми руками; внимательно глядя на мужчину она сглотнула… Роман сделал шажок, снова стал ближе. Девичьи глаза, если она взглянет прямо, сейчас упёрлись бы в его грудь, однако прямо она не смотрит… Она смотрит только в его глаза, только в них. А ещё на его губы…

Что сейчас он скажет?..

Даша часто моргает. Её красивые длинные ресницы порхают, очаровывая. Чувствуя на своей уже покрывшейся капельками пота шее горячие девичьи выдохи Роман перевёл взгляд на её всё ещё поднятые руки. Протянув ладонь, с желанием уже не командовать, но совершенно иного он мягко, даже трепетно сжал в горячих пальцах тёплые девичьи ладошки. Опустив их, теперь уже без лихорадки левой капитан нежно подхватил её под спину, а правой под колени.

Руки почти ничего не чувствуют, настолько девушка легка. Глядя в её проникновенные серо-голубые глаза Роман напряг мышцы и поднял любимую к себе.

Лицо мужчины приблизилось. Его глаза, эти смотрящие прямо, с вызовом и желанием глаза заставляют всё внутри петь! Ощущая себя и желанной, и лучше всех на свете защищённой Даша протянула руки и обняла возлюбленного за шею. И поцеловала. Но уже не с жадностью, не со страстью, а с лаской, с нежностью и глубоким желанием не самой наслаждаться, а дарить наслаждение.

Несколько мгновений простояв в этом бережном, дарящем теплоту поцелуе Роман оторвался от Дашиных губ и стал покрывать поцелуями её подбородок, потом шею, затем ключицы… а затем с уже не бешеным, но бережным удовольствием погрузил лицо в её спрятавшуюся за светлым бюстгальтером грудь.

Даша страстно вздохнула, её груди прижались к лицу мужчины. Вдыхая соблазнительный, сводящий с ума аромат девичьей кожи, покрывая поцелуями эти очаровательные половинки Птачек сделал шаг к кровати. Ещё один. Ещё маленький шажок…

Голени почувствовали твёрдое. Наконец уперевшись, с острой неохотой капитан оторвался от юного, сногсшибательного бюста и бережно девушку опустил.

Спина ощутила мягкость перины и ткань покрывала. Выпустив мужскую шею Даша заворожённо, как со стороны смотрела, как любимый кладёт её, как берёт её лодыжки и разворачивает к себе, как подхватывает её под бёдра и толкает, а сам, поставив колено меж её ног, возвышается над ней.

Матрас под девушкой совсем не проминается, однако у её ступней, там, где взобрался Роман, проседает заметно. Даша согнула ноги и её стопы оказались у бёдер — почти наравне с мужским тазом. Положив руки на замечательные, без единого изъяна девичьи колени, чувствуя, как его горячие, прямо-таки опаляющие ладони греют мягкие Дашины ножки, Роман воззрился на девушку сверху вниз и позволил себе замереть: то, что сейчас перед глазами — это СПЛОШНОЙ ВОСТОРГ!

Аж слюни текут, настолько Даша соблазнительна! Насколько же хороша она была в платье… но без него ещё лучше! Её спелая, пока ещё стыдливо спрятанная за лифчиком грудь, её идеально сложенный, с аккуратным, фигурно вылепленным пупком плоский живот, её обтекаемые манящие бёдра, её нежная персиковая кожа — всё сверкает, светится, горит красотой и сексуальностью!

Сердце ёкнуло и Роман подумал, что от переживаний у него может случиться приступ… А и плевать! Если умрёт, занимаясь с Дашей любовью — оно того стоит!

В голове щёлкнул невидимый таймер: точно время, отпущенное для спокойного наслаждения вышло и теперь, настырно перехватив власть, берёт своё похоть!

Желание всё сильнее, с ним невозможно бороться. Перестав замечать окружающее, потеряв из фокуса всё, кроме простёртой перед ним фигуры, Роман не просто опустился к ней — он спикировал на неё, как коршун!

Даша заворожённо, с затаённым страхом следила, как Роман рассматривает её. Стараясь не показать, как на самом деле ей этого хочется, но чувствуя, что у неё не получается и мужчина видит её насквозь, девушка боязливо следила за ним… Выражение любимого резко изменилось! Словно сорвав лживую личину перед Дашей вдруг оказался тот самый, который стянул с неё пальто и швырнул его на пол! Губы Романа выгнулись в хищном оскале, его лицо приблизилось! Уста девушки вновь ощутили его жадные уста, а её бёдра почувствовали его вовсе уже не нежную, но алчущую удовольствия ладонь!

Мужчина навис над ней, навалился, прижал! В животе стало горячее и во всём теле Даша ощутила странную, но очень приятную слабость, невозможность сопротивляться. Даже руки, чтобы коснуться его, и то с трудом поднимаются!

На устах её сладостный, сводящий с ума вкус. Чувствуя на голове слабые, еле прикасающиеся девичьи пальчики Роман целовал любимую и всё никак не мог насытиться. Наконец ему захотелось большего и он снова начал опускаться туда, на нежную шею, на белые, но уже раскрасневшиеся ключицы, на обворожительно пахнущую юную грудь.

Впечатывая жаркие поцелуи посреди Дашиного бюста Роман чувствовал, что чем ниже опускается, тем сильнее девичьи пальцы на его голове; стоило же ему подарить первый поцелуй в гладкий медовый животик, как пальцы вцепились в его волосы уже так, что стало больно!

Но это вовсе не остановило.

Комкая его волосы, изо всех сил сжимая пальцы Даша старалась подавить себя, но всё-таки сдалась и застонала. В животе и так огонь, а он своими поцелуями разжигает там уже адское пламя! По нервам скачет напряжение, мышцы сводит, разум кипит и тело молит об немедленной разгрузке! Нутро кричит, просит пощады, но этот мужчина, этот садист продолжает медленно, поцелуй за поцелуем опускаться — и это невыносимо и жутко приятно!

Белая персиковая кожа на вкус как сладчайшее лакомство и вся в мурашках. Сползшие с девичьего живота ладони наткнулись на невидимый, еле ощутимый барьер. С неохотой поднявшись Роман вновь воззрился на Дашу сверху вниз. Заглянув в её широко раскрытые, с огромными возбуждёнными зрачками глаза, он перевёл взор на её узкую талию и ниже, на налитой, созревший таз и свои пальцы, лежащие на её колготках.

Даша закусила губу. Находясь в состоянии то ли дичайшего испуга, то ли блаженнейшей эйфории, когда сердце бьётся, как ненормальное, она заворожённо следила, как Романовы пальцы скользнули за пояс её колготок и прошлись вниз. Собрав ткань мужчина волшебно неспешным, словно намекающим на что-то движением стянул чулки с её ног и она даже упустила, куда он их кинул, настолько была заворожена.

Его разгорячённые ладони вновь опустились на тонкие девичьи ножки и с удовольствием смяли их. Чуть приподняв любимую и направив её промежностью к себе Роман скользнул правой вниз, туда, на внутреннюю сторону румяного бедра.

Даша открыла рот, её дыхание замерло…

Остановившись, он взглянул в её глаза прямо и будто с вопросом. Девушка растерялась.

Она что-то не так сделала?..

Убрав руки резким движением Роман поднялся и от кровати отошёл. Проницательный взор с её обеспокоенных глаз он, однако, не свёл.

Обескураженная и взволнованная Даша смотрела, как мужчина скоро, даже грубо скинул майку, затем и штаны. Ни на секунду он не промедлил и вслед за верхней одеждой на пол полетела и нижняя.

Часто моргающие, юные глаза опустились с лица мужчины на его грудь, потом на живот, ниже… Замерев, Даша перестала моргать.

Выпрямившись Роман встал открыто, ничего не стесняясь и не скрывая. По коже пробежал приятный холодок.

Несколько секунд девушка таращилась на мужскую промежность а затем, словно раззадоренная бойкостью его резвого обнажения, выгнулась и сунула руки за спину. Это восхитительное представление длилось миг… Высвободив руки Даша легла обратно и вдруг метнула ладонью наотмашь — её светлый лифчик полетел и цокнул об стену.

Опустив ладонь девушка застыла, её ловящий мельчайшую мимику взор снова сосредоточился на мужчине. Будто незаметно для хозяйки её ноги чуть раздвинулись…

Глядя в распалённые, желающие его девичьи очи, всем зрением впитывая её прекрасный, соблазнительный вид, образ её светлого, но такого жаждущего сейчас лица, её часто вздымающуюся, со вздёрнутыми сосками грудь, — два идеальных полушария с розовыми ягодками, — её стройный стан, её плоский, ещё хранящий следы поцелуев живот и расставленные статные ноги Роман испытал ощущение н е р е а л ь н о с т и. Словно он на самом деле спит или под кайфом, потому что это — всё это! — это нечто, чего не может быть! Это волшебство! Магия! Это то, о чём он даже не смел и мечтать — настоящее ЧУДО!

Он снова оказался на любимой, и раньше, чем успел сообразить. Тут же почувствовав на поясе её круто прижимающиеся лодыжки а на спине её страстно притягивающие его пальцы Роман с новой, ещё более горячечной жадностью впился в Дашины губы! Делая это резко и пылко он снова, немного задержавшись на сладких устах, начал спускаться.

Тонкий гладкий подбородок. Юная белая шея. Округлые плечи. Чуть-чуть выпирающие ключицы. Вздёрнутые, будоражащие ароматом, на идеальных полушариях так и просящиеся на язык розовые соски. Ниже. Ниже! Медовый, мягонький тёплый животик. Небольшой, очень красивый, прямо-таки модельный пупок.

Ниже!

Голова снова ощутила сжавшиеся на волосах девичьи пальцы. Каждый раз, когда он целует или проводит по нежной коже языком они стискиваются сильнее, и снова, когда он добрался до пупка, с Дашей начала происходить мистика: девушка застонала во весь голос и выгнулась, пихнув Романа животом в лицо! Через мгновение она рухнула, точно обессиленная, и спешно закрыла глаза ладонями.

Он видел это лишь краем глаза, наверх почти не смотрел. Только чувствовал, как любимую под его ласками словно бьёт током, и слышал, как по комнате разносится её сдавленный, точно плачущий шёпот:

— Пожалуйста… Пожалуйста…

Будоражащий запах стал резче, насыщенней. Опустившиеся ниже пупка губы почувствовали, что целуют уже не девушку, а бушующий вулкан!

Вверху щупая Дашу за мягкие бока, внизу Роман наткнулся устами на линию трусиков. Стоило это сделать, как девушка почти перестала дрожать, вернее себя заставила. Точно сосредоточившись она замерла и сжалась, словно боясь своей реакции, словно страшась, что если не остановится, то, когда мужчина продолжит, она не выдержит и выкинет что-то уж совсем исключительное!

Чувствуя её колоссальное напряжение, прямо-таки ощущая её, как вот-вот готовую взорваться бомбу, Роман не стал убирать пальцы с мягких боков, а поцелуи вниз повёл ещё медленнее, со всем удовольствием припечатывая каждый и не спеша отрываться.

Ещё поцелуй… ещё чуть ниже… ещё один поцелуй пониже…

Хоть Даша и напряглась, хоть и сковала себя остатками слабой, почти утраченной воли, но сейчас её стала бить дрожь такая, словно в неё вселился Дьявол! Девичьи бёдра затряслись, вцепившиеся в мужские волосы пальцы стиснули их — сейчас вырвут! По комнате прокатился глубокий стон… который, когда Роман сделал крайний, самый нижний поцелуй, волшебным образом превратился в тонкий, будто испуганный, но очень громкий писк!

Не отрывая уст Роман поднял глаза: Даша жмурится, аж вся покраснела, точно её терзают пыткой! Губы её то с силой сжимаются, как от невыносимой муки, то разжимаются и видны стиснутые, словно в припадке, жемчужные зубы.

Резко оторвавшись, от чего девичьи пальцы сорвались с головы, Роман возвысился над любимой и, ухватив её за таз, притянул! Мокрая, пылающая жаром, но всё ещё скрытая за тканью девичья промежность оказалась в ладони от мужской эрегированной!

Сбитая с толку переменой Даша взволнованно громко вздохнула…

Не дав ей вымолвить ни звука Роман обрушился на неё, как гнев небесный! Закрыл её губы своими губами, язык её сковал своим языком!

Ярко, блаженно остро чувствуя мужчину, как его язык проникает в её рот и сталкивается там с её языком, как весь он прижимается к ней и её грудь вздёрнутыми сосками упирается в его грудь, а их животы дышат, кажется, в унисон… Даша вдруг ощутила, как его горячая, сильная, но нежная рука прокралась в её трусики!

Страстно девушку целуя правой ладонью Роман упёрся выше её миниатюрного плеча, а левой, с наслаждением ощущая юную и такую мягкую кожу, прошёлся вниз и сунул меж Дашиных ног.

Пальцы погрузились в нечто настолько податливое, горячее и влажное, что этому невозможно дать сравнения! А когда Роман сделал первое движение, то девушка, если б не была прижата им и не скована его властным поцелуем, непременно бы выгнулась и застонала!

Невыносимой сладостной пыткой секунды потянулись для Даши как часы. Её пронзило столь жгучее, нестерпимое, но в тоже время приятное чувство, что её начало корёжить! Не выдерживая любовной химии разум поплыл, стал отключаться и впервые в жизни девушка почувствовала, что она, вот теперь по-настоящему, в самом деле сходит с ума!

Любимая извивается, мечется, её распирает от вожделения! Она стенает, ворочается, изгибается! Она пытается отстраниться, убежать от ласкающих её пальцев, но в тоже время сжимает их бёдрами, не давая оторваться от себя и на миллиметр!

На Дашу невозможно взглянуть, чтобы не поразиться — настолько ярка палитра переживаемых ею эмоций: то она жмурится, то широко раскрывает глаза и с шумом вдыхает, точно её только что душили! На какое-то мгновение её глаза вообще закатываются и кажется, что она потеряла сознание… Но снова её трясёт и всё начинается вновь!

На губах, примешавшись к сладчайшему из вкусов, возник новый оттенок чего-то неуловимого… Покрывая поцелуями Дашины уста и щёки, продолжая ласкать её Роман заметил, что редко, но вот всё чаще он натыкается на тёплые солёные дорожки. Наконец он понял, что девушка уже не стонет, а плачет.

Приподнявшись на локте и чуть сбавив темп пальцев Роман посмотрел на юную любовницу по-новому, будто только что увидел: Даша больше не открывает глаза, только жмурится; по краешкам её век собираются и быстро стекают на раскрасневшиеся щёки большие блестящие капельки. Как тогда, в первый раз в машине, когда она ревела и никак не могла остановиться, её лицо перестало быть жаждущим и страстным — теперь оно жалобное и даже тоскливое.

Глаза девушки внезапно открылись! Полные мольбы и слёз они уставились на мужчину то ли с надеждой, то ли с отчаянием. С её искусанных, исцелованных, распухших красно-розовых губ как заклинание сорвалось:

— Рома… Пожалуйста, возьми меня… Возьми же меня уже скорее! Я так невыносимо хочу тебя!

Последние, выданные уже через силу слова несчастную, кажется, совсем истощили: сказав их Даша уронила голову и снова зажмурилась. Её спелая, вздёрнутая, пару мгновений назад как ненормально вздымавшаяся грудь теперь еле волнуется, точно её хозяйка умирает.

Всё равно Роман остановился не сразу: несколько секунд он смотрел на обессиленный и заплаканный объект своего вожделения, а его пальцы сбавляли постепенно. Наконец замерли совсем…

Резко поднявшись мужчина выпрямил спину и ухватил девушку за бока! Уже слабо соображая, что происходит, та почувствовала на себе какую-то влагу, потом ощутила, что её приподнимают, затем с ног слетело нечто жутко до того мешавшее и в промежности стало хорошо и свободно.

Даша открыла глаза и осознала, что теперь она лежит полностью голая, ОН уже меж её колен и его таз чуть выше её таза.

Обхватив стройные белые ноги и подтянув их Роман перехватил упругие бёдра и подтащил любимую ещё ближе. Будто очнувшись, будто получив второе дыхание, — или может испугавшись, что мужчина передумает, — Даша неожиданно широко раскрыла глаза и обхватила его поясницу лодыжками с такой силой, с какой, наверное, и утопающий за круг не цепляется!

Чувствуя своим телом её нежное и горячее тело, ощущая на поясе её вжимающиеся скрещённые стопы, с девичьего, покрытого полосками сбежавших слез лица Роман опустил взор на то, какая будоражащая, щекочущая нервы картина открывается внизу, где они уже почти соединились.

Протянув руку и уперев себя, но всё ещё медля он снова опустился на Дашу так, чтобы почувствовать грудью её вздёрнутую грудь. Поймав её умоляющий взгляд он с оттягивающим удовольствием опустил голову и подарил девушке на этот раз лёгкий, будто девственный, абсолютно невинный поцелуй.

И вошёл.

***

Головокружение — ничем, кроме этого, случившееся дальше не описать. Может ещё подойдут такие слова, как восторг, триумф или фурор, хотя и они только близки, но не в самую точку.

Сколько пролетело времени?.. Как громко Даша стонала?.. Слышали ли соседи и не была ли сломана кровать?.. Бог его знает. Кажется что-то такое произошло, но в сумасшествии похоти не уследишь.

Ещё, помнится, Роман всё время сдерживался и не давал себе дойти до конца. То ускоряясь, то замедляясь, повелевая положением их тел он больше следил за девушкой, а от себя требовал лишь не прекратить слишком рано этот чудесный праздник, который, возможно, никогда больше не повторится.

Под конец, когда Даша заметалась в агонии прорывающегося оргазма, Роман и сам, держа её за бёдра и упираясь лопатками в матрас, выгнулся и с наслаждением себя опустошил.

На несколько секунд шокированные чудовищной дозой серотонина любовники застыли… и рухнули обессиленные.

Потребовалась минута или дольше, прежде чем Роман поднял ослабшие веки и осознал, что лежит на растрёпанном, совершенно измятом мокром покрывале, а на нём, словно кошка на подушке, устроилась и греет его своим нежным и мягким телом Даша.

И оба измазаны потом так, что похожи на выбросившихся из воды дельфинов.

Девушка укрыла его собой, как одеялом. Её миниатюрная головка на его груди будто прислушивается к его успокаивающемуся сердцу, а её тонкие пальчики крохотными, почти незаметными движениями пощипывают шерсть на его торсе.

Голова Даши так близко, что Роман не удержался и приподнял шею — его ноздрей коснулся очаровательный запах её волос. Вдохнув его с шумом и не скрываясь капитан Птачек уронил затылок обратно и с блаженством вновь закрыл глаза.

Так они и лежали в полном молчании, вслушивании в тишину и друг в друга.

Наконец Роман заметил, что Даша уже не без памяти: всё ещё неподвижная, но она уже открыла глаза и с вялым интересом рассматривает, как её пальчики накручивают волосы на его груди.

Левая поднялась и легла на девичий затылок, правая на бедро чуть согнутой, поднятой в колене до его живота стройной ноги. Ладонь почувствовала приятную, такую притягательную, словно вновь зовущую насладиться ей мягкость, а пальцы левой впутались в девичьи локоны и прошлись в них, как расчёской. Приподняв руку мужчина провёл по девичьим волосам уже целой ладонью, а потом начал неспешно, с ленцой гладить её по голове.

Шумно, но неторопливо вздохнув, от чего грудь приподнялась вместе с Дашиной головой, Роман вымолвил:

— В комнате пахнет любовью…

Точно пробудившись, точно разом ожив девушка затряслась от звучного, громкого хохота! Подняв к мужчине светлое лицо она взглянула в его глаза своими уже вновь лучащимися задором, а её струящаяся смехом улыбка заставила улыбнуться и его самого.

Так они с полминуты смялись и улыбались совершенно без всякой застенчивости, с этим прекрасным упоительным чувством, когда можешь сказать что угодно, даже пошлое и грязное, но тебя будут любить ещё сильнее, а целовать ещё крепче.

Чуть успокоившись Даша вновь перевела взгляд на свои мнущие шерсть на мужской груди пальчики. С шумом вздохнув, от чего Роман ощутил тепло её лёгких, она сказала:

— Это был мой первый раз. Я думала, что будет очень больно.

Глядя в потолок капитан помолчал. Его голос прозвучал спокойно:

— И как?.. Тебе было?..

Девушка вновь подняла лицо. Чуть повернув голову и уперевшись в его грудь точёным подбородком она посмотрела на любимого со всей серьёзностью и сказала:

— Да, даже сильно. Но в тоже время и очень приятно. — Её пальчики пробежали по мужской груди вверх и теперь оказались перед её глазами, возле самых губ. — Я очень рада, что это наконец произошло. И ещё больше я рада, что это произошло с тобой.

Глядя в глаза увлечённо взирающей на него любовнице, чувствуя покалывания от того, что она пощипывает волосы на его груди, несколько вздохов Роман просто молчал и продолжал её гладить. Почувствовав миг какой-то перемены, будто ветер подул на затухший было уголёк, он обхватил Дашу за талию и с силой подтянул до себя.

Будто по его глазам догадавшаяся о его намерениях девушка опустила руки и сама подтянулась, помогая взять её выше. Сама всё ещё жутко потная она скользнула по такому-же потному мужскому телу и они слились в новом чувственном поцелуе.

Обнимая Дашу за талию с восторгом Роман вновь ощутил электризующий вкус её сладких губ, а щеки ощутили её ласковые ладошки.

Целуя любимого, лёжа на нём и вжимаясь в него Даша почувствовала, как вместе с поцелуем в ней вновь пробуждается желание; у мужчины же что-то там внизу твердеет и уже упирается ей в ногу.

Мысль, что второго раза сегодня быть не должно, посетила, наверное, обоих, потому что как по команде они с глубокой неохотой синхронно разъединились и продолжили просто лежать и гладить друг друга.

Какое-то время Роман и Даша лежали в тишине, согревали друг друга, ласкали, проводили ладонями по стану другого и горячо дышали, каждый чувствуя обжигающее дыхание второго.

Гладя Дашу по голове Роман подумал, что, должно быть, если в этот момент пространство-время постигнет коллапс, что если эта комната, эта кровать и они останутся вот так навсегда в вечности — это была бы та самая катастрофа, против которой он ни за что не стал бы возражать.

В этой очаровывающей тишине, среди застывших в блаженстве секунд голос девушки прозвучал одновременно и слабо, и очень отчётливо:

— Боже, я так тебя хотела… — Даша вновь положила голову так, чтобы смотреть мужчине в глаза; их лица оказались на расстоянии не далее вытянутого языка. — Я больше не могла терпеть, это было какое-то насилие… Чувства так захлестнули, что я ушла прямо из кино! Сказала остальным, что мне стало плохо.

Не чувствуя, что должен что-то ответить, Роман просто продолжил гладить её по спине и волосам. Его обращённое к девушке лицо сейчас можно было бы назвать и заинтересованным, и абсолютно спокойным.

— Я влюбилась в тебя ещё тогда, когда ты впервые заехал за Настей в школу. Помнишь? — Дашины брови чуть приподнялись над её глубокими зачаровывающими очами-озёрами. — Вы тогда ещё пригласили меня с вами… а потом ты повёз меня домой и я по дороге расплакалась…

Роман с акцентом медленно моргнул, его взгляд прикипел к девичьему лицу, особенно к широко раскрытым, с большущими зрачками глазам, и к будто провоцирующим полушепчущим губам, в которые, как не насыщайся, так и хочется впиться снова.

— Я давно уже испытывала к тебе влечение, а уж после того поцелуя… — Даша с шумом вздохнула, — вообще по ночам спать не могла! Только о тебе и думала…

Сказав это она опустила, словно спрятала взор. Разглядывая мужские ключицы она вдруг как-то особенно ласково провела по груди Романа ладошкой, а её губы припали к ямочке чуть ниже его шеи. Поцеловав её Даша отпрянула… и поцеловала мужчину уже левее… а потом правее… Подарив Роману ещё один горячий, коснувшийся уже его подбородка поцелуй она положила щёку на его грудь и снова легла так, чтобы видеть свои копающиеся в его шерсти пальчики. Голос девушки, точно она уже пришла в себя, взволнованно зазвенел:

— Ах, Ромочка… если б ты знал, как я боялась своих чувств… Ужасно! И в тоже время страшно не хотела от них отказываться; просто не смогла бы. — Пока Даша говорила это и разглядывала свои накручивающие мужские волосы пальцы Роман задышал чаще, его гладящая девушку по спине ладонь стала вжиматься в неё сильнее. — Я так боялась даже как-то намекнуть тебе, что просто не знала, что делать. Сами эти переживания пугали меня… но ещё больше меня пугала мысль их проявить. О боже… — Даша снова шумно вздохнула, — этот кошмар длился последнюю неделю… — Она вновь резко подняла глаза. — Знаешь, Ром… Я, наверное, могла бы даже забыть о своей любви. Могла бы назвать её глупой влюблённостью… — Дашины зрачки стали ещё шире, в них будто забрезжил огонёк, а на её губах расцвела новая, искренне-счастливая улыбка, — но то, что ты первый вот так взял и поцеловал меня… вот так вторгся на мою территорию… Я так рада! Я так счастлива, что это случилось! Если бы не это, я бы ни за что не решилась признаться тебе!

Внимательный взор Романа ещё немного задержался на девичьи глазах, а потом снова прилип к её устам. Бездумно, не замечая этого мужчина провёл по губам языком. Его гладящая любимую ладонь ласково опустилась на её щёку, пальцы прошлись по мягкому и, как при том, первом поцелуе, нырнули за девичий затылок. Даша и сама подтянулась и они снова слились, но сейчас не в жаждущей утолиться страсти, а в нежном, удовлетворённом поцелуе сбывшейся мечты, ведь всё могло бы случиться плохо, на вот взяло и случилось хорошо.

Отлепившись от мужчины и облизываясь, словно вкусила сладкого, Даша заговорила ещё увереннее:

— Когда ты сказал, что будешь дома один, у меня аж всё из головы вылетело! Клянусь! Мной овладела мысль, что всё — это знак! Надо ехать к тебе! — Переведя дух и снова облизнувшись она продолжила чуть спокойней: — Ты, кстати, не спрашиваешь, но я знаю, что тебе интересно, как там дочь. Не волнуйся, с ней всё в порядке. Они в кино какие-то дурацкие ужастики смотрят; ничего по-настоящему интересного… А потом они пойдут в антикафе, я знаю в какое, оно там неподалёку. Ребята предложили порезаться в ПиЭс, так что это ещё на час, а то и дольше…

Разглядывая оживлённое лицо любимой, слушая её звонкий голос и всматриваясь в её волнующие глаза Роман осознал, что он и в самом деле забыл о дочери… но эта мысль почему-то вовсе не огорчила его. Мелькнуло чувство, что вообще-то так и надо — иногда забывать о ней, чтобы и ей и себе давать почувствовать этот восхитительный вкус свободы… К тому же Даше легко верить: глядя на её умное лицо чувствуется, что она далеко не глупая и не скажет нелепого, бессмысленного или пустого.

Приподняв шею Роман хотел снова коснуться своими губами её губ, но Даша — вот озорница! — влепила ему быстрый поцелуйчик и отвернулась! Пряча лицо в мужской груди она с хихиканьем попыталась защититься от Романа ладонями, но у того, похоже, сработал рефлекс: как только девушка стала вырываться и прятать уста, так тут же он сжал руки крепче, точно при задержании преступника. «Разбойница» сопротивлялась с настырностью: извивалась, отводила ладони, защищала открытые для щекотки бока, улыбалась и во весь голос хохотала, как ненормальная!

Наконец скрутив Дашу так, что она уже не смогла шевелиться, Роман решительно прижал её к себе и со всей горячностью зацеловал. Впрочем, как только он снова ощутил вкус её медовых уст, так тут же почувствовал, что всё сопротивление девушки растаяло, как льдинка жарким летом. Убаюкавшись в крепко сжимающих её объятиях Даша расположилась на мужчине ещё удобнее, точно так и планировала. И поцелуй она прерывать вовсе не спешила.

Насытившись Роман снова откинул голову на мягкое, а Даша легла правым ухом ему на грудь — чтобы слушать, как бьётся его сердце. Вновь принявшись щипать его кучерявые волосики она то ли с шуточным, то ли с подначивающим намёком обронила:

— Между прочим ты совратил несовершеннолетнюю…

Птачек должен был бы почувствовать укол, но не ощутил и намёка на стыдливость. Прислушиваясь к эмоциям он ответил первым, что пришло в голову:

— Да?.. А по-моему это я был здесь совращён.

Фраза показалась забавной и он растянул губы, чувствуя зарождающийся хохоток. Роман невольно ждал, что и Даша начнёт смеяться, но девушка повела себя вовсе неожиданно: со страстью, которой человек загорается, когда его оскорбили, когда ему горит высказаться, она вновь подняла на мужчину взор и приподнялась, подсунув под подбородок локоть. С полыхающим, как костёр, взглядом и громкой интонацией она заявила:

— Да, я знаю, что наша связь незаконна… Я понимаю, что если люди узнают, то непременно нас осудят. Ну и что?.. Ну и что?! Мне всё равно! — Она чуть не брызнула слюной! — Мне нет до этого никакого дела! Рома — я люблю тебя! Я люблю! Плевать мне на всех! Чужое мнения меня совершенно не колышет! — Выдохнув, юная любовница с шумом вдохнула для новой тирады, а капитан в этот момент подумал, что эта тема, очевидно, больная не только для него. — Это ОБЩЕСТВО вообще, если хочешь знать моё мнение, лживо и лицемерно! Порок в нём приветствуется а хорошее надо делать чуть ли не тайно! Куда такое годится?! Это гниль! А я люблю тебя! Ты любишь меня… — Даша немного стушевалась… но спустя миг продолжила с прежней патетикой: — Почему мы вообще должны скрываться?!

Не чувствуя потребности говорить Роман поднял ладонь, его пальцы ласково прошлись по девичьей щеке. Даша заморгала, точно пытаясь понять его… а в следующий миг с искренним, горячим порывом уже вновь его целовала, сама обхватив его подбородок ладонями. Сделала она это, видимо, из мысли, что мужчина сейчас этого захотел, так как оторвавшись от его губ она с прежним запалом продолжила:

— Рома! Вот ты-то и есть настоящий мужчина! Настоящий отец! Ты всё делаешь правильно! Ты так о дочери печёшься, переживаешь за неё, заботишься… да Настя радоваться должна! Кругами от счастья должна бегать! А она, дурёха, жизни не знает! Не ценит заботливого отца, глупая!

Даша рассказывала что-то ещё; с пламенем, с порывом, с громким, но всё равно приятным для слуха голосом. В своей речи она могла бы даже забыться и стукнуть кулачком по мужской груди, как по столу! Но этого не случалось, так как Роман молча, одними только движениями напоминал разгорячённой любовнице о своём внимании: с показательным тщанием слушал её и смотрел в её глаза, нежно гладил её везде, куда только дотягиваются руки и мягко целовал. Чувствуя, о чём она ведёт толк не разумом, а сердцем, Роман подумал, что Даше, очень возможно, в своё время не хватило любви её собственного отца… и, как бы это ни было неприятно, похоже, она как раз и сравнивает его с ним — про которого рассказывала, что бросил их с матерью, когда ей было девять.

Остановив пламенную тираду девушка вдруг запнулась, точно увидела в глазах любимого нечто пугающее. И правда: с интонацией, с которой дети спрашивают, насколько сильно они провинились и будут наказаны, она неуверенно поинтересовалась:

— Рома… А я тебе нравлюсь?..

Этот вопрос сломал какую-то психологическую пломбу и Роман не выдержал: не смотря на момент он захохотал! Глядя Даше в глаза, как мог бы глядеть в глаза Насте, если бы та спросила: «Любит ли он её?», капитан вновь с лаской провёл ладонью по девичьей щеке. Скользнув пальцами и дальше, на нежную шею, с теплотой в голосе и взоре он заверил:

— Дашенька… я считаю тебя настоящим ЧУДОМ! Ты милая, потрясающая, ты очаровательна… Когда ты рядом, я чувствую себя о ч е н ь хорошо. И вообще, — Роман снова растянул уголки губ, — тебе не кажется, что этот вопрос уж как минимум запоздал?..

Птачек ожидал увидеть, как лёгкие морщинки сомнения Дашино лицо покинут, но этого не случилось. Будто ничего и не слышала девушка нахмурилась пуще прежнего. Торопливо подтянувшись к мужчине ближе она застыла в ладони от его лица, а её руки легли на его грудь, как у кошки или статуи Сфинкса в Египте — параллельно друг другу.

— Рома… — Даша взволнованно облизала губы. — Ты считаешь меня красивой?..

Обалдев Роман безотрадно вздохнул, как солдат, которого взяли в плен. Уже без всякого флирта, с глубокой серьёзностью он заверил:

— Даша… Ты самая красивая женщина из всех, кого я когда-либо видел. САМАЯ. Прекрасней тебя, наверно, нету на Земле. И, очень возможно, никогда не было и не будет.

Глядя друг другу в глаза они застыли и в комнате повисла покалывающая током тишина…

Наконец губы девушки дрогнули, уголки их чуть приподнялись и всё лицо её, особенно взор, залучилось обожанием.

— Рома… — Улыбаясь всё шире Даша вновь прижалась щекой к его груди, а её левая стала ласково скользить по его торсу. — Ромочка… Как же я счастлива, что встретила тебя…

Положив одну пятерню девушке на мягкую, тёплую, уже высохшую от пота спину, а вторую на её голову Роман опять стал её гладить. У самого в этот момент глаза как два помидора, которые Даше лучше не видеть…

Ну неужели ей, этому цветку среди сора, этому лебедю среди уток, этой двадцатке по десятибалльной шкале никто не говорил, насколько она роскошна?! Да это ж чепуха! Нонсенс! Да парни должны слюни ронять, только её увидав, и под ноги ей бросаться! И они роняют, Роман был очевидцем… Так в чём же дело?..

Нет, без шуток: у мужчины неподготовленного, например пробывшего в изоляции — полярника, вахтовика или какого арестанта — при виде этой девушки может случиться приступ! Узрев такую красавицу человек рискует получить удар крови в голову и упасть в обморок, а то и помереть!

Так неужели Даша хоть бы на микрон в своём совершенстве сомневается?..

Пока Роман об этом думал юная любовница уже успокоилась и теперь просто водит ладошкой по его коже с лёгким, приятно беззаботным выражением. Но вот, точно натолкнувшись на внезапную мысль, она подняла заинтересованные глаза и с проснувшимся любопытством спросила:

— Ром… А чем ты занимаешься у себя там… на службе?..

Наверное в мимике Птачека отразилось нечто нехорошее, так как любимая тут же, точно оправдываясь, в спешке добавила:

— Ну расскажи, мне же любопытно! Это же такая часть твоей жизни! Ты там наверное всяких убийц, преступников ловишь?.. Это ж настоящая, мужская работа! — С явным актёрством Даша сделала глаза большими-большими и как будто влажными. — Ну поделись со мной… пожалуйста…

Пришлось хорошенько напрячься, чтобы на лице не выразилась ВСЯ палитра чувств! Такого вопроса Роман точно не ждал… Ещё и в такой момент… Да, с одной стороны похвала о «настоящей мужской работе» приятна. Какому мужчине не будет лестно от возлюбленной услышать комплимент его мужественности?.. С другой выдавать ей всю эту грязь, серость и головную боль работы следователя не хочется: с любимыми разве не надо ли делиться лишь приятным?.. А с третьей стороны, если подумать… Даша уже очень, очень дорога ему. И час-то назад, когда он горел в мрачных думах и не ведал о дальнейшем, была дорога, а уж теперь… Ей, как и Насте, лучше бы знать правду и не витать в иллюзиях. Лучше горькая пилюля, чем сладкий яд.

Внезапно в голову пришла восхитительная, как показалось, идея! Да-а-а… Он поделится с ней тем, чем она хочет; он вообще ничего не будет скрывать и более — расскажет всё во всех неприглядных подробностях! Да, наверное, испортит этот прекрасный момент; Даша, возможно, подрастеряет к нему влюблённости… но так она сама перестанет хотеть о подобном слушать и больше о его службе спрашивать не станет. Заодно и вооружится мыслью, что на улицах вовсе не безопасно.

— Так забавно… — Разглядывая мужчину Даша с интересом провела пальчиком по его щетинистому подбородку, а потом скользнула ниже. — Когда ты над чем-то задумываешься, ты словно отключаешься от этого мира и погружаешься в… ну, знаешь… виртуальную реальность. Типа как компьютер, который переходит в режим сна…

Точно и в самом деле пробуждённый, Роман чуть наклонил голову и уставился в глаза смотрящей на него девчонке… сделав резкое движение, точно выпрыгнувшая из океана касатка, он потянулся к её дразнящему пальчику и цокнул зубами! С тут же взволнованно расширившимися зрачками и разлепленными в испуге губами Даша еле успела кисть отдёрнуть!

— Эй!

На остальное среагировать она уже запоздала и вновь оказалась в крепко сжавших её любовных объятиях.

Зацеловав вырывающуюся, но хохочущую жертву Роман ослабил хватку и снова в спокойствии лёг, как бы позволяя девушке выскользнуть и убежать. Даша перестала сопротивляться тут же: устроившись на его торсе удобнее, всем своим телом вжимаясь в него она сладко вздохнула и при выдохе выпустила тепло Роману в грудь, от чего тот почувствовал, будто ему возле сердца приставили печку. Слабым эхом от стен комнаты отразился его образцово выдержанный, наигранно менторский голос:

— Значит ты хочешь услышать о моей службе, да?.. Хочешь, чтоб я рассказал тебе обо всяких там тёмных делишках…

— Ага… — Даша снова принялась кучерявить волосы на мужской груди; голос её стал негромким, добрым и весёлым, точно она просит подругу помочь ей с платьем. — Расскажи мне о чём-нибудь… Я хочу тебя послушать. — Она вновь подняла взор. — Ну с кем ещё я могу об этом поговорить?..

— Хм… — Роман вновь, уже неизвестно в какой раз положил ладони девушке на голову и спину и стал её гладить. Также он почувствовал, что в комнате вообще-то не такая уж и жара… и от этого ощущение тепла от лежащего на нём, как одеяло, девичьего тела стало ещё приятнее. — Ну… раз уж ты так хочешь… А о чём, кстати, ты хотела бы услышать конкретно?..

— А о чём расскажешь, о том и хотела бы. — Даша протянула руку и её нежные пальчики с лаской коснулись его щеки, потом и краешка губ. — Я просто хочу тебя послушать, вот и всё. Мне просто приятен твой голос.

— Да-а-а?.. — Роман скептически выгнул брови. — Ну ладно… Но учти, ты сама попросила…

— Угу…

Она мягко улыбнулась и поцеловала его чуть правее середины груди, ближе к сердцу. Положив на место поцелуя подбородок девушка с шумом вздохнула и выпустила воздух, снова согрев мужчину жарким дыханием.

— Хотел бы я рассказать только хорошее… — в задумчивости капитан Птачек выпятил губы, — но в последнее время на службе хорошего что-то мало. В общем понимании этого слова… Вообще-то это, скажем так, призвание по жизни: в уголовку идут не за деньгами, а за острыми ощущениями. Да-да… Некоторые из наших, особенно из самых успешных, если бы кого-то не ловили, то наверняка от кого-то сами бы и бегали. Это как родиться волком или лисой… Природа берёт своё и ты лишь выбираешь путь, которым лучше реализоваться.

Подумав, что ушёл в какую-то философию, Роман скосился на любовницу… а та смотрит на него не моргая! Обращённый к нему Дашин взгляд полон внимания и она почти не дышит, точно боится его отвлечь!

— Короче говоря это для охотников-любителей, которые получают от подобного удовольствие. — Уперев взгляд в потолок Птачек пожал плечами. — А иные у нас и не задерживаются. Любители — это я от слова «любить», а не про чайников… Хочешь послушать о деле, которым я сейчас занимаюсь?

Снова взглянув на любимую Роман поймал её задорный, прямо-таки бьющий энтузиазмом взор! Сверкая жемчужной улыбкой Даша выпалила, будто её предложили прокатиться на яхте:

— Ещё как!

С удовольствием разглядывая её, как произведение искусства, Роман задумался, о чём он вообще может и не может сказать… и с чего надо начать… А начинать, наверное, надо с самого начала.

Продолжая глядеть Даше в глаза он положил в будущее здание рассказа первый кирпичик:

— Ну, тогда слушай… В нашем с тобой городе, Дашенька, очень и очень небезопасно. Оно вообще-то всегда небезопасно… но сейчас особенно. Можно сказать — случай чрезвычайный. Вот уж несколько лет…

Сперва зайдя издали, но постепенно подбираясь к сути Роман потянул историю о событиях последних шести лет, о возникновении, «подвигах» и особой изворотливости некоего убийцы, прозвища которого намеренно не назвал. Рассказав сперва о том, о чём вычитал из старых дел, но чему сам не был свидетелем, Птачек перешёл на события уже последних месяцев и вот тут-то его рассказ и начал сыпать самыми неприятными подробностями: внимательно глядя за реакцией Даши Роман без всякого стеснения и в красках поведал ей об убийстве людей того самого театра, в который они ходили классом с родителями. Рассказал ей о маньяке, о его методах убийства, о том, как ужасно выглядели его жертвы, и умолчал лишь, что с тел берутся трофеи и оставляются стихи.

Глядя на девушку очень внимательно, хоть и стараясь этого не показывать, он как бы подытожил:

— А ещё я чувствую, что с последними убийствами что-то совсем не так; не как обычно. Что-то их связывает, что-то очень конкретное… и это что-то валяется у нас прямо под носом, я знаю! Нам бы только догадаться…

Если когда-то Романа поразила Дашина красота, то теперь его привела в тихое изумление её реакция: девушка слушает его с интересом, будто ей рассказывают не о жестоких преступлениях, а о каких-то приключениях! Чем глубже Роман погружался в историю, чем более мерзкие подробности выдавал, тем больше сам поражался, так как ждал, что Даша будет противиться — но нет! Вовсе! Спокойная и сфокусированная, она как слушала и гладила его по груди, так и продолжала! Даже когда он завёл разговор о смертях работников театра, куда они ходили, у неё лишь чуть изумлённо приподнялись брови, да взгляд стул взволнованней… и всё!

Роман ждал, что его слова заставят Дашу перенести отвращение и страх, но в её лице он нашёл лишь внимательного слушателя.

Еле скрывая потрясение Птачек гладил девушку по голове и спине и теперь, после последних слов, его настигли мысли, что с кровавостями он всё-таки перегнул. Не слишком ли вообще всё то, что он понарассказывал?.. Хотя Даша вовсе и не кривится, и уж точно не кажется смущённой… но всё-таки…

— Не стоило мне, наверное, всё это вываливать… — Пытаясь избежать взгляда любимой, чтоб не показаться растерянным, Роман будто отстранённо увёл взор в сторону. — Что-то я уж слишком разболтался…

По комнате разлетелся громкий девичий возглас:

— Рома! Да ты что?! — Ласковые девичьи ладони взяли его лицо и возвратили, их глаза встретились. — Да ты себе просто не представляешь, как я рада, что ты со мной откровенен! — Даша засветилась, заполыхала позитивом! Её глаза прилипли, прямо не отрываются от его глаз, а пальцы неустанно гладят его по щекам и шее, даря самую искреннюю нежность. — Ты мне это брось! — Она озорно улыбнулась. — Если захочешь, я расскажу тебе о своей жизни всё. Вообще ВСЁ! Даже чего стыжусь… Когда ты делишься со мной личным, мне так приятно… Я чувствую себя к тебе ближе!

Глядя в щенячьи влюблённые глаза, чувствуя на себе ласковые тёплые ладошки Роман впал в ступор.

Да как такое возможно?! Как ей может быть такое интересно?! Или она и вправду влюблена в него и будет слушать даже старые, тысячу раз пересказанные анекдоты, лишь бы их рассказывал ОН?.. Нет, в такое не верится. Любовь… это очень опасное слово, и очень непростое чувство. Сказать, что ТЫ любишь кого-то — да, легко. Ты же ведь знаешь это, тут не соврёшь и себя не обманешь. А вот когда любят тебя… Даже если этого ужасно хочется, даже если это приносит радость, выше которой, наверное, мало что существует… даже если это человек, которого любишь ты сам! Насколько глубоко ты готов в это поверить?.. Насколько глубоко ты готов нырнуть в пучину и привязаться, зная, что тебя со временем всё равно могут разлюбить?.. Могут разочароваться в тебе и оставить тебя?.. И насколько твёрдо ты готов в любви к тебе сомневаться, опять же зная, что если ты в неё искренне не поверишь, то её может и не случиться, а человек на тебя обидится? И то, что могло бы выйти прекрасного, не выйдет именно из-за твоей подозрительности?..

— Рома… — Даша потянулась и с лёгкой сердечной улыбкой чмокнула его в губы. — Ты опять потерял соединение с реальностью… Милый, очнись…

— Прости. — Роман сфокусировался на светлом, самом прекрасном в мире лице. — Я задумался… А что, это со стороны так заметно?..

Дашины брови взлетели.

— Конечно! Ты такой, типа — оп! — Она сделала вид, будто окаменела, глаза оставила открытыми… и тут же отмерла. — И секунд на пять, а то и дольше у тебя на лице никакого признака разума. Клянусь!

Не зная, как на такое реагировать, Роман решил, что просто шлёпнет Дашу по попе.

— Ай! — Девушка изумлённо оглянулась на свою порозовевшую ягодицу и на покаравшую её мужскую ладонь. — За что?!

С серьёзностью, но и с шутливостью Роман ответил:

— За отсутствие признаков разума.

Несколько мгновений Даша смотрела на него и моргала, точно не понимая… наконец черты её разгладились, а глазки потупились; снова устроившись щекой на мужской груди она провела по ней ладошкой, а потом ещё и поцеловала.

— Прости… Я больше никогда не скажу о тебе плохо.

Если б на месте Романа был кусок мороженого — он бы сейчас не просто растаял, а мгновенно превратился бы в пар! Стараясь унять совершенно не мужское, а скорее щенячье ликование от таких слов, капитан Птачек произнёс первое, что пришло в голову:

— Честно говоря я удивлён, как ты на всё это отреагировала. Я лично видел людей, которых и от половины мной изложенного стошнило бы… Но ты…

Даша ласково и как будто с хитринкой улыбнулась, но промолчала и просто продолжила гладить его по груди.

— Ты прямо как… — Роман запнулся. — Как Настя…

Он хотел сказать что-то ещё, что-то добавить, но настолько от собственных слов смутился, что замолчал. Или заставил себя молчать…

Почувствовав неладное Даша подняла лицо, а потом уже, уперевшись ладонями, и вся приподнялась. Заметив, что мужчина отвёл взгляд, что скулы его напряжены, губы сжались в тонкую линию, а в глазах укор, девушка быстро, но со всей любовью снова коснулась пальчиками его щеки. Голос её прозвучал нежнее, чем, наверное, у матери, впервые взявшей на руки ребёнка:

— Рома… Эта тревожит тебя, да?.. Пожалуйста, ни о чём не волнуйся! Я твоя и я люблю тебя! Какая разница, насколько между нами несходство?! Плевать! Я понимаю, я одних лет с твоей дочерью… и, наверное, ты нас невольно сравниваешь… может быть даже, пусть сам того не хочешь, ставишь Настю на моё место… Не надо! Пожалуйста, не надо, Рома! Давай просто будем любить друг друга и будем счастливы! Давай ни о чём глупом не думать… — В этот момент мужчина повернулся и его прямой напряжённый взгляд вновь встретился с полным отчаянного вдохновения взором девушки. Вдохнув глубже, чтобы сказать последнее, Даша замотала головой: — Я не хочу, я не желаю ни о чём жалеть! И я не намерена!

В глазах Романа что-то неуловимо поменялось. Нет, он продолжил смотреть на Дашу с некоторой горчинкой, однако его выражение… его переставшие кривиться и принявшие свою обычную, с полунамёком на улыбку форму губы…

Сохраняя суховатую мину Роман скептически наморщил лоб, его брови приподнялись. Посмотрев на Дашу так, будто на вопрос «дважды два?» она ответила «пять», он сказал:

— Какие недетские рассуждения от пятнадцатилетней девчонки… Слушаю тебя — и как будто со взрослой разговариваю…

Не выдержав он заулыбался откровеннее. Поняв, что туча рассеялась, Даша с облегчением выдохнула… но не успела она что-то добавить, как вновь оказалась в объятьях и поцелуях! Но она не сопротивлялась.

Гладя девушку по плечам, по спине и пояснице, покрывая поцелуями её губы, лицо и шею, пряча от неё за опущенными веками ставший вновь суровым взгляд Роман крепко задумался, что сейчас произошло нечто, чего никогда, никогда быть не должно! Или уж если случилось, то никогда не должно повториться!

Он сейчас проявил слабость. Он засомневался. Он показал любимой, что не уверен в правильности их любви. А она принялась его успокаивать… Какая нелепость!!! Вот это уже в самом деле извращение! Он любит Дашу? Да! Он хочет её? Да! Отвечает ли она ему взаимностью? Чёрт возьми — ДА!!! Так не плевать ли в самом деле на остальное?!

Даже если всё это плохо кончится, то сейчас не надо об этом думать, не надо счастье отравлять. Даже если всё придёт к ужасному, то всё равно лучше насладиться этим прекрасным сейчас, пока ещё есть возможность. А уж дальше будь, что будет, и не жалеть ни о чём!

— Знаешь, Дашенька, ты и в самом деле, как Настя. — Роман поцеловал и обнял юную любовницу особенно крепко. — Моя дочь, если конечно она не обманывает меня, тоже хочет пойти в органы, в розыск, и с прицелом на это я время от времени ей что-нибудь со службы рассказываю; что-нибудь любопытное. А чтобы она не представляла всё в розовом свете, доносить стараюсь без смягчений. — Чуть отстранившись он взглянул девушке в глаза. — И, должен сказать, она довольно-таки легко на всё реагирует — вот как ты сейчас.

Внимательно прислушиваясь к его интонациям, ловя каждую его, даже самую малую мимику Даша с облегчением поняла, что стена, о которую она только что ударилась, исчезла. Нет, мужчина точно не заставляет себя, он говорит свободно, за словами не следит… Он полностью открыт и даже более: ему любопытно.

— Ну, Рома… — Она легонько чмокнула его в губы, — если бы между ею и мной не было бы ничего общего, то мы, наверное, и не подружились б… А что — она в самом деле хочет в полицию? Никогда б о ней такого не подумала…

Дашин ответ задел какую-то натянутую в душе струну; чувствуя, как внутри разгорается давно тлеющее недовольство, Роман охотно согласился:

— Вот именно! Что-то она в последнее время разленилась… Если честно я уже не ощущаю, что она в самом деле хочет быть следователем, или там дознавателем… Уже вообще не знаю, кем она быть собирается. С некоторых пор мы общаемся всё реже… — Немного задумавшись, Роман добавил: — Хотя, конечно, ей всего пятнадцать и у неё на уме, наверное, одни наряды и мальчики. И зачем ей слушать про какие-то трупы?..

В комнате повисло молчание. Роман опять о чём-то задумался а Даша, лёжа на нём и глядя на него, лукаво, но вовсе не злобно растянула губы. Выставив руку она коснулась мужского подбородка и повела пальчик дальше, на шею и вниз. Нежную девичью кожу приятно защекотал грубоватый ворс. Глядя то на свой тянущийся по любимому указательный, то Роману в глаза она проказливо предложила:

— А давай тогда я буду вместо неё… Давай тогда ты будешь всё рассказывать мне!

Вновь сосредоточившись на девушке Роман сдвинул брови.

— Дашенька… Тебе что — в самом деле всё это интересно?..

— Очень! — Она изогнулась и подвигала попой, точно виляя невидимым хвостом. — Мне вообще интересно всё, что тебя касается!

Поглядев на неё с сомнением Роман прислушался к чувствам… и вдруг понял, что её любопытство его вовсе не напрягает. Вообще! Это даже приятно… Ничуть не менее приятно, чем когда его службой интересуется дочь.

Ощутив даже просыпающееся вдохновение он с искренней охотой согласился:

— А и была-не была! Давай! Может ты даже подкинешь какие интересные идеи: свежий взгляд со сторон всегда полезен. Вот кстати… — Глядя на улыбающуюся любовницу Птачек и голос, и взор сделал деловыми. — Я тут тебе про этого маньяка понарассказывал… А как ты считаешь — как было бы ловить его лучше?..

Скептически выгнув губы Даша закатила глаза и уставилась в потолок. Недолго так полежав она хмыкнула и взор опустила; незаметно для своей хозяйки ноготок большого оказался в её зубах.

— Наверное… — глядя уже вниз, на мужскую грудь, девушка подвигала бровями, — наверное я бы устроила на него засаду… Я либо заманила бы его, куда мне удобно, либо дождалась бы его там, где я точно знала бы, что он будет. — Она вернула взгляд Роману и простовато моргнула. — Как-то так.

У капитана открылся рот. Он ждал «не знаю» или «а как это обычно делают?», или «как-то бы выследила»… Но вот так?!

— Дашенька… — Не скрывая потрясения Роман взял любимую за плечи. — Да ты голова! Ты умница! — Он приподнялся и с удовольствием чмокнул уже смущающуюся девушку в лобик. — Ты золото! Это ответ на пятёрку!

И так румяные, Дашины щёки запунцовели до красноты малины. Она застенчиво заморгала, а уголки её губ чуть приподнялись, образовав очаровательные ямочки.

— Разумеется это азбука, обычный элемент любой охоты, — всё ещё потрясённый, Роман помотал головой, — но то, как легко ты ответила… У тебя высокое интуитивное в таких вещах понимание. Не побоюсь сказать, что рассуждать, как ты сейчас, не способны даже некоторые мужчины; даже из тех, кто служит в розыске!

Даша вдруг перестала улыбаться и приняла показательно оскорблённую позу.

— Эй! Что за дискриминация!

Роман не смутился ни на секунду.

— Обыкновенная нормальная дискриминация. Мужчины по природе охотники и охоту мы понимаем, так сказать, с пелёнок. Да, женщины в полиции служат… но если кто подумает, что отдать планирование подобным женщине — это хорошая идея, такой человек, мягко скажем, не из умных…

Перестав изображать оскорблённость Даша с явным интересом поинтересовалась:

— А чем же тогда у вас женщины занимаются? Что у них получается лучше всего?..

Роман задумался.

— Наверное… Наверное беседы: беседовать же тоже надо уметь. Мужчинам это даётся сложнее, им надо специально обучаться, брать с кого-то пример… а вот у женщин понимание опять же от природы, врождённое. — Снова сосредоточив взор на прекрасных юных глазах Роман с лёгкой, еле заметной улыбкой добавил: — Все вы от природы интриганки, вот и легче вам во всех этих коварностях…

— Ты! — Даша шлёпнула ладошкой по мужской груди. — Оскорбитель какой! Зачем вообще моё мнение спрашивал?!

— А за тем, сердце моё, что хотел услышать, как нам, может быть, стоит поступить. Типа как постучать в… — На кратчайший, но не ускользнувший от девушки миг он скосил и вернул глаза обратно. — А ты, Дашенька, снова сумела меня удивить! Ты выдала самый простой и очевидный, и от того самый напрашивающийся способ. Ты умница!

Дашино лицо — это учебник по актёрскому мастерству: как-то совмещая и застенчивую гордость от похвалы, и сомнение, что она понимает всё правильно и её действительно одобряют, а не посмеиваются, девушка осторожно спросила:

— И… что теперь?.. Вы будете устраивать на него засаду?..

— Мы уже. — Роман с намёком метнул брови вверх-вниз. — Как я и говорил, последние два убийства — это явно выход за рамки. Они точно для него, то есть для убийцы, необычные: раньше, насколько нам известно, он так не делал. Смерть этих работников одного и того же заведения — это какой-то для него вопрос особенный… а значит это и особенный момент для нас. Момент, когда мы сможем его поймать. — Закинув левую под затылок Роман с шумом вздохнул и добавил: — Здание театра и все его люди уже под наблюдением. Думаю, как только он снова на кого-то покусится… мы окажемся тут как тут.

Всё ещё осторожная, несколько мгновений Даша глядела на мужчину, как кошка на вдруг пошевелившуюся травинку. Затем аккуратно, как бы не проявляя особого интереса спросила:

— Так он может напасть на любого?.. Или у него есть какой-то специфичный выбор?..

Снова разглядывая потолок Роман с ненаигранной усталостью вздохнул.

— Хороший вопрос… Зришь в корень… Вообще-то, если я не ошибаюсь, то да, есть…

Он сжал губы, его взор принялся искать что-то там высоко, где-то между люстрой и летящими над городом облаками. Даша примолкла. Видимо посчитав, что мужчина, если захочет, расскажет сам и не надо его торопить, она снова легла щекой на его грудь, но взгляда от него не оторвала.

Припомнив определённые сказанные ему слова, припомнив определённые виденные им вещи Роман невольно нахмурился. Почувствовав, что в нём закипает нехорошее, он мысленно одёрнулся и приказал себе хотя бы при Даше не негативить так уж разрушительно, не материться и не показывать, что его можно разозлить. С подчёркнутым, несколько неестественным спокойствием капитан продолжил:

— Наш маньяк выбирает себе жертв не от балды, ты права. Он избирателен… И, очень возможно, следующей его целью станет уже сам директор театра. Есть, скажем так, указывающие на это намёки…

— Директор?.. — Даша округлила глаза. — А почему директор?

— А потому, что он какой-то подозрительный… — Всё ещё глядя в потолок Роман закусил нижнюю. — Ведёт себя необычно. Я бы сказал, что он явно в чём-то замешан, и он нервничает. Его реакция… Ты, кстати, помнишь его? — Он опустил взор. — Он выходил тогда на сцену; в начале, а потом в конце представления.

Даша несколько раз быстро моргнула. На мгновение Роману показалось, что она отведёт взгляд или дотронется до лица: почешет нос, поправит волосы… но этого не случилось. Закатив на пару мгновений глаза, девушка надула губы и хмыкнула.

— Кажется припоминаю… Но не очень хорошо.

— Ну неважно, ладно. — Роман снова положил ладонь ей на спину и стал ласково гладить. — Я просто говорю, что, по-моему, если на кого и стоит ждать нападения, так это на него… Поэтому я слежу за ним лично; каждый день наблюдаю; делал это вчера и займусь этим сегодня.

Глядя на любимого неотрывно Даша молчаливо покивала. На мгновение уронив взгляд она скривила губки и, будто морально приготовившись, спросила:

— А какой он, этот самый директор театра?.. Как его зовут?..

— Валера. Или Валерий Олександрович, как он больше предпочитает… Ты, Даш, между делом хочу спросить, любишь ли людей с манией величия?..

Она с улыбкой замотала головой.

— Неа! Совсем нет!

Наигранной серьёзности Роман не растерял.

— А с раздутым ЧСВ? А зазнаек?.. Ну уж спесивцы-то тебе точно должны нравиться, да?..

— Рома! — Девушка начала заливаться хохотом. — Да я даже и слов-то таких никогда не слышала!

С удовольствием насмотревшись на улыбающееся, краснеющее от смеха девичье личико Роман снова поднял взор к потолку. Тон его перешёл от скептического к отстранённо-рассудительному:

— Ну вот… а наш товарищ именно такой. Яркий, так сказать, образчик.

Теперь уже Роман не видел Дашиного выражения, но её голос прозвучал неожиданно серьёзно:

— А расскажи мне, пожалуйста, о нём. Какой он человек?..

Захотелось взглянуть на Дашу вновь, но Роман не стал. Удержавшись и от того, чтобы просто скоситься на неё, капитан Птачек двинул плечами и начал с первого, что пришло в голову:

— Да как тебе сказать… Если без моего личного, по-сухому, то примерно так: это скользкий, самовлюблённый, скрытный тип. А самой, кстати, отличительной его чертой, учитывая даже его отвратительно раздутое эго, является… Угадаешь, что?..

— М-м-м… — Вместо щеки Даша теперь упёрлась в мужскую грудь подбородком. — Ну не знаю… Может он любит командовать?.. Пользуется положением начальника?..

— Ты не поверишь. — Роман наконец снова на неё посмотрел. — Вот просто не поверишь… Короче: этот мужик, у которого, я как-то заметил, блестят от маникюра ногти, и бородка такая, знаешь… вся из себя модельная… так вот он, как самый настоящий чушка, всюду бросает обёртки! Представляешь?!

Даша недоверчиво сдвинула брови:

— Чего?.. В смысле… Это как?..

— А вот так! — Роман сделал лицо комично удивлённым. — Идёт где-нибудь и прямо на ходу достаёт из кармана конфету — они у него всегда с собой, причём одни и те же… Идёт он, короче, вот так достаёт конфету, съедает её, а фантик выбрасывает. На землю! И даже неважно, на улице он или, например, в театре на красной дорожке — всё равно швырнёт мимо урны! Я много раз видел!

Глядя на мужчину, будто тот плетёт какую-то небылицу, Даша недоверчиво растянула губы.

— Да ладно, Ром — ты, должно быть, преувеличиваешь…

— Клянусь! — Роман шлёпнул ладонью по груди, где сердце; кончики пальцев чуть не задели девичий бок. — Не раз был свидетелем! Представь: идёт вот такой тип явно интеллигентной, как в телевизоре показывают, наружности, вдруг достаёт из костюма-тройки золотистый шарик, — это он конфеты такие любит, — разворачивает, значит, его… конфету отправляет в рот а фантик, иногда даже не скомканный, швыряет под ноги! Ну, какого, а?..

Дашины глаза стали шире, а губы обнажили ряд жемчужных зубов. Девушка несколько раз моргнула… и, сглотнув, осторожно произнесла:

— Вот это да-а-а… Ром… а расскажи о нём что-нибудь ещё… — И тут же, с видом настолько взволнованным, будто сунула руку в террариум со змеёй, замотала головой! — Хотя нет, не надо! Ну его! Ничего не хочу о нём слышать…

Спрятав взгляд она снова легла на щёку и замолчала.

Поглядев на Дашину макушку Роман скептически скривил губы и с откровенным непониманием отвёл глаза.

Что это с ней?.. Странная какая-то… Хотя так даже лучше. Воспоминания об этом дураке только настроение портят.

Желая как-то тему подытожить он заключил:

— В целом, если коротко, мы всем отделением надеемся, что слежка даром не пройдёт и этого психа поймать удастся. Или же, что к сожалению мало вероятно, удастся раскрыть мотивы, по которым он театралов… кхэм… убивает… — С шумом прочистив хрипнувшее горло Птачек добавил, словно поставил точку: — Как-то так…

Несколько мгновений они лежали в молчании, но Даша, точно долгое время что-то обдумывала и не могла расслабиться, но вот взяла и разом решила, вдруг снова подняла к любимому лицо и тепло улыбнулась. Её глаза загорелись искренним добрым, светом, а от всего её тела потекла ещё более позитивная, любовная энергия.

Подтянувшись выше, так что её губы вновь оказались на расстоянии поцелуя от его губ, а её ладони скользнули за его плечи, Даша поглядела мужчине в глаза и ласково прощебетала:

— Рома… Я от всего сердца желаю, чтоб у тебя всё получилось, и я не сомневаюсь, что ты обязательно победишь. Я в тебя верю!

Согнув ноги, так что её стопы, если смотреть на девушку спереди, стали похожи на заячьи ушки, Даша прижалась к любимому плотнее и они вновь соединились в страстном, тёплом, чувственном безе.

Наслаждаясь друг другом, обнимаясь, не меньше минуты они прислушивались к бодрящему ощущению тепла чужого тела и смаковали любимые уста.

Чувствуя во рту мужской язык и с удовольствием обвивая его собственным, Даша вдруг ощутила набухающую внизу твёрдость. Нечто горячее с каждой секундой становится всё плотнее и уже упирается в бедро…

— Слушай! — Она резко оторвалась от влажных, ею самой зацелованных губ и уставилась на Романа то ли с наигранным, то ли и с самым настоящим переживанием. — Ты же обещал Насте, что что-нибудь приготовишь! А с кухни-то, я чувствую, ничем и не пахнет!

Быстро, как стартовавшая по выстрелу атлетка, девушка соскочила сначала с мужчины, а потом уже и с кровати! Не прикоснувшись, впрочем, к белью она встала в дверном проёме и с энтузиазмом заверила:

— Я тогда сама сейчас что-нибудь сварганю! Будет вкусно, вот увидишь!

И умчалась в кухню. Голая.

Уже через несколько мгновений из коридора послышались звуки сталкивающейся посуды, запела струящаяся из-под крана вода, зашипел на плите газ. А приятнее всего оказалось последнее — девичья песня. Бодро копаясь в кухонном хозяйстве Даша стала напевать весёлую мелодию, и хотя сами куплеты может и так себе, но звук её звонкого, красивого голоса услаждает просто сам собой.

Запрокинув ладони за затылок Роман вздохнул полной грудью и намеренно медленно выдохнул, как вяло спускающаяся шина. Снова напавшая, как лиса на зайца, эрекция потихоньку отступила; да и без Даши сверху как-то прохладненько… Интересно: как она там на кухне нагая — не замёрзнет?..

Ещё минуту или чуть дольше поглазев в потолок Птачек наконец не выдержал и уже сам с охотой с кровати вскочил. Щупая тёплыми стопами прохладный пол он тихонько, не шумя прошёлся до самой кухни и выглянул за косяк: накинувшая фартук, но всё ещё сверкающая нагими спиной и попой, Даша у кухонного стола режет лук. Нож ловко отстукивает в её правой, а левая, профессионально согнув пальцы, подставляет овощ под лезвие.

Ступая и тихо, и будто не таясь Роман подошёл к любимой сзади и медленно, улучив момент, когда она перестала резать, обнял её за живот и грудь. Выждав мгновение, пока Даша осознает, что с ней делают, он поцеловал её в шею; горячо и крепко, не стремясь скорее оторваться.

— Рома… — Девушка отложила нож, её тёплые пальцы ласково легли на мужские руки. — Ромочка… Я тоже этого хочу, но ведь у нас уже так мало времени…

Завершив поцелуй прямо-таки по-хулигански, с шумом, Роман оторвался от персиковой шейки и, взяв любимую за хрупкие плечи, развернул к себе.

— Вот ещё! — Он с вызовом уставился ей в глаза. — И не мечтай! Я пришёл тебе помогать. Скажи, что надо делать, и я сделаю. Не плевать же мне в потолок, пока ты тут трудишься?!

И так-то полный любви, взгляд Даши стал совсем обожающим. Мило улыбнувшись она сделал шажок. Подтянувшись на носочках, глядя на мужчину снизу вверх девушка чмокнула его в губы, обняла и вжалась в него щекой.

— Ты такой хороший…

Оторвавшись от него и оглядевшись по кухне уже по-деловому она задумчиво приложила палец к губам… и прикинула:

— Так, Ром… займись-ка картошкой. Вон, в той кастрюле, я её только что помыла. Почисти и сразу кидай в другую, ту, что на плите.

Поймав взором намеченные цели капитан Птачек картинно выпрямил спину, выпятил грудь и, положив левую ладонь на макушку, правую приложил к виску.

— Есть, товарищ командир!

Даша не выдержала и захохотала, в полный голос! Роман с удовольствием смотрел, как она аж согнулась, не в силах от сотрясающего смеха стоять прямо.

— Что… что ты сейчас сделал?! — Корчась в юморных конвульсиях юная любовница всё-таки нашла силы взор поднять. — Зачем ты положил ладонь на голову?!

— Ага, насчёт командира-то ты не споришь… поня-я-ятно… — И сам улыбаясь Роман с намёком покачал головой. — К пустой голове, — он снова положил левую ладонь на макушку, правую же приставил к виску, — руку не прикладывают.

По комнате разлетелся новый, ещё более звонкий девичий смех.

***

Наточив показавшийся тупым нож Роман начистил полную кастрюлю картофеля и поставил на огонь. Пока он был занят Даша нашла в холодильнике размороженный кусок мяса. Выяснив, где мясорубка, она быстренько наделала фарш.

Поглядывая, как любимая ходко занимается свининой, как точно вымеряет, сколько положить лука и соли и сколько присыпать перца Роман невольно восхитился: да она на кухне — как рыба в воде! От стройненьких хорошей готовки не жди, опытный мужчина это понимает… Но Даша не готовит — она чаровничает!

Живо перебирая ладошками девушка слепила из фарша первые котлеты и именно к этому моменту сковородка впервые брызнула раскалённым маслом! С точностью жонглёра Даша накидала на огненный металл мясные снаряды, а уже через минуты две в куче муки перед ней лежали новые, ждущие своей очереди.

— Рома! Следи за водой! — Оторвавшись от котлет она кинула взгляд на помощника. — Убегает же!

Осознав, что загляделся, Роман торопливо открыл крышку — от брызжущей кастрюли к потолку взметнулось пышное облако! Не дожидаясь, когда его попросят, Роман взял вилку и ткнул в первую попавшуюся картофелину… Пока твердовата.

— Дашуль, — он с интересом снова повернулся к девушке, — а где это ты научилась так стряпать? Неужто сама?..

Не отрываясь от лепки Даша польщённо улыбнулась, её щёк коснулся румянец.

— Когда ты говоришь «Дашуль» — это так мило… А готовлю я дома да, сама. Не помню, сколько мне было, когда я сварила свой первый суп… — Ища в памяти школьница прищурилась. — Может семь?.. Забыла… Но в одиннадцать я, это уж точно, сама наготовила к дню рождения пельменей и вафельный торт. А ещё, по-моему, суп «Харчо». Или это я уже потом?..

Раздумывая, как бы общаясь сама с собой Даша ни на секунду от готовки не отвлекалась. У искренне потрясённого этим зрелищем Романа чуть челюсть не отвисла, когда она, вспоминая, как выучила рецепт запеканки, одновременно стала вертеть лопаточкой уже подрумяненные котлеты, а второй рукой тут же лепить новые!

— Это потрясающе… — Глядя на юную любовницу Птачек недоверчиво помотал головой, словно ему мерещится. — Это просто потрясающе… Дашенька… Ты одна из самых удивительных девушек, которых я когда-либо видел… Нет… Ты одна из самых изумительных, кого я видел, людей.

— Ро-о-ома!.. — Девушка плаксиво нахмурилась, словно сейчас заплачет. — Ну переста-а-ань! Ты меня смущаешь…

Виновато улыбаясь она даже приподняла плечи, точно закрываясь от чужого взгляда, а её щёки уже не просто румяные, но пунцовые, как кровь!

Чувствующему некую нереальность происходящего Роману пришло на ум спросить: а есть ли у Даши вообще недостатки?.. Но он не стал; по старой, привитой ещё в молодости привычке, что людей перехваливать нельзя. Вместо этого он просто сказал себе, что больше удивляться не должен. Хватит! Даже если у Даши вырастут лебединые крылья и она улетит, то и тогда он не должен показать, что это его впечатлило.

Наверняка это просто в нём говорит влюблённость: только в этом, таком обманчивом, но таком прекрасно-желанном состоянии не видишь в человек плохого, он для тебя целиком из достоинств. Даша — из достоинств сплошь! Значит он видит её через влюблённость; разве нет?..

Следующие полчаса прошли в жарке котлет, снимании и дальнейшем раздавливании картошки и чётком, под строгим руководством приготовлении пюре по особому рецепту. Масло, молоко, яйца… Когда Роман спросил, в самом ли деле он не ослышался и надо выжать целый лимон и получил «да», он сделал это тут же, хоть и удивлённый, но не усомнившийся в новом «шеф-поваре» ни на секунду.

Запах на кухне — голодный слюной захлебнётся! Чувствуют, наверное, даже соседи. Даже на улице кто-нибудь сейчас проходит и, поведя носом, с аппетитом облизывается.

Пюре в кастрюле обвернулось полотенцами и неторопливо остывает. Большая плоская тарелка с котлетами накрылась другой, глубокой, и тоже спряталась, но уже за старым, давно не носящимся свитером.

С удовольствием оглядев получившуюся картину Даша улыбнулась и резюмировала:

— Ну вот! Всё готово! — Она подошла к мужчине и, подтянувшись, чмокнула его в губы. — Ты очень помог! Спасибо тебе!.. — Сделала паузу. — А сейчас прости, я должна уходить. Настя может скоро прийти и не следует ей видеть меня здесь.

Сказав это Даша развернулась и уверенными шагами направилась из кухни прочь. Глядя в её голую удаляющуюся спину Роман испытал такое острое чувство тревоги, будто любимая покидает его навсегда. Ему ужасно, просто до сумасшествия захотелось схватить её за руку, остановить!..

Что есть силы сжав кулаки капитан запретил себе ни то, что делать так, но и даже пытаться ей на что-то подобное намекнуть. Нет! Нет и ещё раз нет! Он слишком влюблён, слишком очарован, слишком втюрился в эту девчонку! В таком состоянии он обязательно наделает глупостей, уж в этом-то можно быть уверенным! Нет… Ему нужно, просто жизненно необходимо поумерить пыл…

Постояв несколько мгновений Роман внутренне нацелился на состоянии айсберга или камня, и только потом позволил себе пойти за Дашей вслед. Когда он зашёл в спальню девушка уже натянула трусики и только что взялась за лифчик. Глянув на вошедшего она повернулась спиной и попросила:

— Ром, застегни, пожалуйста, лямки, а то мне неудобно.

Всё ещё ощущая себя, как во сне, или будто под водой Роман приблизился к ней и механическими, почти неосознанными движениями застегнул мелкие крючки. Даша повернулась, улыбнулась ему и ласково что-то сказала, но Птачек её не понял: он лишь увидел, как шевелятся её улыбающиеся губы, как лучатся теплотой её глаза и как она снова отвлекается от него, чтобы поднять с пола колготки.

Может они и говорили о чём-то, а может и нет. Накидывая одежду и поглядывая на любовницу исподтишка Роман сжимал челюсти и думал: он не должен просить её остаться подольше, ни за что не должен; он не должен заговаривать о том, когда они встретятся в следующий раз; он просто обязан показать себя не слишком нуждающимся, не на все сто процентов заинтересованным. Если он хоть один лишний раз скажет «Я люблю тебя», этой самой любви может прийти конец.

— О чём, милый, опять рассуждаешь? — Уже одевшаяся, Даша вновь встала возле мужчины, на расстоянии ладони; чтобы глядеть ему в глаза ей снова пришлось поднять лицо. — Вечно ты о чём-то задумываешься…

Сказано это было вроде бы с намёком на претензию, но и чуть растянутые губы, и светящиеся юмором Дашины глаза говорят лишь об обожании.

— Да я вообще по жизни мыслитель, — Роман пожал плечами, — вечный философ… Ты уже всё?

— Ага, — Она осмотрелась, ища, что могла бы оставить, — вроде бы ничего не забыла… Будет ужасно неловко, если Настя что-то обнаружит…

Оглядевшись вместе с ней и ничего не найдя Роман будто по-деловому, а на самом деле со скрытым удовольствием вновь осмотрел одетую в чёрное школьное, уже слегка помятое платье любовницу и заключил:

— Нет, вроде бы всё на тебе… Пойдём, я провожу тебя до двери.

— Пойдём! — Даша сверкнула жемчугом зубов. — Проводи!

Точно галантный кавалер капитан выставил локоть и девушка с охотой взялась за него. Идя бок о бок они в поднятом настроении выплыли из спальни и даже прошли несколько шагов, когда наткнулись на брошенное на пол пальто.

— Ой! — Даша замерла, заставив остановиться и спутника. — Совсем о нём забыла…

Мягко высвободив руку Роман вышел вперёд и одним движением накидку подхватил. Встряхнув её, он расправил у пальто плечи и повернул его к спутнице раскрытыми полами.

С лёгкой, еле угадываемой улыбкой опустив глазки Даша подошла. Развернувшись, как в пируэте, она элегантно приняла пальто на плечи. Продев руки в рукава девушка вновь повернулась. Подтянувшись на носочках она с благодарностью мужчину поцеловала.

— Спасибо…

Пока она завязывала пояс, Роман отыскал и её заброшенную на вешалку шапку. Как она там оказалась?.. Вроде бы он её туда не вешал… Хорошенько встряхнув, он придал меху пышную форму. Когда Даша покончила с поясом Роман поднял шапку к её голове, но когда девушка протянула ладони, убрал.

— Нет. — Он помотал головой. — Позволь мне.

Даша послушно руки опустила. Замершая, она с интересом наблюдала, как любимый неспешно поднял её шапку выше, как протянул руки и точно, как в былые времена архиепископ, митрополит, или Папа Римский короновали монархов, водружая корону на их чело, так и он водрузил шапку на её макушку с не меньшим таинством.

— Вот. — Роман с удовлетворением взглянул на получившееся. — Так намного лучше…

Уже полностью одетая, в пальто, шапке, но пока ещё не в сапогах Даша выглядит почти также, как в момент, когда пришла… разве что тогда её лицо не светилось торжеством. С удовольствием разглядывая лучащуюся радостью девушку Роман впервые, наверное, за очень долгое время почувствовал в душе такое, что доступно только людям, которых можно назвать истинно хорошими: людям, которые делают другим добро. Или влюблённым. Именно сейчас, когда Даша почти ушла, когда она может быть уже через две минуты не будет стоять в стенах этой квартиры, глядя на неё Роман с восторгом понял, что девушка уходит от него счастливой, и что причина её счастья — он.

— Ну и как я тебе? — Не отрывая от мужчины взгляда Даша повернулась вокруг себя, словно балерина. — Хорошо выгляжу?..

Роману захотелось сказать, что она выглядит потрясающе, но совершенно инстинктивно он покрутил ладонью и как бы чуть пренебрежительно ответил:

— Ну так… сойдёт… В приличные места только не заходи…

— Чего?! — Глаза любимой стали большими, как блюдца. — Да ты вообще, что ли?!

Замахнувшись, гостья с озорством шлёпнула Романа по груди! Не моргая и не сводя с неё глаз тот приподнял уголки губ и сделал шаг; Даша не стала отступать.

На восхитительное, радостное мгновение они снова слились в страстном и очень сердечном поцелуе. Обнимая друг друга, смакуя уста и языки на чудесные секунды Даша и Роман снова позабыли обо всём на свете; лишь ласка, нежность, тепло и глубокое ощущение, что тебя любят и твоя любовь всерьёз взаимна.

В Романе разум проснулся первее. С великой неохотой от девичьих губ оторвавшись он взглянул на юную любовницу уже почти спокойно и даже почти не задыхаясь произнёс:

— Твои сапоги… Дашенька, обувайся. Нам сейчас опасно медлить.

Сначала облизав, а потом и сжав губы девушка медленно, не сводя с него глаз кивнула и отступила. С непонятным, то ли светлым, то ли тёмным чувством капитан Птачек наблюдал, как она обувается, а когда Даша встала перед ним уже в полном параде, он, не найдя быстрых слов, просто отошёл с её дороги.

— Ну всё, я пойду… — Всё ещё глядя ему только в глаза Даша немного взволнованно сглотнула и поправила торчащие из-под шапки каштановые локоны. — Очень надеюсь, что мы скоро увидимся…

Сделав шаг она вдруг остановилась: её руку несильно, но уверенно сжали мужские пальцы. Развернув девушку к себе Роман перехватил её за обе ладоши и крепко, но очень бережно сжал. С ощущением, что держит не человека, а скорее пойманную птичку, от всей души, с самой глубокой искренностью… и в тоже время мрачной серьёзностью он взглянул на неё и заверил:

— Даша… если у тебя будут какие-то проблемы… пусть даже самые малые… если ты испытаешь хоть какую-то, хоть самую незначительную трудность… я позабочусь о тебе. Я решу ЧТО УГОДНО. Ты можешь рассчитывать на меня, доверять мне, как себе. А если вдруг что… я имею ввиду насчёт нас… я возьму на себя всю ответственность.

Произнеся последнее Роман взволнованно вздохнул. Да, это как бы ещё один, возможно лишний комплимент в Дашину сторону, но ему так хотелось это сказать, что терпеть не стало мочи.

Думая об этом капитан заметил, что девушка всё ещё смотрит не него, но смотрит по-особенному: зрачки её глаз, как и в тот раз на кухне, и перед первым их поцелуем просто гигантские, лишь чуть меньше белков. Алые губы чуть разлеплены и невооружённым взором видно, что грудь вздымается чаще. Облизав уста и вздохнув так, будто только что задерживала дыхание, Даша несколько раз быстро моргнула.

— Ничего не говори. — Роман помотал головой и подарил ей последний быстрый поцелуй, на который та не успела среагировать. Их руки разъединились. — Иди. И пожалуйста, будь осторожна.

Замедлено, точно в головокружении ещё несколько секунд Даша глядела на него, но вот наконец собравшись сделала над собой усилие и пошла прочь. Даже не взглянув в глазок — не стоит ли кто там на площадке? — она отворила дверь и ушла, не оборачиваюсь. А Роман, точно прирос к полу, ещё минуту не двигался и лишь слушал, как опускается цокот каблуков, как он стихает а потом и вовсе прерывается, завершившись ударом стальной подъездной двери.

***

Дверь в квартиру закрылась. Отпустив ручку капитан Птачек развернулся и побрёл назад… но вдруг остановился. Простоял так с минуту, как замороженный… и опёрся о стену.

Бурными красками взорвались воспоминания всего случившегося: какое же это было наслаждение! Эйфория! Какое великолепное чудо! На лице взрослого, многое повидавшего мужчины расцвела глупая, влюблённая мальчишеская ухмылочка.

Даша — это не человек и даже не женщина… это идея, воплощённая божественной волей; её тело, голос, поведение, её поступки — ВСЁ ВОСХИТИТЕЛЬНО! Просто не к чему, не к чему придраться! Ни единого минуса!

Но погоди…

Такое откровенное восхваление дочериной подруги заставило Романа самоусомниться. Глупая ухмылка слетела с его губ, а руки поднялись и критично скрестились на груди. Как падающее домино это сомнение разом обрушило настроение с самых высоких, небесных высот до самых адских глубин.

Боже! Что же он наделал?! Ей же всего пятнадцать! Она ещё девчонка, да к тому же Настина ровесница! Какой-же он непроходимый, пустоголовый, безнадёжный тупица! Если об этом узнают — беды не миновать, и достанется не только ему, — себя, чёрт возьми, уже не жалко, — но перепадёт и дочери! И Даше достанется! А всё он… Это он не смог, это он не выдержал! Слабая у него оказалась воля! С самого начала надо было закрыться от Даши, дать ей понять, что он для неё всего лишь ещё один взрослый мужик, который не считает её за личность. Так для всех было бы лучше…

Обдумывая это Роман вдруг почувствовал острую боль в ладонях: от переживания он так сжал кулаки, что те аж покраснели, а из-под ногтей выступили красные капельки. Это немного отрезвило и Птачек с шумом вдохнул и выдохнул, как бы с дурным воздухом избавляясь и от дурных мыслей.

Да, он сам себя упрекает… Да, когда он увидел, что его страсть взаимна, он сразу, с удовольствием, со всеми потрохами сдался… Но ведь Даша так хороша, так прекрасна! Так ужасно не хочется сопротивляться влечению к ней!

Путь к Даше, к её любви, к обладанию ей, как своей женщиной, похож на дорожку канатоходца через пропасть, усеянную шипастыми лозами и ядовитыми змеями, где в конце, ЕСЛИ ты сумеешь пройти, ждёт поистине царское сокровище!.. Но сорваться и погибнуть намного, намного проще.

Так что же делать?! Как же быть?!

Носа коснулся знакомый и очень приятный, будоражащий аромат. Очнувшись от мыслей Роман с шумом втянул ноздрями и огляделся… Шмыгая, как самая настоящая овчарка, капитан нагнул голову и обнюхал грудь, потом левое плечо и наконец добрался до источника запаха — левого запястья и ладони.

Запах на самом деле несильный, но он Дашин — а влюблённому мужчине такой шибает в нос крепче, чем боксёр-тяжеловес!

Обнюхав и вторую руку Роман понял, что он просто весь, с головы до ног пропитан её запахом — этим восхитительным, волшебным ароматом…

— Пойду-ка ещё раз помоюсь… — Решив, что лучше уж действовать, чем просто вести внутренний монолог, Птачек оторвался от стены и поплёлся в ванную. — А обо всём потом подумаю…

***

Рюкзачок хоть и маленький, а оттягивает, будто в нём гиря. Еле переставляя ноги Настя из последних сил взобралась на третий этаж, где сделала уже крайнее отчаянное действо — дотянулась до звонка.

В квартире раздался трезвон. Оборвавшись резко наступившим молчанием он вновь повторился, но на этот раз кричал уже секунд десять, не меньше.

Поняв наконец, что придётся открывать самой, с охами-вздохами дочь капитана Птачека скинула со спины ненавистный груз. Присев на колено она стала копаться в закрытых на молнии кармашках.

Куда-же сунула ключ?.. Здесь нет… здесь тоже… А, вот он!

Замок щёлкнул. Впуская молодую хозяйку дверь приглашающе распахнулась. Шагнув через порог Настя застала картину: дверь в ванную приоткрыта и в лучащуюся светом щель видно, как любимым большим красным полотенцем вытирается отец.

Без брезгливости, совершенно привычно отвернувшись, Настя закрыла дверь и проголосила:

— Пап! Это я! Я дома!

— Слышу, дорогая! Слышу! Сейчас выйду…

Пока скидывала шапку и куртку Настя слышала, как за спиной в отцовскую спальню протопали шаги, и как дверь туда еле слышно скрипнула и закрылась. Лишь когда верхняя одёжка развесилась на крючках, а ужасно надоевшие, душащие стопы зимние кроссовки прыгнули на обувную полку, дверь в комнату отца открылась и он вышел в свежей майке и тёплых с подкладкой подштанниках, которые иногда одевает зимой под штаны.

— Привет! — Родитель улыбнулся как всегда совей тёплой, влюблённой в неё улыбкой. — Ну как время провела?..

— Ой! — Настя с наслаждением потянулась, от чего позвонки приятно захрустели. — Уста-а-ала-а-а!.. Я почему-то думала, что мы пробудем меньше, но так вышло, что немножко задержались…

Это была искусно (или не очень) заброшенная проверка с оправданием: сама, мол, Настя хотела поскорее домой, так просто получилось, она не при чём…

— Это хорошо. — С расслабленным, абсолютно благостным лицом отец скрестил руки на груди и опёрся о стену. — Если время пролетело незаметно, значит оно было проведено в радости.

Настя чуть не поперхнулась! Но успела это скрыть.

Чего это с ним?.. Она ждала, что папа будет сердиться, скажет что-то резкое, может даже накричит, а то и всыплет!.. Но он как варёный. Случилось что-то необычное?.. Или он решил расслабиться и выпил?..

— Мы пошли в кино, как и планировали. — Потянув спину Настя до лёгкой боли с удовольствием развела усталые руки. — Только у Даши живот прихватило и она домой ушла. Представляешь? Всю неделю с ней этот день планировали, а она слилась…

Голос чуть дрогнул… Настя прикусила язык: как же глупо она проболталась! Всю неделю, оказывается, планировали — вот это да! Теперь отец уж точно припрёт её к стенке: а что же это, мол, он не предупреждён, не в курсе?.. Значит о сокращённых занятиях знала заранее! Значит и обманула не спонтанно, а намеренно!

Какие-то мгновения, совсем не долгие, но показавшиеся вечными Настя откровенно стыдливо прятала глаза, но потом всё-таки осмелилась поднять…

Родитель стоит и смотрит перед собой с таким видом, будто вокруг него ничего не существует. Погружённый в мысли он даже не моргает и, кажется, не дышит.

Слышал ли он про «последнюю неделю»? И слушал ли он её вообще?..

Точно пробудившись отец вдруг часто заморгал, потом даже поднял пальцы к глазам и растёр их, как после сна. Будто усталый и отрешённый, он с хрипом прочистил горло а затем поглядел на дочь так, словно никой паузы и не было. Его голос прозвучал с полным спокойствием:

— Что за фильм-то хоть был?..

Пришлось сделать усилие, чтобы ответить, будто Настя ничего не замечает:

— Ужастики… На самом деле так себе, на разок. — Она отмахнулась. — Фигня какая-то… А потом мы пошли в антикафе. Это там, где всякие приколы, типа настольных игр и прочей лабудени…

Это была ещё одна «удочка». «Фигня», «лабудень» — отцу не нравится, когда она ругается, даже в самой лёгкой форме: он просто обязан сделать замечание.

— Да, я знаю. — С видом знатока Роман покачала головой. — Я как-то раз заходил в одно, туалет искал… Ну и как там? Понравилось?..

Вот ТЕПЕРЬ Настя уже не смогла притвориться, что всё в порядке, и несколько предательских мгновений ей всё-таки потребовалось, чтобы удержать отваливающуюся челюсть. Внутренне напрягшись, но стараясь держать лицо и голос расслабленными, она ответила:

— Ну-у-у… как тебе сказать… В принципе было неплохо. Только ребята резались в плойку, а я лишь смотрела на них.

По коридору разлетелся резкий, неприятный звук — звонок, когда набирает кто-то со службы: на эти номера у отца одна и та же мелодия, не меняющаяся уже годами.

— Извини, — Роман опустил взгляд и засунул руку в карман, — может быть что-то серьёзное…

Затаив дыхание, будто на её глазах происходит нечто особенное, Настя наблюдала, как он достал телефон, как на лицо его пал свет от экранчика и тут же черты его исказились, точно пришлось дотронуться до чего-то тухлого или мёртвого. Его губы еле прошептали:

— Крив…н…

Одним движением пальца телефон заткнулся, однако Настя заметила, что картинка вызова никуда не исчезла… Отец просто поставил на «беззвук».

Спрятав гаджет обратно он посмотрел на неё с прежним, будто ничем и не омрачённым спокойствием. Хлопнув в ладоши и растерев папа улыбнулся и дружески пригласил:

— Пойдём, Настён, на кухню. Ты, наверное, проголодалась… За ужином как раз всё и расскажешь.

Сбитая впечатлением Настя нашла в себе силы лишь кивнуть. Когда отец первым сделал шаг и побрёл к кухне, она смирно последовала за ним с мыслью, что если что-то и в самом деле случилось, она в этом разберётся.

Двигая ногами и глядя в широкую спину родителя Настя как можно незаметнее глубоко вздохнула и постаралась привести мысли в порядок. На самом деле не стоит придавать этим мелочам какое-то большое значение: папа служит в розыске, он следователь и сейчас у него на службе очень нервная ситуация. Он утомлён, устал, он чувствует себя выжитым. Наверняка на него давят… Как же должен он себя вести?..

Думая об этом Настя шла за ним, когда взгляд что-то царапнуло… что-то непривычное… Оглянувшись на незапертую отцовскую спальню дочь капитана с удивлением увидела, что кровать её вообще-то прагматичного, чистоплотного, любящего порядок родителя расшвыряна, будто на ней скакали! Одеяло тут, подушка там… Простыня вообще вся скукожилась!

Ему что?.. Снился кошмар и он ворочался?..

Уже почти отвернувшись… Настя вдруг заметила нечто ещё более необычное! Её цепкий взгляд заработал с удесятерённым усилием: на простыне, где-то там посерёдке виднеются красноватые пятна, словно накапала кровь… А ещё, и это тоже очень необычно, из отцовской комнаты пахнет неким смутно-знакомым приятным ароматом… Что-то, что Настя уже где-то чувствовала…

Отец идёт не останавливаясь и чтобы хорошенько его комнату осмотреть, придётся своё любопытство выдать. С сожалением передвигая будто липнущие к полу стопы дочь капитана Птачека сказала себе, что если захочет, папа сам обо всём расскажет… или же она заглянет в его комнату позже, когда тот уйдёт на службу.

Когда же они зашли на кухню с ещё большим удивлением Настя унюхала запах жареного мяса! И, кажется, лука… Не жаркое, но что-то такое из говядины или свинины… А ещё вместе с ним другой запах, такой же, как от готовки мамы…

Встав у порога Роман кивнул дочери на стоящие на столе укутанные в тряпки кастрюлю и широкую накрытую тарелку. Не повышая голос он мягко попросил:

— Доченька, займись, пожалуйста, ужином. Накрой на обоих… а мне пока надо кое-что сделать.

Не став дожидаться ни её ответа, ни вообще какой бы то ни было её реакции Роман развернулся и вышел. Доносящиеся из коридора шаги потопали в сторону его комнаты.

Не зная, что и думать, Настя проводила родителя задумчивым взглядом, а когда шаги совсем стихли, она перевела внимание на стол.

Подойдя к укутанным в, как оказалось, полотенца и старый отцовский свитер кастрюле и накрытой широкой тарелке, Настя с интересом развернула сперва полотенца. Её пальцы приподняли крышку…

Пюре! Папа приготовил пюре! Вот это да! Да он же в жизни этого не делал!

Сжигаемая любопытством Настя торопливо, но стараясь быть бесшумной развернула и открыла теперь тарелку… и остолбенела.

Котлеты! Настоящие котлеты, не магазинные!

Нет… Точно что-то случилось. То, что сейчас дома творится — это какая-то магия или иллюзия. Что происходит?!

В остром любопытстве сердце застучало быстрее и громче. Настя должна, просто обязана выяснить, что всё это значит!

Еле подавив порыв немедленно побежать и обо всём отца расспросить она приказала себе держаться как ни в чём не бывало. Нет! Она даже вида не подаст, что удивлена! Она будет спокойна и собрана и она мягко и тонко вытянет из родителя всё так, что он подумает, будто сам захотел ей рассказать.

А потом, когда он уйдёт, можно будет и в его комнату наведаться…

Обдумывая это Настя разложила посуду и приборы. Наложив себе картошки и котлет по наитию, — чуть меньше, чем требуют голодные глаза, — она положила отцу ровно в два раза больше. С удовольствием вдыхая запах свежеприготовленной пищи, прямо-таки уже чувствуя слюну Настя в голос крикнула:

— Па-а-ап! Готово!

К её удивлению ответ прилетел не из его комнаты, а из ванной:

— Сейчас! Скоро буду!

Как это она не заметила, что он туда прошёл?.. Ну не крался же он на цыпочках?..

Устроившись напротив входа, чтобы отец зашёл и сразу сел напротив неё, Настя положила локти на стол и стала ждать. Пальцы сами, будто без воли хозяйки взяли вилку и занесли над тарелкой, как заносят над чистым листом перо. Глядя на свои движения, но будто являясь не действующим, а наблюдающим, дочь капитана аккуратно подцепила небольшую кучку пюре и бережно отправила в рот…

М-м-м, как вкусно!

Не прожевав, а скорее рассосав лакомство Настя уже вполне осознанно ткнула зубчиками и отломила кусок котлеты. Прожаренное мясо легло на её язык…

О боже! Как вкусно! Очень, очень вкусно! Да это же, мать его, работа настоящего таланта!

Когда это отец нахватался так потрясно кухарить?!

Рядом с порогом шаркнуло… Прожёвывая, всё никак не желая проглотить сочный кусок Настя подняла глаза — в дверном проёме стоит и смотрит на неё добрыми, но как будто очень утомлёнными и как-то странно чужими глазами родитель.

— Ой, извини… — Настя со смущением мясо всё-таки… выпила. — Не удержалась, чтобы попробовать…

Не выказывая ни капельки, ни самой крохотнейшей тени раздражения отец переступил порог и направился к столу. Ухватив спинку стула он спросил:

— Вкусно хоть, надеюсь?..

Пока он присаживался и устраивался поудобнее Настя быстро соображала, что сказать… а когда снова сосредоточил на ней, не нашла ничего лучше, кроме как улыбнуться, бодро кивнуть и показать большой палец.

— Хорошо, — с благой улыбкой родитель уже и сам взял вилку, — а то я переживал, как получилось…

Словно парализованная, от пронизывающего её любопытства не способная пошевелиться Настя наблюдала, как отец отправил в рот сначала горстку пюре, потом кусочек котлеты… и как на его лице, словно взрыв, ярким цветом расцвели все оттенки удовольствия! Неспешно прожёвывая, чуть ли ни щурясь от наслаждения папа ест и еле сдерживается, чтобы не замотать головой в восторге!

Он сам удивлён, что так хорошо приготовил?..

Решив всё-таки держаться задумки и показательно ничему не удивляться напрашивающуюся насчёт кушанья похвалу Настя отложила. Перехватив вилку удобнее она уже приготовилась вкусить этого не ужина, но настоящего деликатеса, когда вдруг услышала совершенно обыденный, привычный звук, приведший её сейчас в крайнее волнение: жужжание стиральной машинки!

Воткнутая в котлету вилка застыла в руке, а сама Настя уставилась на отца уже с нескрываемым переживанием.

Он что, понял её замысел?! Понял, что она хочет сделать?! Или он это просто так?.. Или там не простыни, а другое?.. Или он… Или…

Будто и не замечая, что дочь смотрит на него, как на вдруг возникшего из ниоткуда инопланетянина, Роман продолжил уплетать за обе щёки и полностью погрузился в ощущение вкуса.

Поняв, что окончательно запуталась, Настя решила ни о чём сегодня отца не спрашивать: нет, не с такими взбаламученными мыслями. И в комнату его она сегодня конечно зайдёт, но если ничего ТАКОГО там не увидит, то просто не будет ломать голову.

Хотя, конечно, странного хватает…

Приведённые изысканным кушаньем в восторженное молчаливое восприятие, отец и дочь продолжили ужин без разговоров.