Охота. Небольшое слово, означающее многое. Охота — это всегда охотник и добыча. Хищник и жертва. Стремление поймать и желание спастись… Или незнание того, что нужно спасаться. Некоторые охотники предпочитают искать добычу, другие ждут там, куда она приходит. Некоторые нападают тихо, например на спящего, вторые любят засады, а третьим более интересно преследование. Некоторые действуют одни, другие стаей. Некоторые предпочитают клыки, другие яд.
Охота. Высшее проявление инстинктов. Возможность увидеть, кто будет жив, а кто умрёт. Кто съест, а кто будет съеден.
Для НЕГО охота уже давно превратилась в Ритуал. И хотя каждый шаг отработан сотню раз, хотя каждое действие делается исключительно с холодным, математическим расчётом, но всё-таки всё вместе — от выслеживания до ухода после убийства — это уже что-то магическое, знаковое. Священное.
Сейчас как раз время выслеживания. И оно уже почти закончено.
Новая добыча — это состоятельный молодой мужчина. Лет тридцати, стройный, с тёмной модной бородкой и зачёсом волос на правую сторону, причём чёлка такая пышная и свисает так низко, что закрывает ухо. Одевается хорошо. Всегда, какие бы штаны и ботинки ни надел, носит любимый голубой пиджак.
Наблюдение длится не первый день и сейчас уже точно ясен распорядок его дня. Уже известно, что он холост, что живёт в своём частном доме на улице Блюхера три А, что имеет любовницу, но та заходит к нему редко, не чаще двух раз в неделю. Что других гостей не водит. Что каждый день, за редким исключением, приезжает вечером с работы, ставит свой синий, блестящий полиролью «ауди» в гараж и заходит в дом. Что здание это стоит на простейшей сигнализации, что окна соседей смотрят на окружающий участок кирпичный забор.
Что ж… Можно сказать — идеальная мишень. И хотя профи, конечно, приятно чувствовать вызов и побеждать, лестно ощущать превосходство не просто над тем, над кем легко его получить, но и над собой прошлым, видеть рост успехов… но всё-таки в погоне за необычной добычей охотник не должен забывать и о простой. Тем более, если это нужно для дела…
В воскресенье ОН встал с самого утра. Помылся, поел. Упаковал в рюкзак могущий пригодиться инструмент и даже завернул в пакет парочку бутербродов, уложил их рядом с термосом с кофе и пустой литровой бутылкой. Возможно придётся ждать долго: надо быть готовым ко всему.
Проверив вещи человек посмотрел напоследок в зеркало… и вышел из квартиры. Дорога повела его на автобусную остановку, а оттуда уже на маршрутке дальше, к месту работы и з б р а н н о г о. Выбравшись из автобуса, человек закрылся от злого зимнего ветра и побрёл в кафе, так удачно стоящее прямо напротив работы жертвы. Всё, теперь только ждать.
Заказав чай и лимонный кекс, человек достал захваченную книгу. Раскрыв её на нужной странице он принялся за чтение. Фантазия его рисовала образы романа, взгляд бегал по строчкам… но в тоже время прыгал и за окно, на лежащую через дорогу парковку, где каждый день останавливается та самая синяя «ауди». Прошло полчаса. Час. Вот уже и чай третий раз заказан, а машины всё нет. Неужели какая-то перемена?..
Решив не спешить с выводами человек мысленно отметил на часах, до скольки ждать, и если машина не приедет — уходить. Страницы бежали одна за другой, с ними утекали и отведённые минуты. Когда до условленного срока осталось всего ничего, человек в очередной раз глянул за окно — и сдержанно, облегчённо вздохнул. «Ауди» припарковалась, где и всегда. Её хозяин как раз вылезает на улицу. Вот ветер треплет его волосы, он щурится, вот он захлопывает дверь. Сжимающая пульт рука наводится на машину — та мигает, закрываясь на все запоры.
Всё. Пора.
Оставив чаевые человек оделся, вышел и с наслаждением после кафе вдохнул свежий воздух. Поглядев в спину сейчас далёкому, уходящему на работу мужчине он запомнил время — двенадцать сорок две. Уж час-то на всё про всё точно есть. Ну ладно, пошли…
Вызвав такси до перекрёстка Пионерского проезда и Садовой, человек дождался машину и, доехав, побрёл в нужном направлении. Снега чуть ли не по колено, правда наезжено и натоптано хорошо — единичный след разглядеть трудно. Сглаженная белая колея вывела к уже хорошо знакомому дому. Высокий кирпичный забор, металлические чёрные ворота гаража. Рядом чёрная же дверь с золотистой ручкой… и самым простым замком. Вынув на ходу уже проверенную вчера копию ключа человек открыл дверь и зашёл внутрь, как к себе домой. Если кто и видел со стороны — заподозрить ничего не должен. Воры ведь в представлении людей замки взламывают, а не делают копии с настоящих ключей.
Дверь захлопнулась, под пальцами чужака замок вернулся на два оборота, как закрыл хозяин. Не включая свет человек прошагал мимо пахнущей бензином бочки и сгруженных в углу лопат и метёлок. Дальше, к боковой двери. Эта как входная — вторая, первая с фасада дома. Сейчас дорога к ней занесена и пройти там, не оставив следов, не сможет даже заяц-беляк. Да в общем-то и не надо… В пальцах чужака появился следующий ключ — боковая дверь раскрылась, пропустила внутрь. Бросив беглый взгляд по сторонам, человек крутанул пальцем — колечко с ключами подбросило магнитный, последний. В зелёной пластиковой оправе, он послушно прижался к спрятанной за дверью на цифровой панели блестящей точке.
Вот первая часть дела и сделана.
Закрыв дверь, как была, человек опустился на колено и достал из рюкзака бахилы. Зимние перчатки на руках сменились простенькими, садовыми. Вытерев влажной салфеткой там, где наступал при входе, человек снова перекинул рюкзак через плечо и пошёл дальше.
Повсюду, куда ни глянь, что-нибудь хорошенькое. То высокая ваза с живыми цветами, то картина. Определённо хозяин дома не лишён вкуса. Да и вообще, наверное, личность одухотворённая… И не бедная: в доме два туалета и две ванных комнаты. На кухне пузатый, должно быть ресторанный холодильник. В углу на специальной подставке громоздкая, блестящая хромом, по виду опять-таки ресторанная кофеварка. В зале блестит экран широченного плазменного телевизора. Мимо спальни, где за шкафом спрятан сейф, человек прошёл равнодушно. Хотя мог бы и вскрыть, инструмент позволяет.
Взгляд отыскал кладовую — маленькую, заставленную хламом комнатку недалеко от кухни. Вот она-то и нужна. Раскрыв дверь, человек оглядел пылящиеся на полочках у стен коробки, паутину в углу и выглядывающую из белого пластикового пакета старую обувь. Плечо опустило рюкзак, пальцы нащупали респираторную маску. Глупо будет, пока ждёшь, чихать от пыли. Спрятав лицо за белой тканью человек зашёл в комнатку и прикрыл за собой.
Теперь крайне ответственная часть — ждать.
Ждать кого-то на протяжении долгого времени, будучи готовым в любой миг среагировать, да ещё в темноте, да при полной тишине — это настоящее мастерство. Большое мастерство терпения. Или мастерство большого терпения… Не засыпать, не отвлекаться мыслью на что-то постороннее, каждую секунду вслушиваться, чая, что вот может быть уже сейчас щёлкнет замок, затопают шаги, прозвучит голос… Недостаточно даже просто сильной воли и терпения. Нужна привычка. И ещё, хотя тут можно спорить, врождённая склонность.
Подсунув под задницу рюкзак человек уселся поудобнее и закрыл глаза. Уперевшись спиной в стену он глубоко вздохнул и постарался погрузиться в состояние и не сна и не бодрствования. Состояние кошки, дремлющей с одним раскрытым глазом.
…В глубокой, застоявшейся, как болотная вода тишине щёлк замка раздался громоподобно. Глаза человека раскрылись, одна его ладонь тут же легла на рукоять ножа, вторая содрала маску и сунула в карман. В коридоре затопали шаги, щёлкнул выключатель. Донеслось шуршание, кряхтение. Уже более мягкий звук шагов проследовал из коридора куда-то к туалету, хлопнул там дверью и затих.
Человек поднялся, широко и даже болезненно зевнул, растёр глаза. Начинается с а м о е интересное… Тихо, как тени, пальцы раздвинули дверную щель пошире. В тонкой полоске виден вход на кухню и часть коридора. Человек почувствовал, как дыхание его стало чаще, как сердце забилось, словно от бега.
С громким вздохом, словно нёс тяжёлый камень и вот наконец скинул, в коридор как всегда в своём любимом синем пиджаке вышел мужчина. Волосы уложены, бородка ухожена. До кладовой долетел аромат дорогого одеколона. С шумным, совсем не интеллигентным мычанием хозяин дома выбросил руки вверх и потянулся, блаженно закрыв глаза. Помахав локтями вверх-вниз и взад-вперёд, как на зарядке, он почесал макушку и потопал на кухню.
Человек досчитал до шестидесяти — не появится ли посторонние звуки, чьи-то лишние голоса — и тихо-тихо отворил дверь. На кухне зашумела струя воды, послышался зажжённый на плите газ. Пока чужак крался, бахилы каверзно похрустывали, но это заглушилось звуками с кухни. Остановившись у косяка, он украдкой выглянул — заливая чайник спиной ко входу стоит хозяин дома.
В руках уже проснулась приятная сила. Ноги чувствуют, что готовы бежать и догонять. Сердце бьётся часто, но нет надрыва, лишь возбуждение. Возбуждение голодного перед едой, предвкушение льва в момент, когда шея газели уже в его клыках, осталось только их сжать. Человек стиснул рукоять крепче — сможет ли он убить одним ударом?..
Ноги будто сами бросились вперёд, рука с ножом влетела, готовая ударить с десятикратной силой! Глаз наметил точку на шее… Мужчина вздрогнул, испуганно обернулся… только чтобы увидеть занесённый над ним клинок! Жух-х-х-х! Сталь пропорола кожу, лезвие вошло в мясо безукоризненно легко, мимо кости!
— Чтоххх?!.. — Схватившись за сразившую его руку, полными ужаса глазами мужчина уставился в триумфальные, ликующие глаза убийцы. — Чтохх выххх…
Слова оставили его, из горла полились хрипы. Убийца схватил жертву за затылок и с силой и наслаждением вогнал клинок глубже! Рукоять в его крепком кулаке повернулась — от боли у умирающего глаза полезли из орбит, а на щёки и бороду покатились слёзы! Опоздало его сопротивление: силы уже покидают его, даже крикнуть теперь ему не хватит мочи. Душа на пороге. Легко пересиливая слабеющую жертву убийца напрягся и с кривой усмешкой толкнул мужчину в грудь. Безвольно, словно брошенная ребёнком кукла тот отлетел и ударился головой о холодильник, где и сполз по нему на пол. Из растерзанной шеи брызнули алые струи, в руке убийцы остался окровавленный, капающий красными каплями нож.
Взгляды убившего и умирающего встретились. Первый с превосходством, с ухмылкой, с наслаждением видом сражённой добычи. Второй — с отупением, когда человек уже проваливается в небытие, уже не чувствует ни страха, ни боли. Кто-то в древности сказал, что в такой момент можно увидеть, как дух покидает тело. Избегая ступать в красные капли и уже растекающуюся под обречённым алую лужу, чужак подступил к мужчине вплотную, приблизил своё лицо к его на расстояние ладони и внимательнейше вгляделся: взор убитого устремлён куда-то мимо, убившего для него теперь словно не существует. Уже и крыши для него как будто нет, а есть только что-то там, высоко-высоко… Человек проследил за его взглядом, посмотрел вверх — но, как честно ни всматривался, увидел только потолок. Когда он опустил взгляд обратно кровь из раны уже не хлестала, а глаза жертвы остекленели навсегда.
Задержав на мгновение взор на бледном, искажённом мукой лице, человек отошёл. Его шаги потопали к выходу в гараж. С ножа в руке всё ещё капает кровь, но сердце уже не бьётся взволнованно. Дверь распахнулась, рука в перчатке нащупала выключатель — загоревшаяся лампа осветила блестящую синюю, поставленную бампером к воротам машину. Человек подступил к водительской двери, дёрнул ручку — та отворилась легко.
Вернувшись на кухню убийца вновь взглянул в лицо убитого — и презрительно скривился. Момент самой смерти восхитителен, но всё, что потом — о, в этом нет поэзии… Рука в перчатке ухватила ногу хозяина дома. Тело несчастного сдвинулось, вытерло собой кровь и потащилось из кухни по коридору, оставляя широкий красный след. Затащив тело в гараж, человек подволок его к машине, оттолкнул водительскую дверь и, схватив мёртвого за воротник, с натугой запихнул внутрь. Обивка, панель, стекло, блестящий руль — всё в мгновение окрасилось алыми кляксами. Заляпывая сиденье, пачкая руки и вообще всё вокруг человек, тужась, усадил мёртвого за руль. Даже кисти ему поставил так, будто он в самом деле ведёт машину.
На запястье мертвеца сверкнуло стёклышко. Из-под синего, в красных пятнах рукава выглянули часы. Человек пригляделся к ним, оценивающе прошёлся взглядом по линиям. Красивые… В минуту часы оказались в его ладони. На обратной панели надпись «От любящей сестры Людмилы с добротой на память для дорогого брата Эммануила». Именные… Неплохой трофей.
Часы исчезли в кармане брюк, а вот из нагрудного кармана появился сложенный вчетверо листок. Аккуратно, стараясь не запачкать, человек сунул его в карман когда-то синего, а нынче обляпанного пиджака. Отошёл, полюбовался на картину… и обратился к мёртвому, как к живому:
— Думаю, людям будет любопытно с тобой повозиться, да?..
Оставив убитого чужак вернулся в дом и внимательнейше, взглядом кречета пробежался всюду, где ступал: нет, ничего не забыл, ничего не потерял. Вытертый кухонными салфетками нож нырнул в ножны и лёг обратно в рюкзак. Включив по дороге везде, куда дотянулся, свет, человек пробрался мимо машины и у самого выхода остановился, постоял, чувствуя идущий от двери холод. Бахилы и садовые перчатки спрятались в отдельный пакетик, рюкзак прыгнул за спину а на пятерни налезли прежние зимние перчатки. Приоткрытая дверь впустила ещё больше стужи, в раскрывающейся щели показалась улица и дома соседей. Уже темнеет, у кого-то горят окна…
По-хозяйски отворив дверь, человек развернулся и, закрыв её, оставил связку ключей в замке. Заскрипел снег под ботинками, от дома к дороге зашагала тёмная фигура с рюкзаком. Не прошло и пяти минут, как она скрылась в поворотах и исчезла где-то за углом на перекрёстке.
На Тольятти неторопливо опустилась ночь.