В понедельник толково поработать так и не удалось — из Самары (какая ирония!) приехала высокая проверка и целый день Роман занимался чем угодно, только не копанием в бумажках. Уж и на что крепка традиция под начальственным взором не поднимая головы корпеть, да только действует она лишь при проверке тихой. А вот когда начинаются мероприятия… К дьяволу их всех! К вечеру Роман оказался настолько выжат, что, как привёз дочь домой, сразу лёг и заснул раньше, чем голова коснулась подушки.
Во вторник капитан пришёл на службу с твёрдым намерением всё-таки по-настоящему поработать. Захватив из архива томов столько, что еле уместились в руки, Роман заперся в кабинете и стал читать. Рассказанное Анисиным в самом деле ценно, да вот только следователь, даже умный и опытный, может оказаться под очарованием собственной теории и начинает подгонять факты под неё, а не наоборот. Стараясь мыслить свободно Птачек раскрыл сразу несколько разбросанных во времени томов. Ага, убийства прошлые… Пожилую женщину зарезали у неё дома. Убивали ночью. Ценного не вынесли, только пропала с тела золотая цепочка. Как всегда нашли при убитой стих. Ни следов, ни свидетелей. Женщина работала кондуктором… Ещё одна смерть — паренька двадцати четырёх лет зарезали по дороге домой. Били в горло. С пальца пропало серебряное колечко-оберег, такие продают в церквях. Опять стих в кармане. Улик ноль. Убитый работал в «Евросети»…
В носу слёзно защекотало, Роман не удержался.
— Апчхи!
Сколько же пыли на этих «кирпичах»!
Та-а-ак, теперь свеженькие… Убийство на бульваре Ленина двенадцать. Ночью перед подъездом убита женщина средних лет. Жила здесь же и скорее всего возвращалась домой. Ей перерезали бедренную артерию, несчастная умерла от потери крови. Никем не работала… Роман пригляделся к фотографиям, подумал… пригляделся повнимательней… На убитой короткая красная юбка, на лице яркий раскрас; декольте глубже, чем Марианская впадина, а в сумочке упаковка презервативов… Если она не проститутка, то Роман не следователь! Ещё одно убийство, на Мира семьдесят девять. Убит мужчина, армянин. Били ножом в живот пять раз, в спальне собственной квартиры. На убитом толстенная золотая цепь. В шкафу с бельём под стопкой маек найдены деньги — двести тысяч. По фоткам с места видно, что квартира обставлена весьма небедно… Почему же ОН не берёт ничего ценного? Ему не нужны лёгкие деньги? Абсурд… Наверняка же кроме колечек и браслетиков что-то всё-таки забирает, просто этого не видно. Про трофей ничего не написано, но и здесь он, можно спорить, обязательно взят. Бумажку со стихом убитому засунули в рот. «Разве мужчина может так жить? Женщин заставлять себе служить? Принуждать их к постели, их деньги забирать? Сейчас-же пора это всё прекращать». Не сутенёром ли был убитый?.. И не связаны ли прошлое убийство и это?..
Чем больше Роман сравнивал, тем больше Анисину верил. Пять лет назад убит загулявшийся допоздна школьник. В прошлом году известный малолетний хулиган. Четыре года назад на даче найден зарезанным пенсионер, этим же летом вернувшийся с длительной отсидки рецидивист. Три с половиной года назад убита женщина, воспитательница в садике. Два с половиной года назад — скинхед, носивший белые шнурки.
ОН что, возомнил себя народным мстителем?.. Перековался?..
В коридоре забахали спешные шаги. Рывком распахнулась дверь! На пороге встал человек с миниатюрными ухоженными усами, аккуратно зачёсанной набок чёлкой, с внимательными, но уставшими глазами и тремя звёздочками на двух красных полосах по погонам. Полковник воззрился на капитана, будто поймал человека, который у него кошелёк украл! Весь его вид кричит об волнении!
— Роман! — Понятовский облизал пересохшие губы. — Труп по твоей части. Собирайся! Поедешь на вызов!
Роман вскочил так, будто его ужалили! От крутого порыва сорвался со стола какой-то исписанный листок.
— Поэт?! — Взгляд его прилип к начальнику. — То есть… маньяк?..
Полковник прошёл, по-хозяйски схватил стул и уселся напротив подчинённого. Сделал тому знак сесть.
— Он самый. — Понятовский моргнул и кивнул разом. — Часа полтора назад пришёл звонок — нашли зарезанным какого-то мужчину. Сестра его нашла. Такое часто бывает, сам знаешь. Кирилл с Денисом поехали, они сейчас там всё осматривают. Кирилл вот только что позвонил… сказал, что это точно ОН…
Роман покряхтел, громко прочистил горло.
— Есть какие-то подробности?.. Уже что-то известно?..
— Кроме обычного набора — ничего. — Начальник помотал головой, его взгляд стал колючим. — Поезжай, Рома. Первое убийство при тебе, как-никак. Посмотришь на художества этого выродка.
…Роман спешил. Спешить-то и не надо, уже поздно, но всё-таки он торопился, будто без него может произойти важное. Вжимая педали и выворачивая баранку на скользких, занесённых снегом поворотах он испытывал двоякое чувство: с одной стороны жгёт азарт, влечение стать на шаг ближе к разгадке, коснуться тайны; много людей служат в сыске, но ведь он-то такой один! Как приедет сейчас, как увидит всё, как напряжёт мозги — узелок-то и развяжется!.. С другой же стороны просыпается нехорошее волнение. Понятовский хочет конкретного результата. Люди думают, что новенькому под силу справиться. Или делают вид, что думают. В любом случае ошибаться нельзя. Ну нельзя! Сложно тут быть спокойным. Хотя и необходимо.
Старенький «форд» зарулил на Блюхера. Нужный дом нашёлся сразу — у чёрных металлических ворот карета скорой помощи, полицейская «буханка» и двое мужчин в тёмно-синей форме. У одного на кулак намотан поводок а рядом сидит, выдыхая пар, немецкая овчарка.
Прижавшись к обочине Роман остановился. Заглушив мотор он выбрался и, просто хлопнув дверью, зашагал к уже глядящим на него служивым.
— Капитан Птачек! — Рука Романа на ходу юркнула в карман и появилась с удостоверением. — Спиридонов и Конев внутри?
Овчарка вскинулась, её острый нос направился на подошедшего, словно у того в руках баранья ляжка.
— Р-р-р-р-р!
Чёрные губы сморщились, обнажились ряды жёлтых клыков.
С привычным спокойствием Роман следил, как кинолог натянул поводок и собака потеряла грозность, как по щелчку. И как у них так дрессировать получается?..
— Старлей с летёхой в доме. — Второй, рядом с кинологом, взглянул на подошедшего так, будто узнал. — Только заходите аккуратно, товарищ капитан. Там возле входа, возможно, следы имеются.
Кивнув, Роман шагнул дальше. Перед ним выросла дверь в квадрате ворот. Взгляд тут же поймал необычное — торчащие из замочной скважины ключи. Связка. Колечко с двумя простыми и одним зелёным магнитным.
Чьи это — хозяйские?.. Почему они здесь?..
Дверь внезапно открылась: закрываясь от ветра наружу вышел парень лет двадцати пяти. Простодушное, нехитрое лицо. Взгляд можно даже назвать добрым. Непокрытая шапкой голова и тощеватая фигура под толстым офицерским бушлатом.
— Товарищ капитан! — У Дениса аж глаза округлились. — Так вы уже приехали?!
Не зная что и ответить Роман переступил с пяток на носки и обратно.
— Приехал… Где тело? Внутри?
— Да! — Забыв, зачем вышел, Денис резко развернулся и шагнул обратно. — Пойдёмте, посмотрите! — Вдруг лейтенант замер. Оглянувшись, он добавил уже гораздо сдержанней: — Только ступайте аккуратнее. Тут грязно…
Наблюдая теперь каждый шаг Роман перехватил у молодого дверь и, когда зашли, тихо прикрыл. Перед ним предстало помещение, погружённое в тусклый свет. Коричневые кирпичные стены, какие-то палки в углу, воняющая бензином бочка. Чёрные, явно масленые капли на полу. Накрытый тряпкой картонный ящик у входа… И посередине явно новенькая, ещё не забывшая запах конвейера «ауди». Светло-синяя, блестит полиролью. Водительская дверь открыта, оттуда свисает что-то, в сумраке напоминающее человеческую руку. У двери женщина в форме, в её руках фотоаппарат.
Вспышка!
Женщина повернула голову, её взгляд скользнул по вошедшим без особого интереса.
Вспышка!
Поглядев на экране, что получилось, она отошла.
Денис снова оглянулся на старшего, в его взгляде прочлась глубокая значимость момента. Держась за его спиной Роман приблизился к машине — ботинки остановились, чуть не ступив в капли крови, застывшие под автопорожком. С брезгливостью, которую за долгие годы научился подавлять, Птачек взглянул в лицо мёртвого — бледное, изуродованное гибелью, отвращающее. Кожа будто восковая, губы синюшные. Рот раззявлен в глухом стоне. И рана. Рваная, кривая заруба на шее. Может разыгралось фантазия, но ноздрей коснулся запах разложения. Сколько он так лежит — дня два?.. Взгляд задержался на лежащей на руле кисти мертвеца. Вторая как раз и свисает, на ней задран рукав. И по всему салону высохшие, покрытые трещинками чёрные кляксы — свернувшаяся кровь.
Колдовскую тишину сосредоточенности нарушил лейтенант.
— С воскресенья здесь сидит. — Денис метнул взор на труп, потом снова на Романа. — Эксперт сказал, что примерно с вечера. Если б не холод — здесь было бы уже не продохнуть.
Задержавшись взглядом на ухоженной бородке и чёлке убитого Птачек возразил:
— Ну, это перегиб. Даже при высокой жаре за два дня он бы так сильно не испортился. Вот, помню, икали мы одного пропавшего…
Роман смолк: разговор пошёл по какой-то неправильной дороге. Взгляд его упал на застывшие на полу пятна. Темные полосы бегут от машины ко входу в дом. Сенная дверь приоткрыта; оттуда то прерываясь, то нарастая тянутся приглушённые заунывные стоны.
Из-за спины прозвучал молодой голос:
— Кирилл в доме. Он в зале, раскручивает сестру убитого. Людмила её зовут.
Роман оглянулся.
— Раскручивает?..
Денис заморгал. Его молодые, налитые жизнью губы сжались.
— Ну-у-у… я имею ввиду, что он с ней разговаривает. Пытается разговаривать… Товарищ капитан, вы сейчас сами всё увидите! Извините, мне надо до машины…
Отвернувшись, слыша за спиной шаги и лязг металлической двери капитан Птачек направился ко входу в дом. Ступая рядом с тёмными полосами он зацепил дверь кончиком пальца и потянул — через мгновение он уже стоял внутри, сбоку от густо заляпанного тёмно-алым порога. Теперь он слышит уже очень хорошо: по комнатам, по коридору, отражаясь от стен, от пола, от потолка гремит на весь дом плач! Женский, надрывный, неугомонный плач! Голосит откуда-то из дальней комнаты.
Тёмные полосы бегут от порога дальше. Крови на самом деле не так уж много, просто размазано. Видимо тащили мужчину уже мёртвым. Алые следы уходят вбок, в комнату в середине коридора.
Согнувшись с лупой над засохшим пятном, шагах в трёх от двери сидит ещё один сотрудник. В возрасте: лет под сорок пять, пятьдесят. Лицо умное, на носу интеллигентные очки. Короткие волосы с проседью, на ладонях белые синтетические перчатки. То приближая, то отдаляя лупу мужчина всматривается в пятно так, словно увидел там секрет.
Просто чтобы что-то произнести Роман спросил:
— Что-то интересное?..
Мужчина глянул на него мельком и снова сосредоточился на крови.
— След. Точнее часть следа. Ничего интересного. Видимо ходивший носил бахилы или что-то вроде того…
Отойдя вбок Роман побрёл вдоль тёмно-алых линий. След такой широкий, что можно спорить — спина убитого окажется перепачкана вся. Его тащили вон оттуда… Стараясь не обращать внимания на настырно лезущие в уши рыдания Роман зашёл на кухню — линии упёрлись в неправильную, кривую лужу. Сама комната нетронута. Стол, стулья, посуда на полках — всё ровно. В раковине немытая сковородка и чайник с откинутой крышечкой. Ножи в подставке, кстати, все на месте… В кухне ещё один мужчина, помоложе первого, но с таким же умным, сосредоточенным лицом. И тоже в очках. Сидя возле испачканного тёмной кляксой холодильника он рассматривает то её, то лужу свернувшейся крови. В какой-то момент его лоб взбороздили складки. Он даже не заметил, как к нему обратились.
— Уважаемый! — Роман повысил голос. — Вы меня не слышите?..
— Чего?.. — Эксперт воззрился на капитана с неподдельным удивлением. — Вы кто?.. А, простите. Задумался…
Роман навис над ним, как айсберг над лодочкой.
— И над чем задумались?..
— Да вот… — Криминалист указал на лужу, потом на кляксу на холодильнике. — Никак не могу понять, что из этого возникло первее. По всей видимости — вон, видите у раковины? — жертву ударили ножом там, а уже потом переместили сюда. Вот, на стенке холодильника еле заметная вмятина. Как от удара.
Роман пригляделся — в дверцу в самом деле будто ударили чем-то округлым… Пожав плечами он рассудил:
— Возможно была драка?.. Проверьте у убитого под ногтями и во рту — может чего и найдёте…
Посмотрев на следователя, словно тот сказал нечто нелепое, мужчина промолчал и снова погрузился в осмотр.
Взгляд Романа вновь забегал по кухне. Остановившись на хромированной, явно крутой и дорогой кофеварке Птачек завистливо цыкнул и направился на выход. Шагающие на звук плача, ноги привели его в соседнюю комнату — с шиком обставленную зальную. Картина с подсолнухами на стене, в углу в вазе живые цветы. Огромные блистающие шторы закрывают окна, а широкий плоский телевизор смотрит на стоящий напротив него кожаный, разбитый на три отделения диван.
— О господи!
Сидя на нём сверкает мокрыми щеками женщина лет тридцати. Прямо надрывается… С её глаз то и дело срываются по подбородку и падают на белую блузку капли. Тряпочка в тонких пальцах то и дело прижимается к носу, трёт его и падает на колени только лишь за тем, чтобы в следующее мгновение снова подняться.
— О господи! О бо-о-оже мой!
Лицо женщины всё в веснушках, но сейчас это почти незаметно, настолько оно раскраснелось. Большие серые глаза покрыты красной разбухшей сеточкой.
— Прошу вас, Людмила, успокойтесь…
Рядом с женщиной сидит Кирилл. На его коленях планшет с бумагами, в пальцах старенькая шариковая ручка. Словно вылепленный очень строгим, очень придирчивым мастером старлей весь из себя собран, твёрд и скуп.
Оба оглянулись на вошедшего — женщина вяло, сквозь слёзы; Кирилл спокойно, словно давно ждал.
— Пожалуйста, не обращайте на меня внимания. — Глядя на женщину Роман помотал головой. — Я всего лишь вместе с остальными.
Страдающая зажмурилась, сквозь содрогания из неё вырвался новый всхлип.
— Людмила Рахимовна… — Кирилл нацелился на неё снова. — Ну Людмила Рахимовна… Перестаньте. Не плачьте. Я вас понимаю, у вас разрывается сердце… Но ведь мы же должны что-то понять. Мы же должны схватить убийцу. Так пожалуйста, помогите нам…
Взгляд старлея стал совсем не как всегда: в нём появилась глубина, можно даже стало найти в нём сочувствие. Роман отошёл в сторонку, опёрся об угол и стал с интересом разглядывать картину с подсолнухами. Весь он превратился в слух.
— Да… — Женщина шмыгнула и стёрла запястьем новые слёзы. — Да, простите… Просто… Просто я не могу, вы понимаете? Не могу! Всё это так ужасно!
— Согласен… — Кирилл смотрел на плачущую как удав, не моргая. — Но тем более: чтобы начать действовать, мы должны скорее понять, что здесь произошло. Людмила Рахимовна… Расскажите, пожалуйста, как вы сюда пришли. Расскажите всё с самого начала…
Размазывая тушь, мокрая тряпочка скакнула с носа несчастной на её глаза. В тихих, еле сдерживаемых спазмах женщина промокнула веки, отвела руку и внимательно осмотрела оставшиеся на тряпке ресницы.
— В общем… — Слова дались ей с трудом. — В общем… Я уже ведь всё рассказала так-то… Я сегодня пришла навестить брата… Ох, не могу. Не могу! — Она снова зажмурилась, всхлипнула… но всё-таки сдержалась. — Эммануил с воскресенья не отвечал на звонки. Вчера весь день ему звонила. Не берёт трубку и всё… Я… Я собралась… — Она снова закрыла глаза, её рот скривился в подступающем вое. — Я пришла, а тут… тут…
Больно, сломлено, убийственно несчастная вновь заревела. Кирилл терпел, смотрел на неё молча. Роман претворился, что его не существует. Спустя минуту звериного, рвущего душу рыдания женщина снова немного успокоилась. Глянув на полицейского мокрыми, ещё больше раскрасневшимися глазами она постаралась продолжить.
— Эммануил… он… понимаете… — Её речь прерывалась частыми, задыхающимися вздохами. — Он никогда бы не… Он непременно позвонил бы, если бы мог. Он очень обязательный… Боже, какое горе! Я пришла и… и-и-и… смотрю — а дверь-то и не закрыта… И ключи в ней висят. Я её открыла… прошла немного… и там… — против воли она снова начала содрогаться, — там в машине… О Бо-о-оже! О Го-о-оспадиии!..
Кирилл повернул голову, взгляды капитана и старлея встретились. Кивнув на дверь Роман развернулся и, ступая тихо, вышел в коридор. Седого криминалиста уже нет. Дверь в гараж распахнута, оттуда веет холодом. Шагнув к стене Птачек крутнулся и упёрся спиной в твёрдое. Спустя пару мгновений перед ним возник и старлей.
— Дело ясное. — Кирилл заговорил приглушённо, будто кто-то может подслушивать. — Это точно ОН. ЕГО подчерк.
Роман приподнял подбородок.
— Думаешь?..
— И думать нечего: все следы налицо. — Кирилл поднял руку, его пальцы принялись загибаться. — Жертва убита у себя дома и никакого взлома на первый взгляд не видно. Ты же помнишь, что наш поэт мастер по проникновениям?.. Прикончили мужчину ножом, при этом на кухне все ножи на месте. Их проверят, конечно, вдруг одним из них и воспользовались, а потом вымыли… Но я уверен, что поэт пользовался своим. Он делает так всегда. Правда пока не понятно, зачем он перетащил тело в гараж…
Задумчивый взгляд оперативника стрельнул мимо Романа, при этом он отстранённо закусил губу. Птачек молча ждал.
— М-да, действительно — зачем?.. Так… — Кирилл поморгал, его глаза снова сфокусировались на собеседнике. — Далее… Не знаю пока, что с жертвы снято, но не сомневаюсь, что что-то наверняка пропало. Может сестра его скажет… Ну и вот, конечно-же… — Кирилл покопался во внутреннем кармане, достал телефон. — В пиджаке убитого найден листок со стихом. Я сфоткал прежде, чем его в пакет сунули. Ты почитай — может на какую мысль наведёт… С телефоном разберёшься? Просто открой последнюю фотку.
Роман кивнул, его внимание уже приковалось к чёрному прямоугольнику на ладони.
Из зала донёсся новый, ещё более громкий плач. Кирилл нехотя оглянулся, его губы скривились. Старлей несладко вздохнул.
— Походи пока везде, посмотри. — Он повернулся плечом. — Поизучай. Я пока всё-таки попробую с ней поговорить; может чего и добьюсь…
Проводив его взглядом Роман уставился в телефон. Сперва сунувшись по ошибке в какие-то приложения, с недовольным лицом он залез в камеру и перешёл к последним снимкам. Ага, вот — согнутый, отсвечивающий от вспышки, явно вырванный из обыкновеннейшей тетради листочек. Ровным, хорошо поставленным подчерком на клеточках выведены строки: «Человек Искусства — это человек высоких мыслей. Думы его витают вокруг небесных высей. Взгляды очень многих на него обращены. В камень, в плёнку, в музыку труды его превращены. Выставляет он свою работу напоказ. Внимает он в ответ народный глас. Человек Искусства — это образец. Своей и чужой жизни искусный певец. Непорочным должен быть, незапятнанным. Не таким, чтоб пришлось осуждать его нам. Ты же — запятнал себя, замарался. Будто со свиньёй в одной луже искупался. Не таким ты должен был быть, не таким. Оставишь отныне своё дело другим».
Дочитав до конца Роман потёр челюсть и призадумался. Взгляд его снова пробежался по строчкам… потом ещё раз…
В зале взорвался новый, ещё более надсадный рёв! Вслед за ним пошли тихие, но настойчивые утешения Кирилла. Старлей заверяет, что убийцу обязательно найдут, что не стоит сейчас предаваться эмоциям, что нужно обязательно вспомнить нечто, способное помочь…
Решив осмотреть дом ещё раз Роман сунул телефон в карман и опять побрёл на кухню. Держа за ручку миниатюрный чемоданчик мимо него прошествовал второй криминалист.
— Только аккуратно, пожалуйста! — бросил он, встретившись взглядом. — Там ещё не всё проверено. Могут быть улики.
Кивнув, Роман дошёл до кухонного порога и замер. Нет, входить он не будет — отсюда видно лучше.
Кухня — ну просто образец аккуратности. Либо у этого самого Эммануила прирабатывала уборщица, либо была любовница — радетельница чистоты… Ну или сам он был чистюлей, этого тоже нельзя исключать.
Взгляд снова остановился на высохшей тёмно-алой луже. Линии бегут из неё в коридор. Кстати… Капитан обернулся, его глаза поймали дверь почти напротив, наискосок от кухонного входа. Закрытая, почти одинакового цвета со стеной она будто спрятана прямо на виду. Пройдёшь мимо — не заметишь.
Птачек пошарил по одежде — в заднем кармане штанов отыскалась его любимая тряпочка-выручалочка. Пальцы вытащили её на свет. Как-то совершенно бездумно, словно подчиняясь инстинкту Роман её понюхал — ноздри уловили запах свежести, аромат моря и грозы. Любимый дочкин порошок… Перед глазами тут же всплыла сцена: плачущая девчонка и этот лоску, насквозь промокший её слезами. Даша… Интересно — как она?.. Всё ли с ней в порядке?..
Опамятовавшись, Роман вновь сконцентрировался на двери. Пальцы спрятались за тканью, взятая за самый кончик дверная ручка с натугой поддалась. Щелчок! Тихо-тихо, очевидно прекрасно смазанная дверь отворилась и открыла вид на узкую, заставленную коробками комнатку. Выключателя что-то не видно… Где тут свет зажечь?.. Роман встал на пороге, его взгляд метнулся от стенки к стенке, прошёлся по углам и остановился на еле заметной паутине под самым потолком. Пол чистый, без пыли…
Ничего.
Капитан сжал губы и разочарованной вздохнул. Почему-то в этой кладовке ждалась какая-то тайна… Не став закрывать дверь Роман отошёл и, развернувшись, снова побрёл вдоль тёмных полос. Прошёлся, глядя на них и на всё вокруг до самого гаража. На удивление там не оказалось никого. Курить все вышли, что ли?.. Стараясь не ступить в уже не такие заметные в полутьме пятна Роман приблизился к машине и взглянул на убитого со стремлением заметить что-то новое.
Светло-синий пиджак жертвы выпачкан алым. Сиденье, руль — всё в засохшей крови. Наверняка убийца, когда запихивал тело, и сам испачкался. Знать хотя-бы, во что он был одет… Может из соседей кто его видел? Эх, жалко, что тело не обнаружили раньше — если кто убийцу и заметил, то чем больше времени прошло, тем меньше человек вспомнит и при показаниях запросто запутается, а то и хуже — наболтает с уверенностью чего и не было, а ты гадай…
Взгляд Романа зацепился за растрёпанный рукав. Одна рука убитого на руле, вторая свисает. В первый раз это не привлекло внимания, но сейчас капитан прищурился, даже наклонился ниже и рассмотрел лучше. Рукава у пиджака узкие, легко не закатаешь — порвутся. Вот и пуговичка на манжете отстёгнута… С руки что-то сняли?.. Это был браслет?.. Может часы?..
Ещё минут пять Птачек рассматривал покойного, но больше ничего не заметил. Проверив время, — половина третьего, — он вернулся в коридор и бесшумно, чуть ли не на цыпочках прокрался ко входу в зал. Плач оттуда как лился, так и льётся, разве что стал потише. Кирилл молчит — наверное утомился успокаивать, решил дождаться, когда женщина сама иссякнет. Что ж… Подождёт и Роман.
В заглушающих его шорох рыданиях капитан опёрся спиной о стену, скрестил руки на груди и крепко-крепко задумался, даже большой палец от натужного размышления закусил.
Да-а-а… То, что убийца оставил здесь, в самом деле смахивает на то, что имеется в записях. Это не похоже на разборку на почве страсти. Это не ограбление. Нет никакого взлома. Кстати ключи, которые снаружи в замке — чьи они?.. Убили беднягу ножом, явно одним смертельным точным ударом. Для подобного нужна и выдержка, и привычка… Да, всё указывает на НЕГО… Но пока не стоит принимать эту версию, как единственную, всё-таки есть отличие: труп перетащили из кухни в машину. Стоит ли искать в этом особый смысл?.. Что-то есть в самой машине?.. В гараже?.. Ни в одном эпизоде ещё не упоминалось о таком, везде одно: где жертва встретила поэта… вот, теперь и он привык к этому слову… там и осталась. Либо убита в схватке, либо исподтишка, как тот доходяга, ещё в начале зимы во сне зарезанный. Последнее дело Анисина, кстати… И эта его теория о «грешных» жертвах… Этот однозначный, прямолинейно мотивирующий стих…
Пока капитан рассуждал плачь смолк. Слыша уже не рёв, а скорее тихие поскуливания Птачек приободрился. Оторвавшись от стены и ступая твёрдо, но в тоже время сдержанно он вновь появился в зале. Перехватив взгляд Кирилла Роман многозначительно подмигнул и мотнул подбородком на выход.
В глазах старлея что-то блеснуло, но одобрение или нет — не понять. Кирилл — Роман немного прибалдел, когда увидел — взял женщину за руку и подчёркнуто уважительно, даже галантно произнёс:
— Людмила Рахимовна… Прошу извинить, но мне нужно выйти по делам. С вами посидит мой коллега. Его зовут Роман Павлович, он очень хороший следователь. Постарайтесь, пожалуйста, помочь ему, чем сможете.
Не рыдая в голос, но всё ещё плача, сквозь слёзы и закрытые глаза женщина покивала. Отпустив белую, покрытую веснушками руку Кирилл взглянул на Романа в последний раз и вышел так, будто в самом деле куда-то торопится.
— Здравствуйте, Людмила Рахимовна… — Старясь быть и в голосе и в движениях ровным Роман приземлился на не успевшее ещё остыть место старлея. — Мой коллега меня только что представил… Жаль, что произошло такое горе, что приходится разговаривать с вами при таких обстоятельствах…
Пока Роман говорил, женщина безмолвно плакала и ни на что, кажется, не реагировала.
— Мне нужно задать вам несколько вопросов… — Глядя на тихо роняющую слёзы и не смотрящую на него гражданку Птачек положил ладони на колени и незаметно вытер их от пота. — Всего два, если быть точным. Об основном вы уже, наверное, со старшим лейтенантом поговорили?..
Не в силах выдавить что-то связное Людмила кивнула.
— Скажите пожалуйста, Людмила Рахимовна… Не могло ли у вашего… Брата, да?.. Не могло ли у него пропасть что-то с руки?..
Женщина прекратила хныкать, сглотнула. На Романа поднялись её красные, блестящие от влаги очи.
— Пропасть? — Она облизала солёные, покрытые слезами губы. — Вы имеете ввиду, что у него что-то украли?..
Намекая на неопределённость Роман склонил голову вбок.
— Возможно… Так могли у него взять что-то? Может быть браслет?.. Часы?..
Взгляд Людмилы на мгновение опустился, она поморгала — и тут же уставилась на капитана вновь.
— Часы! У Эммануила на левой руке должны быть часы! Я сама… — её снова начало корёжить, — я сама их ему дарила…
Стремясь предотвратить новые рыдания Роман, точно зеркаля её вдруг вспыхнувшее удивление, повысил голос:
— Часы?! Вы уверены?!
Немного опешивши женщина вытерла белыми запястьями под широко раскрытыми теперь глазами и с готовностью закачала головой.
— Да! Они такие, ну… мужские такие, красивые. Там ещё надпись на задней стенке. Что-то вроде «Любимому брату от любящей сестры»… Помню, как заказывала их. В часовой мастерской, в ТЦ на…
Роман слушал её, кивал, а у самого мысль — вот часы-то трофей и есть. Надо будет раздобыть их рисунок или снимок. Что ж, с этим тоже сходится… А как насчёт «грешности»?
Зацепившись за часы так, словно они единственное, на чём пойдёт расследование, женщина стала описывать их во всю мощь воображения. Улучив момент, когда она сделала паузу, Птачек прервал:
— Хорошо, с вашим подарком ясно. А вот скажите, Людмила… Чем ваш брат занимался? Где работал? С какими людьми общался?..
Сбитая с мысли женщина снова опешила. На Романа она посмотрела, как ребёнок, которому дали задачку из курса теплодинамики.
— Ну… — Она сглотнула, растерянно поморгала. — Эммануил работает в театре. Он режиссёр-постановщик…
Капитан удивился уже неподдельно.
— В театре?..
Женщина сложила ладони на колено. В её глазах отразилась, должно быть, вся простота мира.
— Да, в театре. А что вас так удивляет?.. В театре имени Яблочкиной. Здесь, на Центральной площади восемь.