Спустя час с небольшим после театра Роман приехал в управление. К немалому его удивлению ни Понятовского, ни Кирилла с Денисом там не оказалось. И что сегодня за день разъездов?.. Оставив дверь кабинета открытой капитан уселся за комп. Но вот уселся и только — канцелярская работа что-то не спорилась. Стоило на этой скуке сосредоточиться… как тут же яркая, словно молния, мысль заставляла вскакивать, хватать изученный на прошлой неделе том и искать ТО САМОЕ убийство, которое, кажется, схоже с нынешним! Роман листал, искал, всё-таки нужный эпизод находил, сравнивал… Раны от ножа, стих, «грешная» жертва… Нет, показалось. Не перетаскивали её, убили дома, в прихожей. Там и оставили. Успокоившись Птачек снова садился за клавиатуру и возвращался к бюрократии… и снова вскакивал, бежал в архив, куда давно уже вернул другого пролистанного «толстяка»! К изумлению сослуживцев усаживался с ним прямо в коридоре на подоконник и листал, листал, листал! Вот оно! Нет… Снова не то. Никаких тебе перетаскиваний. Всё по «классике».
Телефон запиликал особенным, самым неприятным на свете звуком. С разочарованием отложив сшивку капитан достал электронный кирпичик. С его губ сорвался вздох — без десяти семь. Через двадцать минут у дочери заканчивается уроки, а значит пора собираться и ему.
Вернув том в архив Роман сбегал до кабинета, выключил электрику, закрыл дверь на ключ и уже спокойно побрёл на улицу. К большой удаче от управления до двадцать третьей школы за пять минут не то, что доехать, а пешком дойти реально — значит можно не торопиться. Да и погода сегодня чудная: ни ветра, ни снега. Уже не вспомнить, когда в последний раз и была такая.
Прогретый в три минуты старенький «форд» взрыкнул, выбежал со стоянки и помчался по уже хорошо знакомому маршруту.
Когда в привычном месте Птачек свернул со Ставропольской, стрелки на автомобильных часах показали двадцать минут с небольшим. Среди сугробов и фонарей перед машиной выросло занесённое белым здание школы. Большие квадратные окна горят, за стеклом ходят люди, видно подростков. Они носятся, машут руками, друг на друга кричат. Всё больше и больше людей высыпают наружу. «Форд» угодил против потока. Слева и справа потянулись ходоки с портфелями, дипломатами. Даже с пластиковыми пакетами! Заглядевшись на одного такого на вид хулиганистого, несущего фикспрайсовскую «зелёнку» Роман вспомнил, как и сам умудрился в седьмом ранец разодрать и целых два месяца щеголял также. Только таскал он не пластик, а вязанку.
Автомобиль аккуратно славировал мимо шатающихся. Роман высматривал любимое парковочное место и в тоже время из его головы всё никак не выветривались сегодняшние события: ещё не переваренные, не обдуманные они повторялись в воображении виденными сценами, заставляли вспоминать то или иное. Убитый режиссёр. Его заплаканная сестра. Напыщенный директор театра. Встретившаяся тогда в коридоре красивая женщина… И неизвестный, таящийся в тенях убийца.
Нет, пора это оставить. На сегодня хватит, не сейчас. Надо отвезти дочь домой, лечь и отдохнуть. А там, может, голова и сама до чего-то додумается.
В размышлениях Птачек не заметил, как припарковался, где обычно. Привычка управляла его телом, пока голова судила о своём. Уже насильно прогоняя настырные, всё никак не унимающиеся думы он положил запястья на руль и поднял глаза туда, где всегда дочь ждёт его… В мгновение Роман напрягся, с шумом втянул ноздрями воздух и уловил, как нервно дрогнуло сердце…
Неподвижные среди растворяющейся толпы, одна во всём белом, вторая в тёмно-синем и чёрном на крыльце школы стоят и улыбаются друг другу две девочки. Настя спрятала волосы под шапкой, однако они всё равно выбиваются и как бы очерчивают своей смоляной чернотой её белое смеющееся лицо. На Даше высокая чёрная меховая шапка. Можно запросто представить такую на голове какой-нибудь дворянки или боярыни в петровские или екатерининские времена. Дочкина одноклассница сверкает жемчужной улыбкой. Девочки о чём-то шутят, смеются.
Ладонь замерла над клаксоном: Роман посмотрел на свою руку, как на чужую — неужели он хотел просто посигналить?.. Нет, он должен выйти. Выйти, подойти и поздороваться. Так будет учтиво…
Словно по какой-то магии став нарочито неторопливым капитан распахнул дверь… и выбрался наружу. Холодный ветерок тут же погладил по голове, а утоптанный снег заскрипел под подошвами. Негромко хлопнув дверью капитан Птачек выпрямил спину и прогулочной походкой побрёл к школьному крыльцу. Его лицо, его движения, его голос, хоть он и не заметил этого, изменились. Опытный глаз углядел бы сейчас вокруг этого человека ауру торжественности.
Пройдя сквозь шатающихся юнцов, как слон сквозь камыш, Роман вырос перед девочками.
— А я ему и говорю… — Настя жмурится, отчаянно хохочет и силится через смех выговорить: — Говорю ему… вот… представляешь… Говорю — на вот, сам это ешь!
Если Даша и хотела расхохотаться, то сдержалась. Заметив приближающегося отца подруги она лишь скромно растянула губы. В её обращённом к однокласснице взгляде мелькнул намёк.
Настя оглянулась, её глаза округлились.
— Па-ап! Ой! А я тебя и не заметила…
— Роман Павлович… — Даша опустила пышные ресницы и чуть поклонилась.
— Привет, девочки. — Роман по очереди взглянул на каждую. — Кого обсуждаете? Кому перемываете косточки?
Настя кинула на подругу хитрый, многозначительный взгляд. Опустив перед отцом глаза она поскребла влево-вправо обутым в тёплое носочком.
— Да так, никому… — И вдруг резко подняла лицо и уставилась на родителя весело и даже с вызовом. — Ну что, пап?! Поехали?!
— Конечно поехали! — Роман чуть улыбнулся, правда, вышло это как-то неестественно. — Садимся! Экипаж готов…
С полной сердечности улыбкой Настя обратилась к подруге. В белой перчатке, её ладонь поднялась в прощании.
— Ну счастливо! Завтра увидимся!
Тонкая, нежно-персиковая ладошка Даши приподнялась в ответ. Как и Роман, девушка улыбнулась легко, одними уголками уст. И тоже как-то… не так.
— До завтра. — Она выразительно моргнула. — Увидимся…
Развернувшись, Настя сделала шаг. Второй. Вот уже прошла мимо… Романа же будто паралич сковал. Зная, что должен двигаться, идти и садиться в машину он и пошевелиться не смог. Внезапно он обнаружил, что точно также стоит и не двигается, глядя куда-то мимо него, Даша.
— Даш… — Он произнёс это имя с таким нешуточным завуалированным волнением, что если бы кто-то догадался, капитан, наверное, умер бы со стыда. — А ты не хочешь, как тогда, проехаться?.. Мы могли бы подвезти тебя до дома. Мне не сложно…
Сказав это Птачек, словно выпивший яду, затаил дыхание. У него возникло острое, просто как зубная боль звенящее ощущение, что от ответа зависит — отравлен он или спасён.
Шаги за спиной остановились. Вернулись. Дочь вновь появилась сбоку. С облегчением капитан не заметил на её лице ни подозрительности, ни протеста.
— А действительно, Даш! — Настя мотнула белой шапкой за спину. — Поехали с нами! Чего тебе автобуса-то ждать?!
Роман сглотнул. Внешне выказывая полное спокойствие, у него не проходило чувство, что внутренне ему приходится стискивать себя в кулаке, и если он не будет, то, наверное, от переживания начнёт заикаться.
И что на него опять нашло?..
Несколько мгновений Даша искала взглядом что-то у своих сапог. Даже плечами, будто смущённая, крутила. Подняв лицо она взглянула на подругу с душевной, тёплой улыбкой… Правда, когда её взор коснулся Романа, в этой улыбке нечто поменялось. Это было… Роман сказал бы, что так улыбается женщина, которой сделали комплимент.
Весело, как птичка, Даша чирикнула:
— А почему бы и нет? Пойдёмте!
И оживлённо, чуть ли не в припрыжку пробежала мимо мужчины к подруге. Плечом к плечу девочки тут же зашагали к авто.
Выдохнув, словно сапёр после сложной операции, Птачек последовал за ними.
Обойдя «форд» с двух сторон школьницы распахнули двери и устроились на заднем сиденье. Роман чуть припоздал. Не глядя на девочек он открыл дверь и плюхнулся к себе. Правая как-то сама потянулась к зеркалу заднего вида. Выправив угол так, чтобы вместе с дорогой видеть ещё и Дашу, Роман вдруг понял, что это было единственное, зачем он вообще до зеркала дотронулся. Рассерженный своей какой-то мальчишеской глупостью он сдвинул брови и бросил через плечо:
— Пристегнитесь! Выезжаем.
В уже почти полностью разошедшейся толпе машина взрыкнула и покатила обратно на Ставропольскую…
…От школы до дома, как и от службы до школы — сущий пустяк, но по вечерам иногда пути оказываются заторены. Пять минут назад съезжал Роман с дороги почти пустой, а вернулся на неё уже еле вклинившись меж двух «лад». С работы что ли все поехали, или там дальше «поцеловался» кто?..
Девочки сзади заболтали о своём. Капитан и не вслушивался, сосредоточился на вождении.
Настя:
— Физрук вообще такой дурак! Ты слышала, чего он Макаровой сказал? Я с него просто в шоке…
Даша:
— Да. Это он конечно перегнул…
Настя:
— А Дима! Ты видела, как он с козла упал? Я так испугалась! Думала он руку себе сломал!
Даша:
— Диме лучше вообще про спорт забыть. С его то брюхом…
Настя:
— А вот…
Взгляд бродит за стеклом, тело управляет машиной на автомате. То останавливаясь, то подкрадываясь «форд» ползёт в общем потоке. Перекрёсток близится медленно, а ведь до него доехать — и до дома в минуту домчишься!
В какой-то момент Роман покосился на зеркало — не слишком ли «лада» сзади подпирает?.. Взгляд мазнул по преследующей машине с недовольством: чересчур уж жмёт; случись чего — обязательно стукнется. Может посигналить?..
В зеркале мелькнул каштан волос. Роман невольно залюбовался, его взгляд задержался на юном лице их хозяйки. Даша перешучивается с Настей, её розовые губы растянуты в улыбке… Пальцы сжали руль крепче, дыхание сбилось. Роман приказал себе отвернуться, не смотреть! И сам же себе не подчинился… Сложно, просто неодолимо сложно оторваться от созерцания этой девушки. Так сложно, как никогда ещё в жизни не было. Дашино личико — это совершеннейший баланс красоты, милости и подчёркнутой се… Птачек сжал зубы. Третий эпитет он не посмел произнести даже мысленно! И всё же взор его никак не отрывался от её отражения. Эти её прекрасные, стройные черты… изящный подбородок, слегка румяные щёки; тонкие изогнутые брови; лоб плавно переходит в небольшой точёный нос, а её глаза…
В уши ворвался противный, отрезвляющий сигнал! Преследующая «лада» подобралась вплотную и остановилась от «форда» на расстоянии, наверное, меньше пальца! Еле сохраняя лицо Роман взглянул на дорогу перед собой — пустая… Какой же он дурак! Просто теряющий голову наивный глупец! Злой на себя капитан Птачек выжал газ и дальше смотрел уже только на трассу.
К Советской семьдесят четыре домчались уже без задержек. Роман включил поворотники, выкрутил руль. Но только «форд» заехал во двор, как сзади взорвалось протестующе:
— Па-ап! А почему мы снова привозим меня первую?!
Сохраняя молчание Роман до родного теперь подъезда всё-таки докатил. Взглянув в зеркало — не перегородил ли кому дорогу — он убрал руки с руля. Медленно, устало капитан повернулся к дочери и взглянул на неё, как он счёл, со всей заботой.
— Насть… Тебе ведь ещё уроки делать. А время уже позднее.
Глаза дочери округлились, словно её ущипнули.
— Пап! Я тоже с Дашей хочу поехать! Тоже хочу посмотреть, где она живёт! Я там ещё не была!
Стараясь взглядом дочкину одноклассницу избегать, Роман поглядел на своего ребёнка уже требовательно.
— Настенька… Доченька… Но ведь действительно уже поздно. Ты с утра до обеда спишь, я же знаю. Ничего ведь без меня не сделаешь, даже тетрадки из портфеля не вытащишь. Да и мы уже заехали сюда. Просто так, что ли?.. Давай, милая, выходи.
— Но папа!..
Роман не выдержал.
— Не спорь с отцом! Да и зачем тебе с нами ехать?! Мы не на каток! — И, тут же сам устыдившись гневной вспышки, мирно добавил: — Я сейчас твою подругу до дома довезу и быстренько вернусь. Ничего там интересного не имеется. Хрущёвки и сугробы одни, как и везде.
Дочь нахмурилась. Её гладкий, абсолютно ровный лобик взбороздили морщины. Настя даже губы надула и руки на груд скрестила. И демонстративно отвернулась. Роману захотелось устало вздохнуть, но он сдержался. Вместо этого подпустил в голос мёда:
— Милая… ну не тяни. Если хочешь — в следующий раз туда съездим. Обещаю. Ну запланировал я уже так. Не люблю от планов своих отступать, ты же знаешь. И кстати… Я пока туда-обратно — как раз полчаса пройдёт. Приготовь нам что-нибудь покушать. Омлет например. До-о-оча…
Настя вернулась вспять; Романа обжёг её раздражённый, но, к счастью, не НА САМОМ ДЕЛЕ раздражённый взгляд.
— Ладно… — Она недовольно скривила губы, а её тон уколол, как жало. — Так уж и быть… послушаюсь тебя… пока!..
Обращаясь к подруге она заговорила уже другим, гораздо более приятным голосом:
— Счастливо, Даш! До завтра!
— До завтра! — Квинтэссенция всех мыслимых представлений о привлекательности растянула губы и подалась вперёд — девочки тесно обнялись. — Счастливо!
По-хулигански показав отцу язык Настя открыла дверь и вышла. С улыбкой помахав тоже машущей ей однокласснице она, как рапирой, кольнула Романа крайне укоряющим взглядом… и зашагала прочь.
Когда подъездная дверь за ней закрылась капитан Птачек шумно вздохнул. Мысленно приказав себе девушку на заднем сиденье не замечать — вообще делать вид, что её нет! — он уже приготовился ехать… как его остановили мягкие, полные приятных высоких ноток слова:
— Вы так за свою дочь переживаете, Роман Павлович… Жалко, что она этого не видит.
В зеркало таки снова глянув Роман наткнулся там на прямой, но странно тёплый, будто обволакивающий Дашин взор.
— Ну, может быть однажды заметит… — Он пожал плечами… и в тот же момент, решив всё же придерживаться плана по её игнорированию, сказал, как отрезал: — Поехали! Время уже позднее. Тебе, наверное, не меньше ведь домой-то охота, да?
И, не дожидаясь ответа, выжал газ!
Взрыкнув, «форд» понёсся дальше, обогнул дом с другого угла и вернулся на Советскую. Завернув налево машина в ту же минуту оказалась на перекрёстке с Мира. Не пришлось даже вспоминать направление — оно само нарисовалось в памяти. Сейчас по этой дороге вперёд, там на перекрёстке на Победы и дальше, дальше… А там и тринадцатый дом. Высадит эту… и поедет обратно. И — всё. Конец глупостям.
Мысль, однако, как на патоке на Даше предательски забуксовала и Роман, пусть и машинально, но опять в зеркало посмотрел. Глядел всего секунду и, про себя чертыхнувшись, поспешно глаза опустил… но всё-таки снова поднял. Взор его залип на юном грустном лике: Даша развернулась к окну и смотрит в него как-то печально; только две минуты назад лицо её алело румянцем, но вот уже оно тоскливое, как у человека, безвозвратно потерявшего что-то хорошее.
Вернувшись взором на дорогу Роман ещё раз приказал себе больше на девчонку не смотреть. «Форд» ускорился, обогнал зазевавшегося «пежо» и удачно проскочил двойной перекрёсток на Жилина, поймав пять последних «зелёных» секунд.
Не желая униматься мысль перескочила на двадцать минут назад. В памяти всплыл яркий образ: Настя с Дашей стоят на крыльце школы, шутят друг с другом, смеются. Дочь улыбается однокласснице, та улыбается в ответ… И снова Роман поднял взгляд к зеркалу — Даша отличается от запомнившегося ему, как чёрное от белого. Девушка смотрит в окно машины, как кто-то бы смотрел в окно поезда, оставляя родину навсегда… Или просто всё дело в том, что она сама по себе харизматична и, глядя на неё, можно с эмоцией вообразить всё, что угодно?..
Роман не смог бы описать, что в этот миг тронуло его сердце. Даже в очередной раз сказал бы, что это что-то глупое, ребяческое; недостойное разумного человека… И всё же он испытал это так-же плотно, как если бы это было прикосновением: Даша смеялась с его дочерью, а с ним перестала; улыбалась с Настей, а с ним нет. Может она и чтобы её подвезли согласилась из вежливости?.. Роман почувствовал себя горько задетым.
Взор его снова поймал отражение девушки. Взяв спокойно-бодрый тон, Птачек спросил:
— Чего грустишь, Даш? Плохое настроение?..
На миг лица дочкиной одноклассницы коснулось странное выражение — или это показалось?.. Посмотрев в зеркало Даша перехватила мужской взгляд… и виновато улыбнулась.
— Да всё в порядке, Роман Павлович. Только… — Она сжала губы. — Нет. Всё в порядке.
Её глаза вернулись к окну, Роман же ощутил себя рыбой, заглотившей крючок; понимающей это, но слишком голодной, чтобы отказаться, рыбой. Следующие слова вырвались из него сейчас же:
— А как, Даш, твоя мама? Что с ней?..
И как только Роман последним поинтересовался — так в туже секунду собственный вопрос показался ему отвратительным! Последовательным, однако гадким, словно он не имеет на него права… И в тоже время всё-таки логично задать его.
На секунду мимика девушки исказилась: она будто этой фразы ждала. Её глаза оторвались от окна, посмотрели на мужское отражение… и снова вернулись к улице. Ответила она со вздохом:
— Да вроде ничего…
И вдруг бодро, с энергией в голосе, с огнём в снова обращённых к нему глазах произнесла:
— Спасибо вам конечно за беспокойство, Роман Павлович! Но… не могла бы я вас кое о чём попросить?..
Роман напрягся, его пальцы сжали руль до скрипа. Он осторожно поинтересовался:
— О чём?..
И в ту же секунду как по нажатию кнопки Даша вдруг опять погасла. Вот только она пылала, её глаза светились… но вот она снова мнётся, кусает губы. Взгляда, однако, не отводит…
— Роман Павлович… — Она сделала паузу. — А вы не могли бы… Не могли бы вы домой меня не везти?..
У Романа аж зубы стиснулись, да так, что, наверное, хрустнули! Расслабляя себя принудительно, изо всех потуг силясь сохранить лицо капитан Птачек уточнил:
— Не понял тебя, Дашенька — что ты имеешь ввиду?..
Девушка отвела глаза, её взор вернулся к окну. И лицо, и тон её опять погрустнели.
— Понимаете, Роман Павлович… Дома у меня такая жуткая мрачность… Мамы нет, никого нет. Как бы вам сказать… — Она вновь нашла его глаза в отражении. — Не хочу я домой. Не хочу. Мне там грустно… — И вдруг, прямо-таки поражая переменчивостью Даша снова загорелась! В её голосе и взгляде опять засверкали молнии! — Роман Павлович! А вы не могли бы со мной погулять?! Просто вместе походить по улице… Вы бы сделали мне большое одолжение, Роман Павлович!..
Птачеку показалось, что его ударило током! Такое невинное, такое бесхитростное… предложение погулять заставило его сердце забарабанить отбойным молотом! Огромных, просто титанических натуг стоило удержаться, не поднять брови, не раскрыть рта, не вздохнуть взволнованно! Но длилось это недолго. Не успел бы капитан сосчитать и до пяти, как его повело уже что-то, обладающее своим глубинным разумом: будто и не он руководил собой, а тело само решало, как лучше. Словно каждый день по сто раз слышит такие предложения Роман спокойно поглядел налево — сквозь вечернюю темень и лучи фонарей за стеклом виднеется широченный тротуар. Вот мимо промчалась автобусная остановка. Чуть дальше вглубь деревья. Множество их. В снежных одеждах, в больших белых шапках деревянные стражи охраняют прогулочные дорожки. Они сейчас едут по Мира и значит это… Центральный Парк.
— Ну, тебя несложно понять…
К собственному удивлению Роман не услышал в своём голосе и намёка на переживания. Его взгляд скакнул направо — там мимо плывут горящие окна жилых домов; вот побежали какие-то навесы, ларьки… В одном самом приглядном свет, у кассы собираются на выход посетители.
— В принципе — почему бы и нет?.. Можно и пройтись. Время-то терпит…
Сбавляя помалу и ища место для въезда Роман полагал, что Даша скажет что-то ещё. Так и не дождавшись он опять взглянул в зеркало — и внутри вновь ёкнуло: без тени прежней грусти эта восхитительная девушка смотрит на него из отражения глазами, которыми ребёнок смотрит на родителя, подарившего ему котёнка или щенка; на розовых губах угадывается тёплый благодарный изгиб.
Покряхтев, прочистив вдруг запершившее горло капитан Птачек вернул взор на дорогу. Словно ни к кому конкретно не обращаясь он сказал:
— Я там парк слева видел. Если правильно помню, это Центральный. Можем, если хочешь, там погулять…
Звонкий девичий возглас:
— Согласна!
— Припаркуемся где-нибудь здесь… — Роман выкрутил руль, машина медленно потащилась мимо ларьков и дальше, к заметной автостоянке. — Выйдем. А вон там дорогу перебежим.
— Командуйте, Роман Павлович! — Тон Даши хлестнул… словно щёлоковая плётка. — А я просто буду при вас!
Старенький «форд» заехал на парковку. Миновав несколько вряд стоящих «газелей» машина втиснулась между какой-то бедной, похороненной под горой давнишнего снега колымагой и светлым внедорожником, имеющим такой пошарпанный вид, словно на нём возят картошку. Роман заглушил мотор… но дверь открывать не стал. Уже минуту или две ему хотелось сказать кое-что, но то ли стеснялся, то ли ждал удобного момента. Набравшись духу он повернулся к девушке всем корпусом, а та с готовностью приветливо уставилась на него: выбираться на улицу она тоже, похоже, не спешила.
— Дашенька… Кхм-кхм… — В горле снова предательски запершило. — Раз у нас тут такой вечер просьб, то и я хочу тебя кое о чём попросить… — Роман постарался выглядеть серьёзно, без тени кокетства; Даша же смотрела на него благодушно, во все глаза. — Ты не могла бы… м-м-м… не называть меня по отчеству?.. А то ты уж слишком зачастила. Павлович то, Павлович сё… — Глядя на девушку капитан Птачек покачал головой. — Я уже прям каким-то стариком себя чувствую…
Он ждал, что Даша что-нибудь ответит, но та вовсе не торопилась. Роман смотрел в её глаза, она смотрела в его… Они будто играли в некие гляделки, правила которых — загадка. Девичьи губы замерил в улыбке, сапфировые глаза лучатся каким-то лукавством, будто ведают что-то тайное… Роман вдруг почувствовал, что у него горят щёки! Пылает всё лицо! Он краснеет! Он отлично знает это состояние с детства: тогда он признался в любви девочке с параллельного класса. Хохотали все! Он прекрасно это сжигающее чувство запомнил и сейчас поклялся бы, что кончики его ушей светятся, как раскалённее железо! Хоть в машине и полутень, но неужели ей это видно?.. Какой же стыд…
Будто решив в конце концов эту пытку остановить Даша вдруг звонко согласилась:
— Ох, а я и не подумала… Конечно, Роман! Павлович… — Словно споткнувшись, она сделала лицо задумчивым-задумчивым. — Но как-же мне вас называть тогда?..
В злости на себя за нестойкость Роман, наверное, и стальной бы прут сейчас перекусил! Но ведь девушка не виновата, она ведь не понимает. Откуда ей такое разуметь, верно?.. Раздражение заставило не искать умных ответов и Птачек ответил простецки:
— Да зови просто Романом! Или дядей Ромой. Только пожалуйста — не по отчеству.
— Дядей Ромой?.. — Даша приложила палец к губам, её глаза взглянули на мужчину оценивающе… и нахмурились. — Фу-у-у! Нет, куда?! Вам не идёт! — Она снова улыбнулась. — Буду звать вас Романом. Раз уж вы так настаиваете…
— Пойдём. — Желая прекратить щекотливую тему Птачек отвернулся; его пятерня легла на ручку двери. — Подышим свежим воздухом.
И, по привычке не дождавшись ответа, из машины вылез.
Лицо сразу лизнуло холодом, стеснительная жгучесть на щеках мигом пропала. Роман вздохнул полной грудью, его взор прошёлся по как одеялом укрытому темнотой вечернему городу: впереди по дороге носятся машины, дальше через неё темнеет парк; вблизи парковки остановка, а рядом то ли чебуречная, то ли кофейня — невысокое жёлтое строеньице с большим, изображающим шаурму баннером над входом. Чуть дальше пешеходка.
Даша выбралась следом и с еле слышным хлопком за собой закрыла. В высокой чёрной меховой шапке, с ниспадающими на пушистый воротник тёмно-синего пальто каштановыми локонами, с выделяющимся на всём этом фоне белым лицом и в сапогах почти до колен она вновь стала похожа на барыню. Не хватает только муфты — образ был бы, как с картины старых мастеров.
— Ну что, Роман — пойдёмте? — Дочкина одноклассница улыбнулась, её длинные ресницы запорхали, как крылья бабочки.
Вместо ответа капитан просто кивнул, а пульт в его руке заставил машину подмигнуть. Повернувшись к жёлтой забегаловке он сделал два неторопливых шага… и остановился.
— Даш… — Он оглянулся. — А ты, случаем, кофе не хочешь?..
В несколько быстрых шагов девушка поравнялась с мужчиной. Встав к его плечу она будто заинтригованно уставилась на Романа снизу вверх.
— Кофе?.. Хочу!
— Я тоже. — Роман сунул начавшие уже мёрзнуть ладони в карманы и продолжил шаг. — Пойдём. Вон в том ларьке и купим.
Двигаясь помаленьку, позволяя Даше идти рядом легко, а не догонять Роман глядел строго на жёлтое. Забегаловка приблизилась и над мужчиной с девушкой нависла огромная шаурма. Взяв ручку за самый кончик Роман опустил её и потянул — дверь распахнулась, в лицо тут же ударило тёплым и чего-то печёным. Войдя внутрь капитан оказался перед двумя большими красными холодильниками «Coca-Cola». Справа от них прилавок, а ещё правее другие холодильники, до пояса. Через стеклянные крышки там видится всякое.
За кассой парнишка лет девятнадцати. Удивительно худой — про такого и не скажешь, что на своей кухарской работе вообще что-то кушает. Черноволосый, высокий. В белой специальной шапочке и таком же фартуке. На Романа он посмотрел с отработанным вежливым ожиданием… но когда зашла Даша, его отрепетированная маска слетела, точно сквозняком унесённая! Даша переступила порог и остановилась, точно не решаясь идти дальше. На продавца она глянула мельком, её взгляд сразу же заскользил дальше по помещению. Остановившись глазами на отце одноклассницы школьница приподняла кончики губ, скрестила руки у живота и стала ждать.
Будто отыскав что-то заманчивое в холодильнике справа Роман задумчиво потёр челюсть, пригляделся к мороженной пицце… на самом же деле с любопытством покосился на мальчишку: увидеть на чужом лице то, что творится на твоём, когда ты испытываешь нечто, что тяжело скрыть — разве можно от подобного удержаться?.. Когда вошла Даша — у парня чуть челюсть не отвисла; его глаза полезли из орбит и на мгновение он даже забыл дышать! Спроси его, что у них почём, и он, глупо моргая, ответил бы: «Чего?.. У кого?..»
Неужели и Роман, когда смотрит на Дашу, выглядит так же?.. Неужели и у него такой же возбуждённый, прямо-таки алчущий взгляд?.. Такое же глупое лицо?.. Такая же склонность через каждое несколько мгновений сглатывать, словно перед носом вкуснейшее на свете лакомство?.. Продолжая присматриваться к пицце капитан Птачек с сожалением вздохнул: он должен быть к себе внимательнее. И строже. Или он себя выдаст и тога снова, как в детстве, придётся краснеть. Только сейчас это обойдётся дороже, чем всего лишь смехом одноклассников.
Будто потеряв интерес к пицце Роман выпрямился, повернулся голову к продавцу и спросил:
— А кофе вы продаёте?
Как от взрыва петарды парень вдруг вздрогнул и спохватился, что в помещении вообще-то есть кто-то ещё. Его худое лицо повернулось, он облизал пересохшие губы и кивнул.
— Да, конечно. Вот… — Худой длинный палец указал на чёрную табличку с витиеватыми белыми надписями. — Выбирайте, какой хотите.
Роман подступил и внимательно вгляделся в меню.
— Глясе… Капучино… Американо… Простите, — он поднял глаза, — а вы не могли бы мне сделать просто двойной со сливками? Как это сейчас называется по-модному?..
— По-модному?.. — Парень с пониманием улыбнулся и хмыкнул. — Да, конечно. Сделаем. А… эм… вашей… — Пытаясь заглянуть Птачеку через плечо он аж привстал…
— Даш, — Роман облокотился о прилавок и сам оглянулся, — чего бы ты хотела?..
Продолжая держать уголки губ приподнятыми школьница ответила без раздумий:
— Того же, что и вы, Роман… м… кхм.
Сбившись, девушка будто немного смутилась и увела взгляд куда-то в сторону и в потолок. Ухмылочка на её устах, впрочем, стала ещё выпуклее.
— Два двойных со сливками. — Роман повернулся обратно. — И покрепче пожалуйста. И сахару побольше. Если надо я доплачу.
— Сейчас всё организуем! — Снова отыскав свою отрепетировано-вежливую маску продавец отошёл и бодро направился к кофеварке, спрятанной, оказывается, за вторым красным холодильником. — Две минуты!
Роман проследил за ним и даже, пока тот не видит, перевесился через прилавок и заглянул чуть глубже — чего там, интересно, делается?.. Конечно, когда для тебя готовят, процесс хочется непосредственно видеть, а не гадать, чего там шаманят втайне от твоих глаз.
Негромко и приятно зажужжала кофеварка. До носа долетел крепкий ароматный запах. Слышно работу человека, видно его обвязанную белым фартучным поясом спину.
Предлагать только кофе вдруг показалось какой-то жадностью. Оглянувшись Роман уточнил:
— Хочешь, Даш, чего-нибудь ещё? Может булочку?..
В ответном ему девичьем взгляде будто мелькнула, как метеор в черноте космоса, искра. С тёплой, словно бы ещё более ласковой улыбкой Даша опустила ресницы и помотала головой.
Вернувшись к ней спиной Роман опёрся на прилавок уже в два локтя и стал читать кофейное меню. Потом разглядывал всё, что попадалось на глаза. Когда же буфетчик с подносом наконец-то появился Птачек тихо выдохнул. Его рука полезла за кошельком.
— Вот, пожалуйста. — Парень учтиво поставил поднос на прилавок. — И, если можно, без сдачи. Если получится.
Расплатившись, Роман взял коричневые, закрытые непроливайными крышечками стаканчики. Кожу приятно ожгло, кисти ощутили такой ценный на холоде вес. Сделав шаг к выходу он остановился напротив Даши. Затылком Роман почувствовал, как паренёк прямо-таки сверлит глазами его спину, стараясь увидеть за ней девушку.
— Держи. — Он протянул Даше стакан. — Осторожно, горячий.
Девичье лицо озарилось задором, а её ответ прозвучал, как вызов:
— А я горячего не боюсь! — С бойкой улыбкой девчонка кофе приняла. Её тонкие, но удивительно тёплые пальчики куснулись мужских. — Я даже люблю погорячее! Холодными чай и кофе вообще не пью.
Обернувшись, Роман бросил: — «Спасибо!» и, придержав для спутницы, вышел на улицу. Коснувшись полными розовыми губами мундштука Даша запрокинула голову и сделала глоток. На спутника она посмотрела ожидающе.
— Ну что?.. Идёмте?..
Роман и сам отпил, распробовал на вкус — ну вроде бы не законченная гадость…
— Пошли. — Глазами он уже поймал тот самый пешеходный переход. — Вон там дорогу перейдём.
На морозе горячий стакан заставляет воздух плясать маревом. Взяв его в правую Птачек встал так, чтобы Даша пошла слева и только потом двинулся. Краем глаза он заметил, что девушка и кофе переняла в левую, но значения этому не придал.
Шум автомобилей ворвался в уши, как дерзкий преступник в банк. Машины несутся друг за другом, никто на пешеходов и глазом не поведёт. Когда до зебры осталось всего шага два Даша неожиданно выбилась вперёд… Едущая слева машина завизжала резиной! У водителя выпучились глаза! Он весь вытянулся, даже зубы показал, как конь! Роман сразу же эту позу узнал — так жмут на тормоз, молясь избежать страшного… И снова что-то глубинное подействовало в нём раньше сознательного: резко девушку нагнав он схватил её за руку и крепко сжал! Дёрнув Дашу на себя он точно с вызовом вгляделся в её растерянные глаза… а потом в проносящегося мимо, в жутких, но не слышных матах разевающего рот лихача. Машина унеслась. Мужчина с девушкой остались у зебры.
Жутко захотелось повысить голос! Накричать, укорить! Но вместо этого Роман почему-то только спросил:
— Сильно испугалась?..
Даша опустила взгляд… но когда осознала, что её не ругают, настороженно подняла.
— Простите… Я как-то задумалась. Понимаете… здесь же всё-таки пешеходка…
Роман выпрямился, с шумом выдохнул. Проверив, не оплескался ли, он ещё раз со сдерживаемой претензией поглядел на не сводящую с него больших взволнованных глаз виновницу… и просто мотнул головой.
— Ладно, пойдём. С кем не бывает?..
Опустив взор девушка кротко последовала рядом.
Сейчас уже машины останавливались заранее. Не медля, но и не торопясь парочка перебралась через дорогу. Когда же оказались на другой стороне и уже немного отошли Роман понял, что у него в левой пятерне что-то непривычное… что-то такое тёплое, мягкое и очень приятное — он, оказывается, всё ещё держит Дашину ладошку… Свою вмиг будто током шибануло! Сердце заметалось, как птица в клетке! С тут же участившимся дыханием Роман со страхом представил, как его пальцы потеют, становятся липкими — и выдают его со всеми потрохами!
— Всё. — Сдавленно сглотнув, он девичью ладошку отпустил и посмотрел на её хозяйку серьёзно и требовательно. — Перешли. Даша, пожалуйста… не заставляй за тебя волноваться. И так всяких беспокойств хватает.
Пряча смущённый взгляд где-то у подошв школьница ответила куда-то себе в вырез, от чего голос её послышался глухим:
— Простите… Не буду…
Роман глубоко вздохнул, огляделся. Они оказались в месте, где парк только начинается. Чтобы в него войти, нужно прошествовать под высокой кирпичной аркой. Слева и справа от неё бежит верхушка погребённого под снегом забора. Если через него перемахнуть, то дальше встретишь деревья — великаны и карлики бок о бок. Старые и молодые, облезлые и с пышными, покрытыми снегом кронами. По ближнюю от забора сторону ползёт протоптанная дорожка; по ней плечом к плечу могли бы пройти двое…
Полу-размышляя, полу-предлагая капитан Птачек произнёс:
— Может не стоит нам в сам парк заходить?.. Можем по этой вот тропинке прогуляться?..
Даша проследила за его взглядом, пожала плечами.
— Почему бы и нет?.. Пойдёмте.
И первая сделала шаг. Маленький, но демонстративный. Ещё один. Ещё. Роман ощутил себя бычком, ведомым за верёвочку. Когда «верёвочка» натянулась его будто подтолкнуло. Мигом нагнав спутницу Роман поравнялся с ней и они плечом к плечу неспешно побрели по утрамбованному пласту.
Близость парка как-то сразу придала чувство некоего спокойствия и даже отстранённости. Вот ты был в городе, а вот уже как будто на природе. Ветерок немножко шумит. Снежок под ногами похрустывает. Подними к небу или опусти в землю глаза, скрести руки за спиной и иди, задумавшись о высоком. Отдыхай…
Роман с Дашей и шли. Капитан смотрел вперёд, девушка куда-то вверх, точно разглядывала звёзды или верхушки деревьев. Попивая временами кофе они обращали взгляды на стаканы, но дальше их взоры не уходили и друг с другом не пересекались. Вот так, ловя щеками морозный воздух и думая каждый о своём они и прошли шагов сотню или больше — пока их мягкое опьянение не сбил случай.
Держась за руки, громко смеясь и во весь рот улыбаясь навстречу вышла парочка, молодые парень с девушкой. Одеты во всё спортивное, таких запросто можно представить на лыжах. Появившись будто из неоткуда они оказались от Романа с Дашей всего в нескольких шагах! Неужели те настолько витали в облаках, что не заметили их подхода?.. Смеясь над какой-то известной только им шуткой влюблённые стали забирать вправо. Роман сделал шажок в сторону, но Даша растерялась; она смотрела на идущих и незадачливо моргала, точно не могла понять, что же ей делать. Роману захотелось снова взять её за ладонь, потянуть на себя… но он сдержался: если бы они… если бы она ему была… Это просто уже будет выглядеть подозрительно, если он снова схватит её за руку. Хотя и очень хочется.
Глаза Даши встретились с его глазами… Будто только додумавшись, что всё-таки нужно отойти, она шагнула к Роману и встала с ним рядом. Её меховая шапка чиркнула капитана по носу, чуть не заставив того чихнуть.
Стоя вплотную, когда слышно и чужое дыхание, не глядя друг на друга нечаянные соседи с полминуты покорные судьбе ждали, когда же это неожиданное неудобство кончится.
Наконец парочка миновала. Шагающие быстро, словно куда-то торопящиеся они ушли дальше и скоро уже и их голосов не стало слышно. Вновь чиркнув шапкой мужчине по носу Даша вернулась на середину тропки.
— Ой… — Она поглядела вслед ушедшим. — И откуда они взялись? Я их и не заметила…
Оставив на снеговой обочине два глубоких отпечатка Роман выбрался за девушкой следом. На ушедших ему смотреть почему-то не захотелось.
— Да, я тоже проморгал… Не надо нам с тобой, Даш, ворон считать.
— Ворон?.. — Дочкина одноклассница поглядела на него с удивлением. — Я только на звёзды смотрела. А здесь зимой, наверное, ворон и нет никаких. — Она лукаво прищурилась. — Или вы надо мной шутите?..
Настала очередь удивляться Роману.
— Шучу?.. Это просто выражение… — Капитан сам не понял, то ли это он действительно подтрунил над девчонкой, то ли это она сейчас над ним смеётся. — Типа в семье не без таланта… Неужели не слышала?..
Даша пожала плечами, её взгляд убежал куда-то в сторону… в сторону ушедшей парочки. Посмотрев на них несколько мгновений, девушка чуть заметно вздохнула — пальто на её груди приподнялось и опустилось. Стакан горячего прильнул к розовым губам; выпустив облачко пара, Даша сказала:
— Старые выражения уходят. Новые приходят… — Её глаза вернулись к мужчине. — Пойдёмте?..
— Пойдём.
Роман зашагал первым и уже девушке, чтобы поравняться, пришлось его догонять. Птачек вновь попытался уйти в отрешённость… но не вышло. Тогда, отпив кофе, он решил найти какую-нибудь тему поразговористей. Пять минут назад безмолвие казалось чем-то естественны, но сейчас оно стало неловким. Пока он думал, о чём спутницу спросить, Даша подала голос сама:
— Спасибо вам, Роман Павлович, что про маму спрашиваете. Вы правда о ней беспокоитесь?..
До капитана дошло, что к нему обращаются. Повернув голову он увидел, что Даша шагает глядя на него. С такой близи её глаза обрисовываются ещё роскошнее… Пышные девичьи ресницы порхают выразительно широко! Мелкими брильянтиками на них сверкают крошечные снежинки. О Боже… Какая же она всё-таки мучительно красивая…
Прогоняя назойливую… и такую опасную мысль Роман сделал вид, что думает над ответом.
— А разве можно за человека не беспокоиться? — Он поднял брови. — Тем более ты говорила, что с твоей мамой всё серьёзно…
— Да… — Даша опустила нос. — Серьёзно… — И снова её взор поднялся: в глазах девушки вспыхнула готовность сказать то, что, возможно, говорить боязно. — Врачи считают, что для неё всё может кончиться плохо. Говорят, она может не выжить.
Сказано это было сдержанно… но Дашины очи, хоть она и старается смотреть с выдержкой, выдали её. Обращённые к мужчине девичьи зрачки расширились, как капнувшие на белое чернила. Начитавшийся когда-то книг по психологии Роман тут же подумал, что спутница переживает глубокое беспокойство и, возможно, страх. Стараясь принять вид поавторитетней и тон поуверенней он рассудил:
— Ну… мало ли что они говорят? — Он демонстративно скептически выгнул губы и двинул плечами. — Разве так бывает, что доктора никогда не ошибаются?.. Время покажет. Не хорони маму раньше времени, Даш, и не переживай: очень может быть, что она выкарабкается.
Сказав это Роман отвернулся и смотрел теперь только на дорогу; на спутницу он и не косился, просто глядел перед собой и держал лицо спокойным. Отпив кофе, Птачек выдохнул белое облачко… немного подождал… и только потом снова повернулся. Он увидел, что Даша бредёт с опущенным лицом, глаза её смотрят под ноги… однако на губах её лёгкий, еле заметный изгиб. В девушке больше не чувствуется горечи; прятавшаяся за выдержкой мрачность улетучилась.
Шагая рядом с ним и всё ещё глядя вниз, с ноткой удивления Даша обронила:
— Как странно… Как-то вы так сказали, Роман Павлович, что я сразу успокоилась… Иду сейчас и думаю — чего это я распереживалась?.. — Она подняла лицо, улыбка её стала откровеннее. — Вы думаете, что всё будет хорошо? Правда?..
Внутренне Птачек дал себе громкую, жестокую затрещину: не мог, что ли, других слов подобрать?! А если Дашина мать и вправду умрёт — кто тогда будет виноват?! А тот, кто дал надежду! Внешне же он неопределённо склонил голову и ответил:
— Я думаю, Даш, что унывать преждевременно. Это всё, что можно сказать. Лучше надеется на лучшее всё-таки.
Несколько минут они брели в молчании. Мягкий ветерок продолжал морозить лицо, снежок под подошвами похрустывал. До слуха докатилось рычание моторов — оказывается они добрели до паркового угла и упёрлись в перекрёсток. Натоптанка сворачивает налево. Впереди зебра, дальше жилые дома. А справа ещё одна — от неё путь бежит то ли к торговому центру, то ли к кинотеатру — какому-то широкому зданию с обширной парковкой.
Роман остановился, покрутил головой. Его глаза встретились с Дашиными.
— Ну что? — Он дёрнул подбородком. — Налево? Или обратно?
Странно улыбнувшись, Даша поглядела налево, потом повернулась назад. Не показывая лица она произнесла:
— Идёмте обратно. Только пожалуйста, не будем спешить. Пойдём так, как шли сюда.
Романа потянуло ответить, что он торопиться и не собирался… но он лишь молча к девушке присоединился и они побрели, как и до этого, делая один плавный шажок за другим. Когда где-то за спиной шум перекрёстка окончательно стих, Даша вдруг обратила к мужчине по-новому увлечённое, уже розовое от мороза лицо. Глаза девушки блеснули интересом, она даже часто заморгала.
— Роман Павлович!..
Капитан недовольно скривился.
— Ну что ты всё заладила с этим Павловичем…
— Роман… — Даша уставилась на него, как, наверное, когда-то Дороти на волшебника страны ОЗ. — А расскажите, пожалуйста — чем вы занимаетесь?.. Если можно, конечно…
Птачек хотел сдержаться, но полный усталости, тяготы и измора вздох всё-таки из него вырвался. Мгновенно лицо его превратилось в маску натянутой вежливости, за которой прячется на самом деле задёрганный, раздражённый человек.
Даша спешно затараторила:
— Не хотите — не говорите! Если нельзя — я всё понимаю! Конечно, у вас ведь такая служба…
Слово «служба» заставило Романа почувствовать в сердце теплинку. Точно извиняясь за скрытность он скупо улыбнулся и, глядя в юные сапфировые очи, ответил:
— Дашенька, понимаешь… Такое дело… Я ведь следователем работаю, а не охранником в парке аттракционов. — Он снова вздохнул, сжал губы. — То, чем я занимаюсь — это сплошная грязь. Грязь с большой буквы. Низменность, непотребство и массовая непрекращающаяся подлость. — Всё ещё глядя в девичьи глаза Роман неосознанно пожевал нижнюю. — Давай не будем об этом, пожалуйста. Честное слово — разговаривать о таком неохота.
Неожиданно резко капитана кольнул испуг — Даша сейчас нахмурится, замкнётся! Подумает, что её сочли глупой, что просто не хотят с ней говорить чём-то, как ей кажется, интересном, но для неё закрытом…
Как ни в чём не бывало девушка пожала плечами, ласково улыбнулась, сказала: — «Хорошо!» и двинулась дальше. Роман слегка опешил, покосился на неё пристально… но не увидел и намёка на негатив. В этот момент что-то… что-то заставило растянуть губы и его тоже. Какое-то приятное, но призрачное, такое зыбкое чувство… Глядя на перебирающие по снегу подошвы капитан Птачек понял, что улыбается, потому что девушка без возражений послушалась его. Послушалась и не стала прекословить.
Не желая обрывать разговор Роман повернул к ней лицо, улыбнулся и, придав голосу бодрости, предложил:
— А давай, Даш, лучше о тебе поговорим!
То ли картинно, то ли в настоящем удивлении дочкина одноклассница прижала раскинутые веером пальцы к груди. Её глаза округлились.
— Обо мне?..
— О тебе! — Роман энергично кивнул. — Мне вот интересно — с кем это моя Настя дружит?.. Расскажи о себе: чем увлекаешься, что любишь?..
Даша поглядела с прищуром, как бы лукаво.
— За дочь переживаете, Роман…
Капитан шутливо помахал кулаком.
— Только заикнись мне про Павловича…
Девушка откровенно хохотнула, её улыбка обнажила жемчуг зубов.
— Хорошо, не буду! — Она с резвостью помотала головой. — Так что насчёт дочери? Болеете за то, с кем она водится?
Глаза Даши застыли на мужчине. Задорные. Светлые. Смеющиеся… Хотя на миг Роману показалось, что за этим вопросом стоит большее, чем просто шутка. Нелепую мнительность он тут же отогнал.
— И да и нет. — Капитан скептически выпятил губу. — Конечно мне не всё равно, с кем она дружит, но мне и в самом деле любопытно узнать тебя. Мы ведь и так гуляем. — Он сделал широкий, обводящий дорогу и парк жест. Его взгляд сфокусировался на спутнице. — Давай, поведай о себе. Не стесняйся.
Даша снова спрятала взор где-то у сапог, её ответ скрылся в вырезе пальто:
— Ну не знаю… Чего бы вам рассказать такого?..
Роман отпил кофе, двинул плечами.
— Расскажи об увлечениях. Чем любишь заниматься? Что тебя интересует?
Какое-то время они снова брели без слов. И вроде бы недолго, но в сердце Роману начало закрадываться подленькое чувство, что он сказал что-то не то. Неужели был груб? Или назойлив? Или спросил про что-то личное?..
Глядя под ноги, точно считая шаги, Даша раздумывала. Неожиданно взгляд её стал твёрд. Подняв лицо девушка произнесла, как произносят ответ, способный быть лишь единственно верным:
— Театр и плавание! — Она перевела взор на мужчину. — И ещё, может быть, немножко кулинария…
Такой напор малость ошарашил. С некоторой замедленностью Роман покивал.
— Театр и плавание, говоришь… Кулинария?.. Умница…
В Дашиных глазах вспыхнула искра! В голосе её зазвенели струны истинной страсти!
— Обожаю театр! Это такое волшебное место! Мне кажется, быть актёром — это лучшее, что человек может в жизни! — Даша загляделась в одну точку; моргнув и будто опомнившись она перевела взор на спутника. — А вы, Роман, как считаете?..
Внезапно ветер взъярился, подул с дикой, злой силой! Зашумели качающиеся деревья, в лицо полетели комки снега! Закрываясь от кусачего мороза Роман постарался нарастающий гул перекричать:
— Ну! Весь мир театр, а люди в нём актёры! Каждый из нас в какой-то степени актёр! Это точно!
Ветер ударил ещё! Гораздо сильнее! Точно рассерженный ледяной гигант могуче вдохнул и теперь дует, страшно пуча щёки, старается сдуть мелких людишек! Даша не выдержала, закачалась — стакан выпал из её пальцев. Не в силах устоять она полетела на землю… но бала подхвачена. Выкинув и свой кофе Роман девушку поймал; развернул лицом к себе, прижал к груди и закрыл от ненастья, как зонтиком от дождя.
Вьюга ярится! Взбешённая, она окружила пойманных белым вихрем! Куда ни глянь — седой туман: ничего не увидеть и на вытянутую руку! Воздух пытается сорвать шапки, молотит; мороз щипает, кусает, но Роман стоит, прячет Дашу в объятиях, как орёл скрывает птенца за крыльями.
Угасло так же внезапно, как и началось. Ветер стих, снег опал. Снова воцарилось спокойствие, как в аквариуме. Роман перестал щуриться, поморгал — с ресниц слетел целый сугроб. И за воротник накидало — там тает и раздражающими стылыми дорожками стекает до поясницы. Ноги по колено в белой крупе. Птачек понял, что они в ней, как вкопанный столб. И оглушающая тишина…
Желая поддержать настрой он продолжил, словно никакой невзгоды и не было:
— Театр, конечно, это очень интересно! Можно сказать, что с театра пошло всё искусство.
Медленно, будто сонная, Даша подняла лицо — на Романа нацелились её необычно спокойные, но при этом чрезвычайно внимательные глаза. Голос её прозвучал удивительно ровно:
— Вы так считаете?..
Роман понял, что всё ещё держит девушку в объятьях. Да не просто, а она смотрит на него снизу вверх, и их лица так близки… Сохраняя, как способен, хладнокровие, он руки разжал и отшагнул. Став с громкими хлопками оттряхиваться он ответил:
— Да, конечно. Это началось давным-давно — наверняка ещё задолго даже до древней Греции. А ведь и там уже были свои цирки и театры… — Смахивая с плеч, топая и тряся головой капитан заметил, что спутница всё ещё следит за ним подчёркнуто пристально. Решив, что становится болтливым, он подытожил: — Каждый из нас актёр, в конце концов. Все мы в жизни играем какие-то роли.
С хитринкой Даша растянула губы. Приподняв подбородок она спросила:
— Это ваше мнение — оно профессиональное?..
Стряхнув с рукавов последнее Роман взглянул на девушку оценивающе: снегом почти не тронута, чистенькая. Уж и так он её закрывал, что и смахнуть нечего. Щёки Даши румяные. Губы почему-то опухшие и красные, словно она их кусала.
Птачек взял нейтральный тон.
— Если хочешь, то да. Мы в полиции постоянно сталкиваемся со всякими… эм… актёрами. — Он невольно ухмыльнулся. — Можно даже сказать, что мы всё время проводим глядя на людей на сцене, а иногда и сами выбираемся на неё, чтобы сыграть… как это называется?.. партию.
Даша быстр спросила:
— Так можно сказать, что вы и сам актёр?..
Роман задумался, как ответить лучше. Опустив взгляд он даже сцепил за спиной пальцы и начал потихонечку перебирать подошвами, как бы призывая путь продолжать.
— Можно согласиться, что в какой-то степени. — Он задумчиво кивнул. — Хотя и также можно сказать, что это вынужденно.
Пристроившись, как и прежде, у его левого плеча, Даша продолжила с не меньшим азартом:
— Так какой же вы актёр?.. И на каких играете сценах?..
Роман взглянул на спутницу с вопросом. Даша часто заморгала и быстро покрутила ладонью.
— Я имею ввиду — какой вы на работе и какой в жизни — это два разных человека?..
Роман сжал губы, нахмурился. Будто сомневаясь, отвечать или нет, он как бы неохотно обронил:
— Ну… наверное…
Недолго они снова шагали в тишине. На девушку Птачек не смотрел, его мышление текло в одном направлении — не заговорился ли он?.. Не пора ли ему помолчать?.. Однако какой-то мысленный вопрос дёрнул вновь обернуться к Даше. Роман уже набрал воздуха, открыл рот… но наткнулся на пытливые и в тоже время смеющиеся юные глаза: медля, как львица в засаде, девушка просто ждала, когда он посмотрит на неё. Поймав момент она торжественно спросила:
— Тогда ответьте: где вы настоящий, а где играете?.. Какой вы на службе, а какой в личной жизни?..
В несколько секунд одно за другим Романа поразили два ярких переживания! Сначала он рассердился: что за вопросы?! Это какие-то намёки?! Обвинения?! Но стоило ему взглянуть в открытое, по-детски честное девичье лицо, как Роман тут же подумал — она ведь увлекается театром… Актёрством. Всякие чувственные переживания в умственную копилочку складывает, наверное. Изучает архетипы… Ну разумеется ей такое интересно! И интересно, конечно же, с познавательной точки зрения — как будущей актрисе. А он, дурак, уже хотел возмутиться…
Всё это, верно, отразилось на его лице, так как Даша вдруг посерьёзнела, сделала шаг назад и подняла, защищаясь, ладони.
— Роман Павлович, извините… — Она спешно помотала головой. — Я только лишь для себя спрашиваю. Просто мне занятные личности любопытны! Необычные люди, понимаете?.. Я вовсе про вас ничего плохого не думаю…
Птачек состряпал суровое, злое лицо. Воззрившись на девушку, как кот на укусившую его мышь, он медленно поднял руку; его указательный направился на Дашу… легонько, как бархатной ленточкой чиркнул её по носу и опустился.
— Опять ты за Павловича взялась. — С деланным осуждением Роман цыкнул. — На уроках, поди, у тебя двойки одни: такое простое запомнить не можешь…
Даша ахнула. Видя, что глаза мужчины на самом деле смеются, что губы его еле сдерживаются от улыбки она прижала ладонь к груди и с облегчением выдохнула.
— Простите… — Она несмело улыбнулась. — Просто у вас вид такой стал, будто вы меня сейчас покусаете…
Роман перевёл взгляд на тропку. Снова сцепив пальцы за спиной он несколько мгновений шёл, погружённый в глубокую задумчивость. То глядя на мужчину, то на парк, Даша терпеливо шагала рядом.
— Вопрос твой конечно занятный… — Роман потёр колючий подбородок. — Думаю, всё-таки на службе я бо́лее жёсток, а вот в личной жизни чаще расслабляюсь, становлюсь мягче. Хотя за все эти годы у меня вошло в привычку, скажем так, быть настороже всегда…
— Как интересно… — Даша глядела на него, как примагниченная. — А как у вас…
— Давай возвращаться. — Словно не заметив, что перебил, Роман глянул на спутницу по-простецки. Не успела девушка среагировать, как его взор уже убежал от неё через дорогу, туда, где должен дожидаться их старенький «форд». — Я уже немного замёрз. А ты?..
Даша застыла с открытым ртом. Наконец сжав губы она прошлась языком по нижней. Медленно и будто бы многозначительно моргнула. Обозначив намёк на лёгкую улыбку, девушка пожала плечами и моргнула ещё раз, уже бодрее.
— Вы правы, здесь становится прохладно. Пойдёмте.
Будто сговорившись они сделали шаг одновременно; второй, третий… Дальше шли уже ходче, хотя человек со стороны всё равно сказал бы, что эта пара никуда не спешит и просто не торопясь прогуливается.
Невдалеке показалась та самая кирпичная арка. Ну да, а в вон слева зебра… Путь назад как-то взбодрил. Роман вдыхал полной грудью и уже почти чувствовал себя в тепле автомобиля. Иногда, будто случайно, он поглядывал на девушку: Даша шагает рядом с гордо поднятым подбородком. Ладоши спрятала в глубокие карманы. Двигается плавно, словно и не идёт вовсе, а как лебедь плывёт по озеру. Однажды она поймала его взор и улыбнулась. Роман улыбнулся в ответ, но дальше смотрел только на тропку
Когда до зебры осталось совсем немного, капитан неожиданно даже для себя спросил:
— Так ты Даш, говоришь, и плаванием занимаешься?..
Глядя, как и он, лишь перед собой, девушка приподняла уголку губ.
— Увлекаюсь… как вы выразились…
— Увлекаешься… — Роман мотнул головой и, не выдержав, всё-таки опять на неё взглянул. — На медали метишь?.. Или так — просто хобби?..
Точно как в зеркале копируя мужчину Даша повернулась к нему тоже.
— Просто. — Её устремлённый на него взор, показалось, блеснул плутовством. — Я хожу в «Труд». Это ФОК такой, недалеко от нашей школы. Там спортзал, бассейн… Два раза в неделю там бываю.
Словно услышав нечто особенное Роман важно покивал… хотя в этот момент в голове его почему-то стало пусто, как в барабане: мысль точно замёрзла. О чём он думает?..
Он сказал, лишь чтобы что-то сказать:
— Хорошее, должно быть, место… А какой там бассейн?..
Зебра приблизилась уже вплотную. Сделай два шага — и встанешь на белую полосу.
— Ну, не знаю… — Даша взглянула налево, направо. Как по волшебству все автомобили вдруг пропали; девушка с мужчиной оказались на дороге как будто уснувшего города. — Я привыкла уже. Мне кажется нормальным. Сходите, посмотрите…
Справа мелькнул свет; Роман встревожился — неужели опять машина на девчонку?! Его пальцы схватили Дашину ладонь раньше, чем капитан задумался… и только мгновение спустя он сообразил, что это светит фарами неторопливый, подбирающийся «с Колымы» грузовичок; до зебры ему ещё о-го-го, да и тащится он — специально притормаживает, чтобы людей пропустить, не останавливаясь.
Даша уставилась на мужчину озадаченно.
— Ох, прости… — Роман спрятал от неё глаза и посмотрел на свою левую так, будто она чужая. — Мне показалось, что опять… Я встревожился, что…
Птачек расслабил пальцы, но ладонь девушки почему-то всё равно осталась в его ладони. Кисть почувствовала сжатие, её потянуло…
— Пойдёмте! — Мужчину не отпустив, Даша двинулась вперёд. — Нас ведь пропускают — видите? Нехорошо человека задерживать.
Послушно, как под гипнозом, Роман дал себя перевести. Когда оказались на другой стороне и за спиной пронеслось удаляющееся тарахтение, только тогда он стряхнул какое-то странное, словно чаровное оцепенение. И шумно вздохнул.
— Что-то я, видимо, устал… — Он высвободил левую руку; только что бывшие в девичьей ладошке пальцы коснулись лица; ноздри уловили приятный телесный аромат, но Роман не обратил внимания, лишь провёл, растирая кожу, пятернёй со лба до подбородка. — Загулялся, наверное… Или просто утомился…
Крепко зажмурившись он мысленно влепил себе пощёчину, собрался с духом и через мгновение стоял уже прямой, как копьё, и с твёрдым, решительно отрицающим любые промахи взглядом.
— Да, точно. — Он поправил одежду и громко покряхтел, прочищая горло. — Просто утомился. Так-то день сегодня не самый лёгкий…
Роман вдруг заметил, что Даша замерла в шаге от него. Взгляд девушки беспокойный, губы закушены; опущенные руки сцепились друг с другом, точно в борьбе. Она то смотрит на него, то глаза отводит… Птачек почувствовал вину. Не в силах скрыть нотки оправдания он спросил, тайно надеясь на «нет»:
— Прости, Даш… Я тебя напугал?..
— Напугали?.. — Она выпучила глаза. — Меня?! Ну что вы — вовсе нет! Пожалуйста, не беспокойтесь!
Роман сдвинул брови.
— Просто вид у тебя стал такой… тревожный.
Розовые Дашины губы сжались ещё пуще; тонкие пальцы стиснулись плотнее, а по нежному горлу прокатился комок. Пряча глаза она вымолвила:
— Я перед вами виновата…
Слова поразили, как гром! Капитана Птачека даже колыхнуло, будто его ударили! Чуть не прикусив язык он не спросил, а скорее выпалил:
— Что?! Почему?!
В нерешительности девушка взгляд подняла… но тут же снова уронила.
— Я совсем о вас не подумала… Вы, наверное, на службе жутко забегались… вымотались… а я вас гулять потащила. У вас всю дорогу было такое переживающее лицо…
Роман не смог ответить: слова унеслись от него, как испуганные птицы. Глупо разевая рот он пытался что-то выдавить, но получилось только:
— Даша…
Она замотала головой.
— Не нужно говорить, что это не так! Я виновата. Я думала только о себе. Я…
Роман рявкнул:
— Дарья!
Она испуганно смолкла. Несколько долгих мгновений оба стояли в молчании: Роман глядел на девушку, а та прятала взгляд у ног. Неожиданный рык пронёсшейся невдалеке машины словно пробудил, позволил говорить. Сделав голос как можно мягче Роман поднял ладонь.
— Дашенька… Не пори чушь. Ты ни в чём не виновата. С чего ты вообще это взяла?..
Девушка взглянула на него прямо, в её взоре полыхнула убеждённость.
— Но ведь вы… Вон как вы утомлённо выглядите — на лбу всё написано! А я вас на прогулку потянула. Совсем не подумала, что вы после службы, что вы устали…
— Даш… — Роман ладонь опустил. — Ещё раз — хватит этих глупостей. Да я вообще тебе благодарен, что…
Девушка подняла указательный.
— Но…
— Помолчи! — Роман строго сверкнул очами! — Не перебивай! Извини… Я хочу сказать, что благодарен тебе, что мы проветрились. Наверное мне и самому это было нужно… И не выдумывай никакой ерунды. Просто я задумался… — Он вздохнул; не сводя с девушки глаз Птачек помотал головой. — Не парься ты. Всё нормально.
Даша закусила уголок губы; руки её поднялись к груди, пальцы будто мнут нечто невидимое; глаза говорят о чём-то, но уста молчат… Желая это недоразумение окончить Роман решительно направился к стоянке. Взгляд его уже поймал выглядывающий из-за погребённой под снегом колымаги кусочек собственной машины. Бодро кивнув за собой он бросил:
— Пойдём! Нам обоим уже давно пора по домам.
Шагал он уверенно, спину держал ровно… а всё-таки идут за ним или нет прислушивался. Когда рядом зацокали каблуки и у левого плеча пристала фигура в высокой чёрной шапке, Роман со скрытым облегчением выдохнул. Дальше он шёл уже чуточку неторопливей, позволяя спутнице не спешить.
Мимо проплыла жёлтая забегаловка, блеснули в свете фонарей стёкла дремлющих грузовиков. Обогнув заваленную снегом колымагу капитан достал пульт и нажал кнопку — «форд» приветливо подмигнул и, наконец-то дождавшийся, щёлкнул дверными замками. Повернувшись к девушке Роман кивнул ей на машину.
— Садись, куда хочешь.
То ли почудилось, то ли Даша распахнула переднюю дверь раньше, чем он открыл рот. Очень так уверенно распахнула, по-хозяйски. Усадив бёдра на сиденье она элегантно, одним движением закинула сапоги. Подобрав свесившуюся полу пальто школьница сложила ладони на колене. К мужчине поднялось её умное, разрумяненное лицо; она спросила:
— Ну что — едем?..
Почему-то Романа потянуло кашлянуть, но он сдержался. Кивнув, он обогнул капот и, аккуратно отворив водительскую, сел к себе. Несколько минут, пока порыкивал греющийся мотор, необычные спутники глядели сквозь теряющие туманность стёкла на вечереющий город: как горят фонари, как носятся, сверкая фарами, машины. С особым интересом на то, как один парень, уткнувшись в смартфон, столкнулся с другим таким же и они поссорились.
Чувствуя желание перепалку прервать, однако и ленясь вмешиваться, Роман выжал сцепление и загазовал так громко, словно сидит за рулём хищного болида! Петушащаяся парочка позабыла про обиды вмиг и, встревоженная выкатившим на них хамом, побыстрее убралась с дороги!
На парней больше не глядя Роман сбавил обороты и выбрался на главную уже спокойно. Старенький «форд» поплёлся в общем потоке.
Дорога вспоминалась легко, руки рулили не задумываясь. Выбравшись на перекрёсток Победы и Мира «форд» повернул налево и дальше ехал уже будто сам. Сам рулил, сам ускорялся и сам притормаживал.
Являясь словно и не водителем, а пассажиром капитан поглядывал за окно и провожал глазами несущиеся мимо дома. Разговаривать не хотелось; он молчал, уверенный, что и Даша чувствует то же самое. Наверняка ведь она, как и он, просто глядит на бегущие вспять фонари, просто хочет домой… Дурное любопытство всё-таки заставило отвлечься: на мгновение, достаточное лишь для вздоха, Роман голову повернул… запомнил девушку, словно сфотографировал, и через секунду уже снова глядел только вперёд.
Даша, как положила ладошки на колено, так и сидит, глядя на город сквозь стекло; лицо спокойное, мирное; на всё ещё припухших, немного красноватых губах… То ли показалось, то ли девушка в самом деле улыбается. Роман не стал проверять. Чувствуя скорый конец пути он прибавил газу и сосредоточился не пропустить нужный поворот.
Тринадцатый дом встретил горящими окнами и белой, облепляющей стену шубой. Метра на два от него возвышаются набросанные сверху сугробы — большущие кучи, будто и не с крыши скинутые, а привезённые сюда самосвалами. Роман сбавил скорость. Зарулив за угол он прокатил ещё немного и остановился возле второго подъезда.
Как только колёса замерил — в туже секунду Птачек почувствовал непонятно откуда и идущую, но очень чёткую неловкость: такое странное, необъяснимое чувство, когда кажется, что должен на прощание сказать что-то важное, высокое — а в голове лишь пустота.
В размышления ворвался мелодичный девичий голос:
— Спасибо вам!
Роман повернул голову, его усталые, но живые глаза встретились с весёлыми, смеющимися Дашиными. На юных алых губах улыбка благодарности. Видно, что девушка даже и спину держит прямее, от чего грудь её приподнялась.
— Вы меня сегодня очень выручили. — Даша медленно моргнула: её пышные чёрные ресницы величество опали и поднялись. — Спасибо вам большое.
Роман пожал плечами.
— Не стоит… — И даже помотал головой. — Не за что…
Несколько долгих секунд Даша сверлила его тёплым, но каким-то уж больно внимательным взором… и вдруг неспешно, словно удав, подбирающийся к кролику, наклонилась; уперевшись левой в сиденье девушка приблизилась к мужскому лицу… Роман глядел на это будто со стороны; с замершим дыханием, словно парализованный он ждал, что же будет…
Щека ощутила тёплое, немного влажное, ангельски нежное прикосновение. Длилось это три взволнованных удара сердца. Уколовшись о щетину, Даша отпрянула. Прикрыв пальчиками смеющиеся губы она сказала:
— Боже… ну вы и колючий…
Язык онемел, руки-ноги сковало. И моргая-то еле-еле Роман смотрел в молодые смеющиеся глаза и повторял про себя, как заклинание, единственную фразу: «Ничего не делать. Ничего не делать. Ничего не делать! Ничего не делать!!!»
Улыбнувшись ещё милее Даша помахала ладошкой.
— До свидания, Роман Павлович! Как-нибудь ещё увидимся!
Очень неспешно и даже коряво, как вдруг оживший сухой пень, капитан кивнул. Ещё раз красиво вспорхнув ресницами, Даша потянула ручку и выбралась. Бережно хлопнув дверью она снова продемонстрировала жемчуг зубов и, развернувшись, заспешила домой.
Когда стройная фигура скрылась в подъезде Роман поднял руку и коснулся поцелуя — пальцы ощутили только небритую колкость, хотя щека всё ещё помнит нежность девичьих губ, ещё чувствует их ласку…
Положив руки на руль Птачек наконец болезненно вдохнул. Сжав пальцы в кулаки он закрыл глаза и несколько мгновений глядел в темноту, успокаивая взбесившуюся, требующую немедленного выхода кровь!
Всё, пора домой. Уже давным-давно пора.
Зарычав, будто от гнева, старенький «форд» выбежал на дорогу и понёсся, почти не обращая внимания на спидометр.
Когда капитан подъехал к семьдесят четвёртому дому и взглянул на часы, то чуть не выругался — половина десятого! Тихонько, словно мышка отворив дверь он зашёл в тёмную и тихую, как сон, квартиру. Свет луны пробивается сквозь окна, но видно мало — будто слепым себя чувствуешь. Раздевшись и немного подождав, пока глаза привыкнут, Роман на цыпочках прокрался по коридору. С кухни плывёт вкусный запах омлета, дверь в комнату дочери приоткрыта… Заглянув тайком Роман увидел, что Настя лежит, отвернувшись к окну. Одеялом накрылась с головой, только нога в белом носке выглядывает. Легонько, чтобы ни дай бог не скрипнуло капитан дверь толкнул и, шажок за шажком подгоняя, почти без звука её запечатал. Даже замок не щёлкнул, а элегантно так намекнул, что закрылся.
Довольный собой, уже не крадучись Роман прошёл ну кухню, включил свет… и когда перестал жмуриться с удовольствием увидел на плите сковородку с пышным золотистым кушаньем. Сочный запах врезал желудку пинка, тот сразу же заурчал, требуя наполнить его сытной вкуснятиной!
Включив воду и прыснув на руки жидкого мыла Роман стал готовиться к ужину.
Когда отец закрыл дверь Настя снова достала телефон — нехорошо уже прочитанное сообщение оставлять не отвеченным. Кисть со светящимся прямоугольником легла перед лицом, большой палец приготовился листать вниз… Уронив телефон экраном в ткань Настя положила подбородок на запястье и уставилась на выбивающийся из-под ткани световой контур.
Отец сказал, что управится в полчаса, а прошло больше часа. Где он пропадал? Заезжал на службу? Или…