Его темно-карие глаза исполнились недоумения и гнева.
— В чем дело? — произнес он.
— Ни в чем.
Он несколько раз прошелся по комнате и с упрямым видом остановился, глядя в окно.
— Ты на кого-то наткнулась? — спросил он.
— Ни на кого, кто меня знает, — ответила она.
У него задергались руки. Он выходил из себя, оттого что она совершенно не замечала его присутствия, как если бы его вообще не существовало. Не в силах сдерживаться долее, он наконец, обернувшись к ней, спросил:
— Тебя что-то расстроило, что ли?
— Нет, отчего? — сказала она без всякого выражения. Для нее он существовал только как раздражитель.
Гнев его возрастал, раздувая на шее вены.
— Так кажется, — сказал он, сделав усилие, чтобы не выказать гнева, поскольку он выглядел беспричинным, Удалившись, он спустился вниз. Она неподвижно сидела на кровати и теми остатками чувств, что сохранились в ней, испытывала неприязнь к нему за то, что он терзает ее. Время шло. До нее доносился запах обеда — накрывали на стол, — дым трубки мужа из сада. Но она не могла пошевелиться. В ней не было жизни. Раздался звон колокольчика. Она услышала, как он вошел в дом. Потом вновь поднялся по лестнице. С каждым шагом сердце ее сжималось. Он распахнул дверь.
— Обед на столе, — сказал он.
Было трудно выносить его присутствие, потому что он станет приставать к ней. Она не могла вернуться к жизни. Одеревенело поднялась и пошла вниз. Ни есть, ни говорить за обедом она не могла. Сидела с отсутствующим видом, сокрушенная, совершенно безжизненная. Он старался держаться так, будто ничего не случилось. Но наконец в ярости замолк. При первой же возможности она вновь поднялась наверх и заперла дверь спальни. Ей нужно побыть одной. Он со своей трубкой отправился в сад. Сердце его наполнял и омрачал с трудом сдерживаемый гнев — она показывала, что она выше его. По-настоящему, хотя он и не подозревал, он так никогда и не покорил ее, она никогда его не любила. Вышла за него из милости. Это-то и сбило его с толку. Он только лишь электрик, работает в шахте — она выше его. Он ей уступал. Но все это время его душу грызли обида и унижение, потому что она не принимала его всерьез. И теперь поднялось все его возмущение ею.
Он повернулся и пошел в дом. В третий раз услышала она, как он поднимается по лестнице. Сердце ее замерло. Он повернул ручку и толкнул дверь — заперта. Он проделал это опять, посильнее. Сердце ее замирало.
— Ты заперла дверь? — спросил он негромко, чтобы не услышала хозяйка.
— Да. Погоди минутку.
Она встала и отперла замок, опасаясь, как бы он не сорвал его. Она ненавидела его оттого, что он не оставляет ее в покое. Он вошел, зажав трубку в зубах, она вернулась на прежнее место на кровати. Затворив дверь, он остановился к ней спиной.
— В чем дело? — решительно спросил он.
Он опротивел ей. Она не могла на него смотреть.
— Неужели ты не можешь оставить меня в покое? — ответила она, отворачиваясь.
Содрогаясь от унижения, он бросил на нее быстрый взгляд в упор. Потом как будто на миг призадумался.
— С тобой что-то стряслось, правда? — спросил он твердо.
— Да, — сказала она, — но это еще не причина, чтобы мучить меня.
— Я не мучаю тебя. В чем дело?
— Зачем тебе знать? — воскликнула она с ненавистью и отчаянием.
Что-то хрустнуло. Он вздрогнул и подхватил выпавшую изо рта трубку. Потом вытолкнул языком откушенный от нее кусок мундштука, вынул его изо рта и принялся разглядывать. Потом загасил трубку и отряхнул пепел с жилета. И затем уже поднял голову.
— Я хочу знать, — сказал он. Его окаменевшее, обезображенное лицо было землисто-бледно.
Они не смотрели друг на друга. Она знала, что сейчас он распалился. Сердце его тяжело билось. Она ненавидела его, но не могла сопротивляться ему. Внезапно она подняла голову и накинулась на него.
— Какое у тебя право на то, чтобы знать? — спросила она.
Он посмотрел на нее. Ее до боли поразили его измученные глаза, его окаменевшее лицо. Но ее сердце быстро ожесточилось. Никогда она его не любила. И сейчас не любит.
Но внезапно она вновь быстро вскинула голову, подобно существу, пытающемуся освободиться. Ей нужно от этого освободиться. Не столько от него, сколько от этого, от чего-то, что она сама на себя взвалила и что так ужасно связывает ее. И поскольку связь эту она закрепила сама, избавиться от нее очень трудно. Но сейчас она ненавидела все и жаждала разрушения. Он стоял спиной к двери, не отступая, словно собирался вечно противоборствовать ей, покуда она не прекратит существования. Она посмотрела на него. Глаза ее были холодны и исполнены враждебности. Его руки рабочего раскинулись на панелях двери, что была у него за спиной.
— Ты знаешь, что я раньше жила здесь? — начала она жестким голосом, словно желая уязвить его.
Он весь подобрался и утвердительно кивнул.
— Так вот, я была компаньонкой мисс Бёрч из Тор-рил-Холла… они с пастором были друзьями, а Арчи — сын пастора.
Наступило молчание. Он слушал, не понимая, что происходит. Он не сводил глаз с жены, которая скрючилась на кровати в своем белом платье и старательно сгибала и разгибала его подол. Ее голос был исполнен враждебности:
— Он был офицером — младшим лейтенантом, потом он поссорился с полковником и ушел из армии. Так или иначе, — она дергала подол; муж стоял не шелохнувшись, наблюдая за ее движениями, от которых бешенство разливалось по его жилам, — он страшно любил меня. И я тоже… страшно.
— Сколько ему было лет? — спросил муж.
— Когда — когда я только познакомилась с ним? Или когда он уехал?..
— Когда ты только познакомилась с ним.
— Когда я только познакомилась с ним, двадцать шесть… сейчас… ему тридцать один… почти тридцать два… потому что мне двадцать девять, а он почти на три года старше…
Она подняла голову и посмотрела на противоположную стену.
— И что дальше? — сказал муж.
Она набралась твердости и безжалостно сказала:
— Мы были почти что обручены около года, хотя никто об этом не знал… по крайней мере… об этом поговаривали… но… не объявляли. Потом он уехал…
— Он бросил тебя? — жестоко сказал муж, которому хотелось, причинив ей боль, принудить ее к общению с собой. Сердце ее вскипело от ярости.
— Да, — сказала она тогда, чтобы разозлить его. Он переминался с ноги на ногу, издавая яростное «фф». Какое-то время стояло молчание. — Потом, — продолжала она, и от боли слова ее звучали насмешливо, — он неожиданно отправился воевать в Африку, и чуть ли не в тот самый день, когда я познакомилась с тобой, мисс Бёрч сообщила мне, что у него был солнечный удар… а два месяца спустя, что он умер.
— Это случилось до того, как ты закрутила со мной? — скачал муж.
Ответа не последовало. Какое-то время оба молчали. А он-то не понимал. Он сощурил глаза.
— Так что ты обозревала места своих прежних шашней? — сказал он. — Вот зачем тебе утром понадобилось идти одной!