— Я позвоню ему позже. Ты попросила доктора осмотреть его? Как думаешь, это побочные эффекты инсульта?
— Честно говоря, я не знаю, хотя и сказала ему, что если он продолжит и не сделает попытки встать с постели, то позову врача, хочет он этого или нет.
Уилл чувствовал себя еще хуже, чем десять минут назад. Он знал, что Лили, должно быть, сильно беспокоится, раз упомянула об этом, когда Энни так плохо. Он даже не мог уехать отсюда, чтобы повидаться с отцом. Уилл хотел быть здесь, когда Энни очнется. Он позвонит ему и попытается вытянуть подробности из отца, когда Лили уйдет.
Они допили кофе и направились обратно в отделение интенсивной терапии. Лили вошла вместе с ним, подошла к кровати, на которой лежала Энни, и наклонилась, чтобы поцеловать ее в щеку. Затем она повернулась, поцеловала Уилла в щеку и попрощалась. Уилл обнял ее и смотрел, как она уходит, желая, чтобы ничего этого никогда не случилось. Если бы он не показал Энни дом, она бы сейчас здесь не лежала — зачем он вообще беспокоился? Он сказал себе, перестать быть глупым, и что Энни любила этот дом. Авария была одна из тех вещей, которые не могли бы изменить даже сотня «если бы только».
Во сне Энни смотрела, как два мальчика съели весь свой суп и улыбнулись отцу. Она поймала себя на том, что молит Бога не дать им умереть. «Пожалуйста, Боже, позволь мне ошибиться». Прося о любом божественном вмешательстве, она почувствовала, как женщина на противоположной стороне кухни повернулась и посмотрела прямо на нее. Каждый волосок на затылке Энни встал дыбом, когда женщина открыла рот, улыбаясь ей. Она кивнула один раз, а затем голос, столь же ясный, как и все остальное, эхом отозвался в ее ухе. «Добро пожаловать в мою жизнь, мой кошмар. Я рада, что ты можешь посмотреть, чем все это закончится. Теперь ты поймешь, почему это мой дом. Был и будет навсегда. Так что убирайся».
Тело Энни напряглось, и она вцепилась руками в край кровати. Ее голова начала двигаться из стороны в сторону, а глаза метались под веками. Уилл вскочил и позвал медсестер, которые что-то обсуждали в коридоре. Две из них вбежали и посмотрели друг на друга.
Энни была в бешенстве. Женщина в белом жила в их доме давным-давно. Теперь она знала это, и еще узнала причину, по которой мужчины преследовали ее. В ужасе и не в силах что-либо сделать, чтобы остановить это, она наблюдала, как заболели два милых мальчика и их бабушка. Энни почувствовала, как ее сердце разорвалось надвое при виде того, как они плачут от боли. Затем все началось снова, когда она оказалась в привычном месте — смотрела из окна своей спальни, слушая скандирующих мужчин и рычащих собак, которые шли за ней. На этот раз они догнали ее, потому что Энни почувствовала грубую веревку, которая была обмотана вокруг ее шеи, а другой конец перекинут через балку крыльца ее дома. Женщина изо всех сил пыталась снять веревку с шеи, когда трое мужчин схватили за ее конец и подняли с земли, снова и снова повторяя: «Не позволяй ведьме жить». Ее руки цеплялись за веревку, которая впивалась в мягкую плоть шеи, и она отчаянно пыталась ослабить ее хватку ногтями, что не имело ни малейшего смысла. Зная, что ничего не может сделать, она перестала сопротивляться и посмотрела на мужчин, собравшихся в ее собственном саду перед домом. Мужчина, чью семью убила женщина, стоял в глубине толпы, на его лице застыла маска ужаса. Женщина улыбнулась им всем — она не была ведьмой, просто женщиной, которая хотела своего мужчину, и чтобы никто не вставал у нее на пути.
Уилл, чье сердце бешено колотилось, продолжал говорить с ней.
— Энни, все в порядке. Ты в больнице... Открой глаза.
Ее голова откинулась назад, и она широко раскрыла глаза от страха. Энни с минуту смотрела на Уилла, и он почувствовал, как у него похолодела кровь. Знала ли она вообще, кто он такой? А потом она пару раз моргнула и снова посмотрела на него. Он взял ее за руку и погладил, чтобы успокоить. Ее дыхание стало замедляться, и она расслабилась. Энни улыбнулась, и Уилл почувствовал, как его сердце подпрыгнуло от радости. Слава богу, она узнала его. Медсестры оттолкнули его в сторону и начали проверять пульс и кровяное давление, все время разговаривая с ней и задавая вопросы.
Уилл отступил назад и впервые с тех пор, как три дня назад вошел в двери больницы, почувствовал, как все его тело расслабилось. Его руки, которые были сжаты в кулаки, разжались, и ему больше всего на свете хотелось обнять ее, но он мог подождать еще пять минут. Одна из медсестер пошла звонить дежурному врачу, и Энни повернула голову, чтобы посмотреть на Уилла. Охрипшим голосом она прошептала:
— Привет.
И это был лучший звук, который он когда-либо слышал. Уилл наклонился и нежно поцеловал ее в щеку. Энни указала на кувшин с водой на прикроватном столике, и он налил немного в один из стаканов и сел на кровать рядом с ней. Она подняла руку, чтобы взять стакан, но та дрожала, поэтому он поднес его к губам, и сделав небольшой глоток, Энни откинула голову на подушку и кивнула.
— Мне приснился самый ужасный кошмар.
— Хорошо, потому что я думаю, что он помог тебе очнуться.
— Как долго я здесь?
— Три дня... три очень долгих дня.
Она зажмурилась, и воспоминания о женщине в белом, бегущей по лесу, за которой гнались, заполнили ее разум.
— Я кого-то сбила? Должно быть, я ударила ее. Она стояла посреди дороги.
Уилл покачал головой.
— Нет, ты никого не сбивала.
— Женщина... Ну, она была совсем молодой, лет двадцати. У нее были длинные темные волосы и самые ясные бледно-голубые глаза, что мне приходилось видеть. Она бежала между деревьями, и я продолжала видеть ее, потом завернула за поворот, и она оказалась посреди дороги. Я ударила по тормозам и вывернула руль. Я была уверена, что сбила ее.
— Нет, ты никого не сбила... Ну, кроме чертовски огромного дерева, и это было не так уж плохо. Однако твоя машина пострадала сильно.
Она покачала головой.
— Ты уверен, что я не сбила ее, Уилл? Она была бы мертва, если бы я это сделала. Проверяли ли поля рядом с тем местом, где я разбилась, чтобы посмотреть, не было ли ее тело переброшено через живую изгородь в результате удара? Такое случается — много лет назад я выезжала на аварию, и мы пропустили одного из раненых пассажиров, потому что его отбросило так далеко от машины.
— Энни, поверь, ты никого не ударила, только дерево.
Энни почувствовала, как Уилл взял ее за руку, и ощутила, как опустился матрас, когда он сел на кровать рядом с ней. Она закрыла глаза, чувствуя печаль за семью, которую эта женщина так ужасно убила, но она сжала его руку, чтобы он знал, что с ней все в порядке, и он нежно сжал ее в ответ. Энни должна выяснить, кто эта женщина. Мужчины скандировали, что она ведьма, но это было неправдой, хотя она была хладнокровной убийцей. Когда выйдет отсюда, она проведет кое-какие исследования. Судя по виду коттеджа и тому, во что они все были одеты, это случилось пару сотен лет назад.
У нее раскалывалась голова, и Энни казалось, что она хочет выпить полный кувшин воды за один раз, и она устала — так устала, хотя проспала три дня. Доктор подошел к ее кровати и начал осматривать, и она позволила ему продолжить, отвечая на вопросы так хорошо, как только могла. Через тридцать минут он ушел с медсестрой, и Энни посмотрела на Уилла.
— Отвези меня домой, с меня хватит этого места.
Он рассмеялся.
— Теперь в этом мире нет ничего, чего бы я хотел больше, чем взять тебя с собой домой, потому что наша кровать такая холодная и пустая без твоей возни, но я хочу, чтобы ты была достаточно здорова, чтобы вернуться домой.
Она фыркнула.
— Ну, независимо от того, как буду себя чувствовать завтра, если ты не отвезешь меня домой, я больше никогда с тобой не буду разговаривать. Но сейчас я слишком устала, чтобы спорить.
— Я так рад, что ты пришла в себя. Я дам тебе немного отдохнуть, а утром первым делом вернусь, чтобы спасти тебя.
Она открыла один глаз.
— Лучше бы ты это сделал, Уилл, ты же знаешь, как я ненавижу больницы.
Он наклонился и поцеловал ее в сухие, потрескавшиеся губы.
— Я люблю тебя, Энни Грэм. Постарайся не попадать в неприятности, пока меня не будет.
— На этот раз я слишком устала. Я тоже люблю тебя, Уилл.
Он повернулся, вышел из отделения и помахал ей рукой, но она уже спала. Достав телефон, он начал писать Джейку, затем Лили и, наконец, Каву, ее старому сержанту и другу, который каждый день приходил проведать Энни. Потом он собирался отправится домой, выпить большой стакан «Джека Дэниелса», долго отмокать в ванне и побриться.
Уилл шел по коридору, отрываясь от телефона, ноги автоматически вели его. По коридору, ведущему в отделение неотложной помощи и несчастных случаев, и через раздвижные стеклянные двери, которые вели наружу. Он врезался прямо в женщину и поднял голову, чтобы извиниться, удивился, увидев Амелию.
— О, это ты, извини. Все в порядке?
— Да, спасибо. Я навещала своего соседа, который упал, а потом спустилась к машине, но она не заводится, и мой телефон умер. Я как раз собиралась воспользоваться телефоном-автоматом.
— Хочешь, я посмотрю? Я не механик, но кое-что знаю. Возможно получится завести ее с толчка.
— Ты не возражаешь? Это было бы здорово.
Уилл, который был так счастлив, что отвез бы ее туда, где она жила, кивнул. Он последовал за ней от входа в больницу и мимо родильного отделения к крутым ступенькам, которые вели вниз к автостоянке в нижней части больницы. Здесь было темно, и только пара огней продолжала мигать. Когда они достигли нижней ступеньки, она повела его через парковку в самый темный угол.
— Я надеюсь, что у тебя в машине есть фонарик, потому что будет трудно понять, что к чему. Понимаю, что у всех скудные средства, но, конечно, больница может позволить себе купить несколько лампочек. Это смешно— несчастный случай, который только и ждет, чтобы произойти.
Амелия согласилась с ним и повела к своей машине. Она открыла дверцу и потянула за защелку, чтобы открыть капот. Уилл поднял его, включил фонарик на своем телефоне и посветил в направлении двигателя. Он начал возиться с какими-то проводами. Когда повернулся, чтобы сказать Амелии попробовать завести двигатель, он почувствовал, как его что-то сильно треснуло сбоку по голове, и его колени подогнулись, когда Уилл потерял сознание.
1782 год