- Что ты думаешь о Саддаме Хусейне?
- Что за вопрос, Миклеф? - спросил Абдулла, улыбаясь. - Я считаю, что он замечательный.
Сарказм в его голосе заставил меня продолжить.
- Мне надо тебе кое-что рассказать, Абдулла, но это глубокая тайна. То, что сейчас я тебе скажу, должно остаться строго между нами.
- Ты меня оскорбляешь, Миклеф, если думаешь, что я могу предать твое доверие.
- Вот уже несколько лет, как я работаю против него.
- Да поможет нам Аллах! - Абдулла был ошарашен. - Это правда?
- Да, правда. Я работаю с людьми, чья единственная цель в жизни убить Саддама. Разумеется, я не могу сказать тебе, что это за люди.
- Конечно, но среди них твои шурины, Миклеф.
Я вздохнул от отчаяния и разочарования. Оказывается, Абдулла куда лучше подготовлен к этой игре в шпионаж, чем я, хотя его проницательность всегда была мне известна. Несколько лет назад он высказывал сомнение относительно семейства аль-Рабака.
- Из братьев аль-Рабака жив только Латиф. Ты сам можешь сделать вывод, Абдулла.
Но он тут же постарался разуверить меня.
- Твои опасения беспочвенны. Твой секрет надежно охраняется. Я не последователь Саддама Хусейна. - Подумав немного, он спросил: - Почему ты мне все это рассказываешь именно сейчас? Ведь есть на это причина?
Я поколебался, прежде чем ответить.
- Мне нужен кто-то в качестве связного. Здесь есть элемент риска, и я ни словом не упомяну об этом, если ты чувствуешь, что не можешь или не хочешь помочь. И, - добавил я с иронией, - не обвиню тебя.
- Что ты имеешь в виду, говоря о связном? Что я должен делать?
- Я дам тебе номер телефона, куда ты будешь звонить раз в неделю. Ты спросишь, нет ли послания для твоего друга из Кербелы. Если послания нет, ты кладешь трубку и звонишь через неделю. Если тебе говорят, что есть послание, ты ничего не говоришь и вешаешь трубку. А потом ты звонишь мне и мы болтаем о чем угодно, как раньше. Только без всяких деталей. Если ты звонишь мне, когда есть послание, я буду знать, что должен быть на следующий день в таком-то месте.
- И это все? - спросил он так, будто надеялся на что-то более ответственное.
- Все. Чем меньше знаешь, тем легче живешь. Не сомневайся, только мне одному будет известно, кто ты и как тебя зовут.
- Я все сделаю, Миклеф. Но меня беспокоишь ты. Ты уверен, что хочешь быть втянутым в это?
- Уверен, Абдулла. Это ради Амны и детей.
Он посмотрел на меня, затем опустил глаза. Он все понял.
Несколько дней спустя Саддам вызвал меня в свой кабинет, заговорил об Америке, о том, что она определяет политику ООН, манипулирует ею, а потом неожиданно умолк, не договорив фразу.
- А что случилось с той американской женщиной? - неожиданно выпалил он и нахмурился.
- Какой американской женщиной? - невинно спросил я, прекрасно понимая, что он говорит о Софи.
- С которой ты переспал в хижине в Кувейте. Ее привезли сюда. Где она сейчас?
Неужели ему никто не сказал, что она сбежала? Я боялся даже надеяться на это.
- Понятия не имею, Саддам, - ответил я. - Последнее, что я слышал о ней, это то, что она серьезно заболела и её срочно увезли в госпиталь.
Саддам, судя по всему, ничего этого не помнил.
- А что было с ней?
- Точно не знаю. Какая-то загадочная болезнь, и потребовалась врачебная помощь.
- Она умерла?
- Вполне возможно, Саддам. Мне навести справки?
Он равнодушно поднял брови. Его не интересовали такие пустяки.
- Нет, не нужно. Это не имеет значения.
С тех пор этот вопрос между нами никогда не поднимался. Но это заставило меня задуматься, что же произошло с обычно безукоризненно четко работавшей службой безопасности Саддама. Когда Софи была во дворце, её не поручали агентам безопасности. Когда она бежала из больницы, там, видимо, так перепугались, что решили все скрыть от Саддама.
Незадолго до окончания войны в Заливе больницы были переполнены ранеными и в администрации царил хаос. Или, возможно, Латиф заплатил кому-нибудь за молчание. Что бы там ни было, но это был счастливый случай и я благодарен судьбе за такой подарок.
Как-то утром, когда мы с Хашимом беседовали в Черном кабинете, туда вдруг заглянул Тарик Азиз. Он заговорил со мной о моем зяте Акраме. Я редко виделся с Акрамом, который из кожи лез, карабкаясь по служебной лестнице, и почти не разговаривал с ним в последнее время, поэтому меня, естественно, заинтриговало, почему Тарик упомянул его имя. Тарик уже ушел с поста министра иностранных дел, но все равно был в фаворе и оставался самым верным приближенным Саддама. Акрам в свое время сблизился с окружением Тарика, и после моего "назначения" двойником Саддама так и остался в этом окружении. У него была довольно надежная должность, если что-то вообще может быть надежным, пока Саддам находится у власти.
- Насколько хорошо ты знаешь Акрама Салема? - спросил меня Тарик, не обращая внимания на присутствие Хашима.
- Я редко вижу его, Тарик, - ответил я. - Он мой зять, так что я его достаточно знаю. А что?
- Так, ничего особенного, но я подумал, что ты смог бы поговорить с ним.
Начало было любопытным, хотя я не подал виду, что заинтересовался. Тарик не Саддам, но осторожность не помешает.
- Не думаю, что он будет слушать меня, - сказал я, без всякого сожаления. - Но если ты объяснишь мне, о чем я должен с ним поговорить...
Тарику, видимо, не очень хотелось все выкладывать.
- Видишь ли, - наконец сказал он, - думаю, что никто не поставит под сомнение лояльность твоего зятя, но в этом-то и вся загвоздка. Временами он пересаливает в этой своей верности. Очень старается, если ты меня понимаешь.
Я ободряюще улыбнулся ему.
- Я прекрасно понимаю, что ты хочешь сказать, Тарик. Лично я нахожу его общество невыносимым и стараюсь избегать общения с ним. Можешь говорить о нем все, что хочешь. Я не обижусь и ему не скажу.
Тарик ощутил явное облегчение.
- Иногда я не знаю, кто у нас заместитель премьер-министра - Акрам или я. Он невероятно высокомерен и в то же время чрезмерно льстив. Я не хочу выгонять его, ведь он женат на твоей сестре, да и польза от него кое-какая есть, но мне необходимо найти способ как-то утихомирить его пыл. Он много болтает, но редко что-то дельное.