Памела подмигнула.
— Я же говорила тебе, что наблюдательна? Видишь, Памела наблюдает. У меня острый нюх на такие вещи. Я никогда не буду простым человеком, но Бог дал мне это.
По щекам Эрики покатились слезы. Слезы, которые, как она поклялась, никто никогда не увидит.
«Покажи им свою слабость...»
Но ей было уже все равно.
— Я просто не понимаю. Она никогда никому не делала ничего плохого.
Памела снова села и похлопала ее по спине.
— Может быть, она подобралась к чему-то слишком близко, милая. Во всяком случае, так, кажется, думает твой отец.
Эрика моргнула сквозь слезы.
— Откуда ему знать?
— Он знал, что она писала детективную книгу об этом городе, и что она разговаривала с некоторыми людьми, в том числе с этой Дарией Тибодо. Особенно Дарией Тибодо. Видишь ли, твоя мама, у нее тоже было острое чутье на вещи. И, как и ты, она любила эти леса. Твой папа думает, что книга как-то связана с тем, что Дария делала со всеми мужчинами, с которыми она спала. Жаль, что мы никогда не узнаем наверняка. Ее рукопись была в том рюкзаке.
Эрика была шокирована тем, что ее мать раскрыла такую информацию ее отцу.
— Откуда он мог знать о книге? Они даже никогда не разговаривали!
Памела на мгновение задумалась об этом.
— Воспоминания из детства не всегда точны, малышка. Я уверена, что у твоих родителей были хорошие времена. Уверена, что они говорили больше, чем ты думаешь.
Ну, может быть.
Памела сунула руку в задний карман и протянула конверт Эрике.
— Что это такое? — Эрика фыркнула.
— Кое-что, что поможет тебе, пока ты будешь вставать на ноги в Нью-Йорке, — она указала на банку «Хайнекена». — Боюсь, эти твои деньги не унесут тебя слишком далеко.
Эрика неохотно открыла конверт и увидела липкую записку с именем и номером на ней и пачку сто долларовых купюр.
— Где ты взяла все эти деньги?
— Просто кое-что скопила. Мои потребности невелики. Так было всегда. И я ждала, чтобы найти этим деньгам хорошее применение. Не могу придумать ничего лучшего, чем помочь тебе начать все сначала. Позвони по этому номеру и спроси Митчелла. Он мой хороший друг. Он даст тебе работу и временное пристанище в городе.
— Но она не в Нью-Йорке. Неужели ты этого не понимаешь? Эта единственная причина, по которой я собиралась ехать.
Памела покачала головой.
— Это неправда, дорогая. Видишь ли, так оно и есть. Она гораздо больше в Нью-Йорке, чем была в том старом темном пруду в Уэстоне. Или в земле там, на Виски-Роуд. Ты же знаешь это. Это была всего лишь ее оболочка. Нью-Йорк... Вот где ее сердце. Ее мечты, ее страсть. И именно там же находятся и твои. Теперь ты возьмешь свою книгу в Нью-Йорк и начнешь все заново. Найдешь новую работу, познакомишься с людьми, которые больше похожи на тебя, и сделаешь свою жизнь счастливой. И если ты обнаружишь, что тебе там не нравится, чувствуй себя спокойно, потому что здесь у тебя всегда есть дом.
Эрика покачала головой.
— Нет, я должна выяснить, что случилось с моей мамой.
— Есть много людей, которые делают это прямо сейчас. Делают гораздо больше, чем ты сможешь сделать. Я буду держать ухо востро и обязательно позвоню тебе в любое время, когда появится новая информация.
Памела была права... насчет всего.
Это было страшно.
Эрика снова взглянула на деньги.
— Ты уверена в этом?
— Никогда не была более уверена ни в чем другом. Ну, кроме твоего папочки, конечно, — усмехнулась она. — И, говоря о нем, однажды ты поймешь, что в нем есть нечто большее, чем то, что ты видишь сейчас. Я знаю, что он не всегда прилично относился к твоей маме, но ты должна дать людям возможность измениться. И в глубине души я знаю, что он изменился. Он любит тебя больше всего на свете, хотя понимаю, что он ужасно это показывает.
Следующее, что сделала Эрика, удивило ее саму. Она протянула руку и обняла блондинку, которая сидела на ее кровати. Она крепко обняла ее.
— Спасибо.
Смех Памелы был теплым. Искренним.
— Ты всегда желанный гость в этом доме. Я скрещу пальцы за то, чтобы ты опубликовала эту свою книгу. Никогда в жизни не видела, чтобы кто-то так усердно над чем-то работал.
И впервые за это лето Эрика улыбнулась ей.
***
Воспоминания об Остине все еще преследовали Хейли, и ей казалось, что так будет всегда. Его простреленная голова на коленях Сикрест, когда она кричала ему, кровь, стекающая по ее обнаженным оливковым бедрам.
Многие из тех же зевак, которые появились на похоронах Чарльза, и несколько представителей властей, местных, штата и ФБР, пришли на похороны Остина. Но они просто приходили и уходили. В их глазах он не заслуживал такого уважения.
Элли Сикрест не появилась. Она исчезла всего через несколько минут после стрельбы, и с тех пор ее никто не видел. Ее объявили в розыск. И почти каждый мужчина от Гранд-Тресспасса до Каренкро искал ее в первые несколько дней после самоубийства Остина. Оставалось несколько вопросов, на которые только она могла ответить.
Теперь Хейли поняла, что Тиффани была влюблена в Остина. Почему она раньше не сложила два плюс два? Остин был красив и, насколько она могла судить, недоступен, как нравилось Тиффани.
И, черт возьми, эти двое работали вместе.
Но Остин был хитер. Он появлялся в закусочной каждую смену, всегда вовремя, и был образцовым сотрудником, которого очень любили, хотя и не так хорошо знали, как некоторые могли бы подумать. Никто не знал, кем он был на самом деле, насколько он болен.
Пока не стало слишком поздно.
Хейли вздрогнула, вспомнив о том, как ездила в его грузовике. Остин и его хорошие манеры. Его добродушная, кривая улыбка, которая слишком часто согревала ее сердце. Мужчина, о котором у нее было бесчисленное количество интимных снов.
Он был убийцей Тиффани. И не только ее.
После того как пруд Сикрестов был осушен, всего было найдено тринадцать тел. По словам шерифа и прессы, большинство убийств произошло десятилетием ранее. Трое водителей грузовиков, бывший кассир Уинн-Дикси, пятеро еще не опознанных мужчин, мать Остина, Дария Тибодо; мать Эрики, Нора Дюваль; Сара Грин и Крис Робишо были найдены в пруду в разной степени разложения. Тело, которое Гитро и Эрика обнаружили в лесу, было опознано Рейчел как тело Тома Андерсона.