Всякий раз, когда приезжаю в это место, с его очаровательными коттеджами, большинство из которых имеет кресла-качалки, усеивающие веранды, в это сообщество с его обширными парками с зеленой травой и большим голубым небом и видом на воду, вспоминаю, что я сделал это. Знаю, что все будет хорошо, независимо от того, что принесет будущее. Я всегда в это верил. Миа все еще любит меня. Делаю глубокий вдох, втягивая в легкие саму суть Америки.
Наслаждайся поездкой, говорю я себе, замечая маленькие домики в розовых, белых, красных и зеленых тонах, выстроившиеся вдоль улицы, с развевающимися флагами, с тюльпанами, с цементными гусями, украшенными по-весеннему. Наслаждайся поездкой по этому живописному райскому уголку, направляясь к озеру Эри, озеру настолько мелкому, что вся вода пересыхает каждые два с половиной года. Держу пари, вы этого не знали.
А вы знаете, что если не нажимать на тормоз, когда доберетесь до конца этой улицы, вы проедете по ярко-зеленой траве, по темному песчаному пляжу и въедете в воду, оказавшись на дне самого мелкого Большого озера в Соединенных Штатах?
Конечно, оно все еще достаточно глубоко, чтобы убить вас.
Глава 6
12:30 дня.
Я поворачиваю направо и, к счастью для нас, нахожу место для парковки, вселенная компенсирует отсутствие круассанов. Именно так и должен пройти этот день — гладко, радостно. Теперь, когда мы наконец-то здесь, в Лейксайде, все будет хорошо. Ну, если не обращать внимание, что здесь многолюдно. Это неожиданно. Я представлял, что мы найдем Озеро пустынным, как старый западный город после золотой лихорадки. Но видимо не сегодня.
С улицы я вижу, что кафе «Слоупи Спорт» переполнено отдыхающими со среднего Запада. Без сомнения, они все приехали из Огайо, наслаждаться первыми солнечными выходными в мае. На удивительно оживленной главной улице города я вижу мужчин в спортивных шортах и футболках. Футболках, которые сменятся майками, когда погода станет теплее.
Многие ребята, которые отдыхают здесь, болеют за «Кливленд Индианс» и «Бакейс Огайо Стэйет». Они положат футбольный мяч, который захватили, на сиденье рядом с собой, и будут играть в пас со своими детьми после обеда. Они будут расстроены, очень расстроены, если их сыновья не закрутят идеальную спираль к десяти годам. Я знаю по опыту, поверьте мне.
Женщины ходят в эластичных штанах для йоги или в теннисной одежде, хотя мне это не всегда нравится. Если вы не худая женщина, вам следует надеть платье. Свободное платье, которое скроет все ваши излишества, скроет ваши грехи.
Дети гиперактивны, как и мои мальчики, когда они здесь. Они согласятся посидеть со своими родителями ровно столько, чтобы съесть кусочек пиццы, а потом убегут, наслаждаясь свободой юности в месте, где никогда не происходит ничего плохого.
Несколько подростков, которых я вижу на тротуаре, выглядят липкими и потными, как будто им не помешал бы долгий душ.
Я скрываю свое презрение к своим собратьям из Огайо за бесстрастным лицом и темными очками. Мне не стоит удивляться, что мы с Мией не единственные, кто надеется на спокойный уик-энд, но это так. Я полагался на свою память о прошлогоднем предсезонном визите, но, возможно, это было в апреле. Но все в порядке. Я привыкну.
Ты должен быть ловким, если хочешь чего-то добиться в жизни, вот чему я научился. Возьмем, к примеру, мое ухаживание за Мией. Конечно, первое свидание прошло хорошо, но я понимал, что мне нужно не ослаблять напор.
Миа Пилмер привыкла к лучшему, что можно купить за деньги, и я знал, что в глубине души она чует притворщиков. Я ждал целых два дня, прежде чем снова пригласил ее на свидание. Позволил воспоминаниям о нашем первом свидании, нашем первом целомудренном поцелуе поселиться в ее сердце.
А потом, когда мы «просто случайно» оказались в лифте одни, я пригласил ее поужинать в лучшем ресторане города в пятницу вечером. Конечно, она сказала «да», и, конечно, я удивил ее, заказав фуа-гра. «Я очень ее люблю. Вы полны сюрпризов, мистер Стром».
Мне нравится думать, что я все еще такой. Это дар, эта способность предугадывать потребности людей. Я не могу сказать, что мне не нравилось быть на шаг впереди своей будущей молодой жены. Довольно скоро все, чем Миа наслаждалась, слушая мои рассказы о зарубежных путешествиях и телевизионных съемках в экзотических местах, все, что ей нравилось, что, как ей казалось, она видела во мне, стало олицетворением меня. Это то, кем я являюсь сейчас, с ней. Это то, кто мы есть вместе.
«Слоупи Спорт» располагается в центре Лейксайда, на углу Второй улицы, в части причудливого квартала с витринами в старом кирпичном здании. Я открываю дверь в зеленой раме и пропускаю Мию вперед. В дверях стоит толпа. Она вжимается обратно в меня, подальше от крупного, мускулистого мужчины в рубашке, стоящего перед ней. Приятно чувствовать ее тело рядом со своим. Мое сердце переполняется любовью. Я обнимаю ее за талию и крепко прижимаю к себе. Вдыхая знакомый цветочный аромат, я представляю, как мы займемся любовью, как только доберемся до коттеджа.
Мы будем держаться за руки, когда подойдем к входной двери, и я поспешу отпереть ее, увлекая Мию за собой в наш второй дом. Мне становится жарко от одной мысли об этом. Я обниму ее за талию, притяну ближе к себе и наклонюсь для поцелуя. Она прижмется, приоткроет губы, и я почувствую, как у нее подгибаются колени. Подхвачу ее на руки и отнесу на диван в гостиной. Это ново, мы еще не использовали его таким образом, как это было бы при нашей первой встрече, когда влечение оказалось сильнее здравого смысла. Эта мысль заставляет меня улыбнуться.
Потный парень в белой майке и зеленом фартуке машет в воздухе какими-то меню, покрытыми пластиком, в нашем направлении и говорит:
— Сюда.
Я обнимаю Мию за талию и шепчу ей на ухо:
— Ну разве я не знаю, как стильно угостить обедом мою жену?
Миа смеется, возможно, ее первый искренний смех за день, когда я иду за ней к угловой кабинке, идеально подходящей для двоих. Идеально, пока вы оба худые, должен заметить я, пытаясь проскользнуть на свое ярко-красное сиденье, едва протискивая живот под пластиковой столешницей, привинченной к стене и накрытой полиэтиленовой скатертью в зелено-белую клетку. Если дышать неглубоко, я буду в порядке.
Мне нравится эта угловая кабинка, хотя она рассчитана на подростков, я сижу спиной к стене. Я вижу, как все приходят и уходят. Возможно, я и не щеголяю в майке, открывающей мои мускулы, но не волнуйтесь. Я могу защитить свою жену от всего, что может встретиться на нашем пути.
Стены и потолок выкрашены в зеленый цвет, и кто-то выбил на стенах белый решетчатый шахматный узор. Это место буквально завалено спортивными памятными вещами. Футбольная символика штата Огайо доминирует, наряду с сувенирами от любой другой спортивной команды штата Огайо, которую сотрудники «Слоупи» считают достойной. Они знают своего клиента, это точно.
Штат Огайо и остальные вымпелы представляют собой яркий и красочный ало-серый контраст с зелено-белым декором. Этот образ невозможно воспроизвести, но он каким-то образом работает в этом маленьком кафе. Это кажется странным и в данный момент чрезвычайно уютным. Но не в районе моего живота. Я должен больше слушать Мию, когда дело касается моей диеты.
— Хороший выбор, — Миа, кажется, расслабляется. Она улыбается своей широкой улыбкой и смотрит на мой живот. — Ты в порядке в этой кабинке? Ты выглядишь немного стесненным.
Я собираюсь рассматривать ее комментарий как проявление беспокойства, а не как язвительность.
— Я в порядке. Было приятно обнимать тебя. Нам следует делать это почаще. — Мне почти кажется, что я вижу круг румянца на ее щеках, почти.
— Ммм, — говорит она, когда на стол падает меню специальных блюд.
Официантка, которая бросила его, похоже, студентка местной средней школы. Очаровательные ярко-розовые полоски пробегают по ее длинным каштановым волосам. У нее татуировка вокруг правого запястья и блестящее круглое кольцо в носу в левой ноздре. Я бы не пустил ее в дом в таком виде, даже если бы она была моей дочерью. Я бы не позволил ей прийти, если бы она была подругой одного из моих сыновей. Хорошо, что у меня только мальчики. Да, знаю, что мальчики тоже могут делать татуировки, красить волосы и прокалывать различные придатки. Мои не будут.
— Что я могу принести вам двоим выпить? — спрашивает она. Если бы она жевала резинку, эффект был бы полным.
— Чай со льдом, пожалуйста, — делает заказ Миа. — Без сахара. Без подсластителя.
— Мне тоже, — говорю я, хотя на самом деле хочу водку со льдом, без фруктов. Но, увы, в Лейксайде сухой закон, так что мне придется подождать, пока не окажусь в своем коттедже, чтобы выпить. Да, это сообщество трезвенников, заполненное пьющими. Мы просто носим наши коктейли в пластиковых стаканчиках и притворяемся, что это кока-кола. Лицемерие забавно и почему-то правильно. К сожалению, сейчас только полдень.
Еще в эпоху расцвета рекламы, задолго до выхода сериала «Безумцы»2, но до появления более управляемых человеческими ресурсами правил, многочасовые обеды с алкоголем были в порядке вещей. Это то, что вы делали, чтобы развлекать клиентов, открывать счета или просто тусоваться с другими парнями. Это были те самые дни.
Конечно, если вы пытались пробиться наверх, как я в первые дни в «Томпсона Пейн», вы никогда на самом деле не пили много, как остальным казалось. Нет, я следил за тем, чтобы стакан босса никогда не был пуст, быстро прикуривал кончик его сигары и всегда рассказывал самые смешные шутки. Я заставлял Джона смеяться до тех пор, пока ему не указали на дверь. Это просто то, что вы делаете в рекламе.
— Как думаешь, сколько ей лет? — спрашивает Миа, явно имея в виду существо в розовую полоску, которое приносит нам чай.
— Скорее всего, только в старшей школе, все еще живет дома, пугая своих родителей, которые потеряли над ней всякий контроль. Жутко, правда? — Мне становится все труднее дышать в этой кабинке, чем больше я думаю о подростках и татуировках и проецирую и то, и другое на своих маленьких мальчиков. Мои мальчики в подростковом возрасте — это то, что я представлял себе с равной смесью надежды и страха. Даже в шесть и восемь лет они уже знают, что им никогда не разрешат вернуться домой с татуировкой. Они знают мои правила, по крайней мере, те, что я могу озвучить им в этом возрасте. Никаких татуировок. Никаких подружек с татуировками. Никаких ругательств. Никаких возражений. Когда-либо. Бросайте футбольный мяч, как мужчина, по идеальной спирали. Всегда. Они живут в условиях диктатуры, а не демократии. Конец истории.
— Не думаю, что она выглядит жутко, Пол. Просто выражает свою личность. Она показывает свою индивидуальность с помощью внешних проявлений, таких как татуировки и уникальный цвет волос. Жаль, что у меня не хватило смелости сделать это в старших классах или вообще когда-либо, — говорит она.
Мы молчим, пока девушка ставит перед нами пластиковые стаканчики с чаем. Миа погружена в свои мысли, думая обо всех маленьких восстаниях, в которых она должна была участвовать в юности. Надеюсь, она забудет о тех, что упоминала во время поездки. Она действительно должна просто отпустить все эти идеи. Ради нас обоих. Ради самого лучшего дня. Она бросает на стол свое липкое, покрытое пластиком меню.
И добавляет:
— Я была такой хорошей девочкой. Всегда старалась угодить. Сначала мои родителям, потом тебе. Мне так и не удалось взбунтоваться.
— Я просто не вижу тебя с пирсингом в носу. — Я пытаюсь казаться беззаботным, расслабленным, но в моей голове снова звонит маленький тревожный колокольчик. Конечно, ты была хорошей девочкой, вот почему мы так хорошо поладили. Мы идеально подходили друг другу и во многом подходим до сих пор. Мой сигнал тревоги не оставляет меня. Я все переосмысливаю, потому что Миа разговаривала с Джоном. Мне нужно успокоиться, но беспокойство, появившееся в поездке, все еще остается. Почему, я не уверен. На самом деле это не имеет значения. Это просто слегка сбивает с толку, это неповиновение, которое появилось в Мие, которое она демонстрировала во время нашей поездки и продолжает сейчас. Ее маленький бунт, спровоцированный, я полагаю, моим бывшим деловым партнером. Как мило. И как это расстраивает.
Миа говорит:
— Дело не в пирсинге или татуировках. Речь идет о том, чтобы не быть отражением того, кем тебя хочет видеть кто-то другой. Ты, наверное, не понимаешь, о чем я говорю. Ты всегда был так уверен в том, кто ты есть, чего ты хочешь.
— На самом деле я не могу представить свою жизнь по-другому, — заявляю я. Интересно, просит ли она меня о чем-то, о каком-то понимании? Каком-то виде сострадания или сочувствия. Я не силен в этих эмоциях, или, если быть честным, в любых эмоциях, кроме гнева. Ярость таится глубоко внутри меня, готовая выплеснуться, когда это будет необходимо. Но для этих других, более женских чувств мне приходится притворяться.
Например, я научился подражать взгляду людей, когда им грустно. Уголки рта опускаются, глаза наполняются слезами. Еще когда мы только начинали серьезно встречаться, когда я убедил ее, что я тот самый, Миа сказала мне, что иногда ей кажется, будто я реагирую на все с пятисекундной задержкой. Как в прямом эфире, когда режиссер думает, что может произойти что-то достойное цензуры, поэтому они оставляют место для запикивания.
Конечно, услышать от нее такое было забавно.