— Я тебя лю…
— Любишь?
— Пока только «лю…»
Когда мужику под сорок лет, его жизнь обретает каменное постоянство. Он уже выбрал свой сорт одеколона, выбрал бриться ли электрической бритвой или скоблить лицо «тяпочкой» безопасного станка. Дорога домой, дорога на работу, дети растут медленно, жена надоедает быстро. В сорок пять — баба ягодка опять?.. Ну как сказать. Арбуз — тоже ягода. Волчья ягода — тоже. Ягодки разные бывают.
И впору завыть от тоски — жизнь грозит остаться неизменной до пенсии, а то и до смерти.
И таинственный «бес в ребро» — это всего лишь скука и ничего более.
Вот от такой скуки главный инженер завода завел себе интрижку, сблизился с подчиненной вне работы. Рыжая кудрявая девушка Даша, устроившаяся на завод сразу после института, похоже, его действительно любила. Не за красоту, не за силу. Быть может, за властное положение — для вчерашней студентки главный инженер крупного завода был полубожеством. А, может, она любила его не за что-то, а вопреки всему, как могут любить только в первый раз чистые души. И была девушка в своем счастье нетребовательна.
Ответно инженер приходил ко мнению, что рыжую девочку он, пожалуй, любит. Но не глубокой любовью, а так, как кто-то любит соус или салат. Вроде как прожить без них можно, но пресно. То была ложь с привкусом любви. Или наоборот.
Грищенко, как главному инженеру, было положено два кабинета. Один находился в недавно выстроенном заводоуправлении, но там инженер появлялся редко, а обычно сидел в своем старом кабинете при цехе. А еще была машина, та самая с серыми пятнами на резинках.
Любовь, как водится, случилась весной, разгорелась летом.
Гром грянул неожиданно. Даша оказалась беременной, причем на изрядном сроке — по незнанию девочка не распознала несложные симптомы.
Народ, конечно, подозревал что-то и раньше, но доказательств не имелось. Теперь же все было известно чуть не в интимных подробностях. Ибо нерожденный ребенок оказался ненужным своему отцу, который враз охладел и к любовнице. А та, в поисках поддержки, разболтала все тайны чуть не первому человеку, который был готов слушать.
Мужики, конечно, про себя завидовали главному инженеру, женщины столь же единогласно осуждали.
Жена выставила Грищенко за дверь, из партии выперли за аморалку. Впрочем, Старик, также имеющий молодую, но куда более опытную любовницу, постановил оставить главного инженера на месте.
-
— Лифтёров? — позвал Аркадий товарищ Крик.
— Лефтеров, — поправил тот, сделав ощутимое ударение на первый слог.
Его фамилия была необычной, но не такой уж и редкой в Жданове. Аркадий предполагал, что некий английский левша покинул Туманный Альбион и нашел убежище где-то в этих краях. А прозвище левши превратилось с годами в фамилию.
— Тебя начальник вызывает.
Аркадий поднялся в кабинет Легушева. Тот занимал место за столом, просматривая бумаги. Первое время, Владлен Всеволодович изображал занятость, и Аркадий имел возможность осмотреть кабинет. Изменения были незначительными. На том месте, где некогда лежала коллекция монет, нынче стоял аквариум с рыбками, купленными в зоомагазине на Пятом микрорайоне.
Когда-то Аркадий воображал, что сам станет хозяином этого кабинета. И вот мечты развеялись.
Нет, решительно надо что-то делать со своей жизнью.
— Из тира звонили. У них там двигатель погорел на вытяжке, — заговорил наконец Владлен.
— Что говорят? — изобразил Аркадий безразличие.
— Просят оказать шефскую помощь. Они же нам собак отстреляли?..
То, что двигатель сгорит так быстро, стало неожиданностью для Аркадия. Он предполагал, что авария случится ближе к выходным. Впрочем, чему удивляться? Жара стоит адская.
Но теперь план Аркадия получал некие сроки, и в них следовало вложиться. Откладывать уже не получалось.
В самом деле, было бы хорошо, если бы двигатель сгорел позже, а лучше бы — работал и дальше. И план был бы сокрушен здесь, на дальних подходах. Но план уже жил.
— Ну, хорошо, я отправлю людей, — сказал Аркадий. — Они заберут и отдадут на перемотку в 55-ый цех.
— В тире просят быстрее. Так что ты выдай из обменного фонда. А их движок заберите и перемотайте и оставьте у нас.
Аркадий скривил скулу: так быстро менять двигатель в его планы не входило.
— Там сразу не получится: надо посмотреть по лапам и по муфте. Заберем у них, померяем, что подойдет. Да и не факт, что сразу найдется…
— Хорошо. Сегодня вторник. До пятницы мне доложишь о выполнении. Вопросы?
Вопросы отсутствовали.
-
Механики обитали в двухэтажной подсобке возле пресса. На первом этаже находилась мастерская с тисками и ванной мутного керосина, в которой всегда отмокал какой-то узел. На втором этаже находилась бытовка, где мастеровые поглощали свои тормозки и дремали. Узкая железная лестница, ведущая с первого этажа, исключала возможность застать дремавшего врасплох.
Электрики находились чуть дальше. К их мастерской вел узкий проход, заставленный различными электродвигателями из обменного фонда. Когда в цехе отказывал какой-то мотор, его тут же меняли на подходящий. Двигателей было множество — они отличались по мощности и оборотам, по способу крепления.
И без замера Аркадий знал: подходящий движок стоял на стеллаже справа от прохода, на верхнем ряду. Весил он килограмм за семьдесят, и утащить его даже вдвоем казалось буквально неподъемной задачей. Можно было договориться с крановщиком, двигатель можно было разбить, утопить в чане с отработкой в конце пролета, но все это могло привлечь чье-то внимание, до этого могло докопаться следствие и усложнить реализацию следующих этапов плана.
В среду с тяжелой душой на скрипучем электрокаре Аркадий отправил слесарей в тир доставить на завод сгоревший двигатель. В их число входил и Пашка, чтоб тот мог осмотреться на месте грядущего преступления.
А в четверг с утра появилось решение.
-
В пятницу Аркадий подошел к Владлену:
— Ну что, там мы приготовили движок для тира. Нужно, чтоб вы накладные на вывоз подписали.
В руках у Аркаши были необходимые документы. Но начальник грубо взглянул на подчиненного:
— Что это за дезертирство? — возмутился начальник цеха. — Сбежать надумал? Ты почему здесь! Давай на расточной!
— А что с ним?
— Там объяснят!
Как рассказали Аркадию, забарахлил расточной станок. Насос гнал по трубам масло, но давления явно не хватало. Отжимало резец, не доводило деталь, зажимы самопроизвольно открывались. На холостом ходу станок исправно отрабатывал команды, но стоило дать нагрузку, и все повторялось.
Стали искать порыв — не нашли. Разобрали насос, проверили — тот был самым простым, шестереночным: корпус, крышка, две шестерни да прокладки с винтами.
Собранный насос поставили на место в бак с маслом, включили, проверили напор — масло ударило чуть не под потолок цеха.
— Рекбус. Кроксворд, — сказал Коновалов, почесывая волосы под своей каской.
Рядом крутился встревоженный Легушев.
— Мужики, пустите станок к вечеру — ставлю два ящика пива, — обещал он.
У начальника цеха были причины для волнения. До следующего утра цех мог проработать на заделе, но дальше маячила угроза срыва плана. Владлен ломал голову: докладывать о поломке наверх, или все обойдется.
— Насос давление не дает, — предложил Аркадий.
— Так в нем ломаться нечему, — в который раз озвучил общее мнение Ивонин.
— Может, сбрасывает где-то?..
— Если сбрасывает, то через сальник, больше негде, — предложил Коновалов.
Поменяли задубевший сальник на новый, собрали. Покрутили от руки на воздухе, заливая масло из бутылки. Как положено, насос тянул масло, прокладки не травили. Поставили насос на место — все повторилось вновь.
Стали снова проверять гидравлику — от входного патрубка до сброса. С каждым часом поиска настроение ухудшалось. Ясно было, что пока поломка не будет найдена, никто домой не пойдет.
— А если все же насос, но не сальник, тогда что?.. — спросил Аркадий.
Коновалов задумался, присмотрелся к насосу. Тот для уменьшения габаритов насосной станции находился в емкости с маслом. Сверху его накрывал киловаттный двигатель.
— А-ну, давайте, вытаскивайте насос, — сказал Коновалов.
— Что, опять?..
— Вытаскивайте, вам сказано. Попробуем его крутануть на воздухе. Только приемный патрубок надо найти.
-
Через четверть часа они были заляпаны маслом, но довольны и поздравляли друг друга с победой над коварным станком.
Видимо, ночью перекосило движок после того, как от вибрации ослабли крепежные болты. Двигатель, висящий на консоли, погнул вал-шестерню совсем немного, но этого хватило, чтоб из-за эксцентриситета начало сифонить через прокладку. Та на малых оборотах успевала выбрать люфт, но на рабочем ходу появлялась щель, через которую масло сбрасывалось в емкостью.
Порылись в мастерской, в тяжелых ящиках с запчастями, и чудесным образом нашли подходящую вал-шестерню.
Узнав, что станок работает, Легушев выполнил свое обещание: сел на свою машину, и через полчаса вернулся из гастронома с двумя ящиками пива.
— Только на заводе его не пейте, прошу я вас, — сказал он, раздавая бутылки мастеровым.
При этом он каждому улыбался и жал руку.
— Но тир… — начал Аркадий.
— Да ладно тебе, — отмахнулся Владлен. — На той неделе как-то сделаем.
И рабочие расходились. Пиво, как и было сказано, пили за забором. Выйдя из завода по железнодорожному пути вслед за шлаковозом, сели во дворе училища, что рядом с трампарком. Говорили о том, что новый начальник цеха не столь уж и плох. Что строг — так на этом месте иначе нельзя, что ошибки делает — это молодость. Наберется опыта — все будет хорошо.
Пашка и Аркадий пили вместе с остальными, но все больше для вида — ночь предстояла трудная. Совесть немного мучила Аркадия.
Эту аварию он подстроил сам. Года два назад расточной станок забарахлил, и причину поломки Аркадий нашел быстро, устранил ее между делом, сняв вал со станка-донора, позже отправленного в переплавку. Дефектную деталь не выбросил в шихту, а отложил в шкаф, собираясь из нее сделать «орех» для арбалета. Но изготовление арбалета откладывалось, да и сейчас не о нем речь шла. Деталь он заменил вчера вечером — благо, что станок работал только в первую смену.
Аркадий совершенно не стыдился того, что заставил сослуживцев решать ребус с поломкой — они получили вознаграждение в виде того же «Ячменного колоса». Ему было тайно стыдно перед Легушевым. Ведь человек сдержал свое слово.
Существует такой вид неловкости когда человек всеми презираемый, или вовсе злодей относится к тебе с расположением. И делает это не в благодарность за что-то, а просто так, по доброте душевной, а то и вовсе по нелогичной странности.
И хорошо бы злодея презирать вместе со всеми, но его доброе и бескорыстное отношение обязывает.
Ибо нет в жизни эталонного злодея, в каждом есть что-то человечное. Гитлер, говорят, детей и животных любил, но злодейств это его не отменяет. И когда сволочь тебе улыбается и даже делает хорошее для тебя, не забывай, что перед тобой сволочь.