Железнодорожный вокзал своей сутолокой и криками чем-то напоминал базар в худшей его части. И, хотя, новое здание открыли только два года назад, порой и в нем не хватало места для всех желающих.
Только что отправился 96-ой московский поезд, и еще не успели разъехаться провожающие, как уже начали ожидать прибытие 95-го из столицы. Кроме встречающих, по разогретому перрону бродили старушки, предлагающие комнату внаем и шоферы, промышляющие частным извозом. Государство их не сильно любило и даже боролось, но милиция на вокзале смотрела на них сквозь пальцы — и без них хватало бед.
Оказавшись на вокзале, Карпеко, вслушивался в стук колес, в переругивание диспетчеров. Дорога манила.
Сергей прошел от пригородных касс до пешеходного моста, нависавшего над путями, остановился, раздумывая — идти ли дальше или подняться наверх, осмотреть ли станцию сверху. Но, так и не надумав ничего, повернул назад. В здание вокзала вошел через милицейский участок.
Внутри тоже было многолюдно. Возле автомата с газировкой стояла очередь, а вот в буфете никто ничего не покупал — станция была конечной, и нужды в провианте не имелось. Будущие еще пассажиры переваривали домашнее, прибывшие — предвкушали праздничный обед по случаю прибытия.
На втором этаже пытались дозвониться по междугородней связи. На третьем — скучали на неудобных фанерных креслах ожидающие.
Следователь прошелся мимо лотка, с которого, предчувствуя скуку, уезжающие сметали газеты — свежие и не очень.
Уже потеряв надежду, Карпеко снова повернул к комнате милиции. В конце прохода имелся еще один зал, где полстены занимала завораживающая детей схема путей сообщений. Под ней стояли столь же интересные ребенку справочные автоматы. Возле касс традиционно толпился народ, и в скоплении людей, верно, крутились спекулянты — но Карпеко искал встречи не с ними.
У противоположной от касс стены стояли автоматические камеры хранения. Зал же разделяли все те же неудобные кресла. И вот на одном из них… Карпеко не поверил своим глазам. В одном из кресел сидел похожий на пенсионера старичок, которого, казалось, более всего занимал кроссворд, напечатанный в газете. На коленях старика лежал небольшой и сентиментальный букетик ландышей, чей аромат совершенно не чувствовался в духоте вокзала.
Кому-то могло показаться: старик ждет свою бабульку из дальней дороги. Кому-то, но только не Карпеко.
То был Кагул — вор известный по ждановским меркам, рецидивист, по слухам будто бы завязавший.
Карпеко остановился, и с пару минут следил за вором, себя не выдавая. Но Кагул словно почувствовал наблюдение, заерзал в кресле, обернулся. Улыбнулся следователю. Скрывать знакомство стало излишним. Поскольку Кагул свое место не покинул, Карпеко подошел сам и опустился рядом на пустующее кресло.
— Вот это встреча встреч! Никак вышел на промысел, Станислав Игнатьевич?
— Господь с вами, — ответил Кагул. — Навык тренирую, да и только.
На полях газетки были написаны цифры группами по четыре.
— Ты слышал, что стрелковый тир обнесли в Ильичевском районе? — спросил Карпеко не затягивая беседу.
Кагул коротко кивнул.
— Кто это такой умный, ты, конечно, не знаешь, — предположил следователь. — Ну, а если бы знал — то не сказал бы.
Здесь ответом было молчание. За их спинами затрещал механизм автоматической камеры хранения. Карпеко обернулся: крепыш-физкультурник ставил спортивную сумку в ячейку. Когда Карпеко повернулся обратно, на полях газеты появилось еще четыре цифры.
— Только вот тебе для сведения, — продолжил Карпеко. — Патроны будут искать тщательно, думаю, люди из столиц. Перевернут вверх дном всех.
— Не знаю, начальник, не знаю. Честно не знаю и не слышал ничего. Не из местной братвы это. Может, кто ломом подпоясанный, может — залетный. Сами видите, — Кагул указал на толпящихся обывателей. — Тут прямо Вавилонское столпотворение.
Как раз зашумело в репродукторах, присутствующие прекратили разговоры, замерли, словно кто-то их заколдовал. В образовавшейся тишине дежурный сообщил, что и без того флегматичный 95-ый задерживается. Наваждение спало, зал многоголосо и недовольно загудел, хотя подобные опоздания были в порядке вещей.
На улице, меж тем, заскрипел набитый до предела троллейбус. Из открывшихся дверей хлынули новые пассажиры. Рядом останавливались такси, из них выходили разморенные жарой путешественники, забирали вещи. Дети в кулечках везли красивые ракушки, их родители — сувениры и фрукты, на которые щедро Приазовье. Дамы, прибывшие без надзора мужа порой отбывали неся, сами того не зная, ребенка от случайного любовника.
Ну а проводники набивали рундуки дынями и арбузами, которые очень выгодно сдадут торговцам где-то на Бутырском или Рогожском рынках Москвы.
— Но если вдруг мелькнут патроны у ваших, ты уж наставь на путь истинный, — попросил Карпеко. — И вам легче будет, и мне — чего кривить душой. Да и ты бы не шалил, не искушал судьбу.
— Спасибо за предупреждение. Я как раз думал в Минеральные Воды прокатиться. Но раз ты мне совет дал, я тебе тоже кой-чего поясню. Патроны украсть — это тебе не хату у барыги вынести. Украсть патроны — это полдела. А вот дело — это то, зачем патроны понадобились. Хорошо бы, чтоб это были все же залетные, потому что когда пойдет стрельба — я вам, начальник, не позавидую.
За спиной снова кто-то защелкал замком, и рука Кагула на газетке автоматически вывела еще четыре цифры.
— Ты вот в начале сказал, мол, какой умный тир обнес?.. Так вот, вор действительно умный, — меж тем продолжил Кагул. — И план у него умный, сложный.
— Чем сложней план, тем вероятней он пойдет наперекосяк.
— И то верно, — кивнул Кагул. — Но я бы на то не особо надеялся.
Через минуту Карпеко покинул вокзал. Еще через три на троллейбусную остановку вышел и Кагул. Был он с газеткой, но без букетика.
А где-то через четверть часа физкультурник, открывший ячейку, охнул: поверх спортивной сумки лежал совершенно незнакомый букетик ландышей.
-
— Откуда у тебя столько ключей, командир?..
Аркадий пожал плечами:
— Да как-то собралось. Помещений много, замков много…
Имелась огромная связка ключей — килограмма полтора. Там в свое время нашлись ключи к сейфу в стрелковом тире. Вернее, почти нашлись. Теперь задача была немногим сложней. Имелся замок, но непонятно было, какой же ключ к нему подходил.
— Точно справишься один? — еще спросил Пашка.
— Да там справляться не с чем. Подумаешь, задача. Все будет, как я сказал.
В ожидании так и не случившейся войны, в подвалах административно-бытовых комплексов хранились противогазы, костюмы химической защиты. Резина, из которой они были сделаны, разлагалась, но в положенный срок их заменяли новыми.
А вот консервов или круп, кажется, никогда не хранили. Ибо противогаз нужен в повседневной жизни работяге разве что для баловства, а вот провиант растащат даже если при нем поставить охрану. Та же охрана и разворует.
Но противогазы и защитные костюмы лежали за массивными дверями, запертыми на массивные замки.
Впрочем, Страна Советов производила их в избытке, и имелись оные не только в подвале.
Аркадий поднялся по пожарной лестнице административно-бытового корпуса. Он имел четыре этажа, но на крыше была, невидимая с земли, надстройка вроде голубятни. Ее собирались использовать как пост наблюдения за радиационной и химической обстановкой. А, может, гражданской обороне надоело сидеть в подвалах. Однако помещение оказалось неуютным. Зимой оно продувалось всеми ветрами, летом — с утра и до сумерек его жарило солнце. Оттого наблюдательный пункт пустовал.
Задача была несложна. Провозившись с четверть часа, Аркадий подобрал ключ и им вскрыл помещение.
Скопившийся за много дней жар ударил в лицо. В комнате было пыльно и душно. Из единственно шкафа Аркадий вытащил и положил в мешок два костюма химзащиты, два противогаза, оставив впрочем, на месте коробки фильтров и шланги.
После чего закрыл дверь и вышел прочь.
Собранный мешок он бросил через открытую оконную фрамугу на лестничной клетке. Аркадий видел, как Пашка выскочил из кустов, подобрал упавшее и скрылся.
Будто бы осталось только спуститься, но внизу хлопнула коридорная дверь, и послышались легкие женские шаги. Аркадий тоже сделал несколько шагов вверх, но остановился. То, что он был здесь — не значило уже ровно ничего.
Однако же женщины остановились, поднявшись на половину лестничного пролета, чиркнула спичка.
— Ненавижу, — послышалось после затяжки. — Когда-то казалось, что люблю. А сейчас — не знаю. Мы разные люди. Он не мещанин, нет… Но у него в голове будто счеты. И будто у него не сердце бьется, а костяшки так: тук-тук…
— Мужики, они такие… — ответила вторая женщина.
— Ну и что делать-то теперь?
Первый голос принадлежал Юле — жене Кости Киора. Быть может, она зашла к мужу, встретила подругу. А, может, и шла сразу к подруге.
— А что тут уже сделаешь, — ответила подруга. — Была я замужем. Ничего там хорошего нет. Если счастья до ЗАГСа не было, потом ему откуда взяться?.. Заведи любовника… Только с умом.
— Я пробовала… — выдохнула Юля. — Они все одинаковы. Мужик нынче пошел… В постель со мной попадает, все норовит выспаться… Вот, Танюха, скажи, что надо с мужиком сделать, чтоб взбодрить, чтоб он в постели взбесился?
— Чтоб взбесился? Укуси его за жопу. Только сильно и неожиданно.
Юля засмеялась:
— За жопу?.. Ну ты как скажешь, подруга. Хоть стой — хоть падай!
— Я бы тебе еще одно место подсказала, но ты точно не согласишься.
— Фу на тебя… Я знаю, о чем ты. Не возьму его. Фу… Зачем ты это сказала.
Вдруг разговор смялся. Хлопнула дверь и на площадке появился еще один курильщик. Девушки выпорхнули в коридор.
Одинокий мужчина курил быстро и нервно. Когда он ушел, Аркадий смог спуститься.