— Вика, а где Валька? Пашке помощь нужна.
Аркадий огляделся по сторонам, ожидая увидеть на территории больницы следы переполоха. Но та была будто притихшей.
— Какая помощь?
— Я ей скажу.
— Мне говори.
— А потом ей пересказывать буду?.. Позови ее сюда.
Виктория, подумав, кивнула.
— Подожди на улице.
Девушка принялась искать Валентину. Это было не так уж и легко. Из-за смутных слухов в больнице все были слегка растеряны и невнимательны. Часто медики были не на своих рабочих местах. Приемный день подходил к концу, но врачи словно не замечали этого. Шептались на лестницах, в курилках, сходились и снова расходились.
Достоверно было известно, что машина «Скорой помощи» выехала на машиностроительный завод, где будто произошел несчастный случай. Машина пропала, водителя с разбитой головой, старика с сердечнім приступом и окровавленного бойца ведомственной охраны привезли уже в милицейской машине. После оказания помощи их поместили в одиночные палаты, приставив к каждой милицейский караул.
После пронесся слух: на заводе случилось что-то настолько страшное, что вход и выход оттуда запрещен. Собирались у радиоприемников. Ожидали, что Гражданская Оборона сейчас прервет вещание центрального канала и сделает важное объявление. Однако же радио меланхолично рассказывало о новостях с полей, о визите Индиры Ганди и о договоре, подписанном между СССР и США.
По улицам хуже чумы поползли слухи и заползали в больницу: якобы на заводе страшная авария, что людей везут в Донецк на скорых сотнями.
Но перекрыв движение через проходные, милиция не догадалась отключить связь, и скоро достоверно стало известно — завод ограбили.
Собственно, в больнице узнали это через Викторию. Когда она проходила мимо кабинета старшей медсестры, ее окликнули, позвали к аппарату.
— Алло?.. — по голосу Вика узнала Данилина. — Как дела, солнышко?.. Я сегодня буду занят, много работы. Тут какие-то идиоты сперли на заводе четверть миллиона.
Положив трубку, Вика тотчас это пересказала медсестре, справедливо полагая, что слухи просочатся все равно.
Затем в манипуляторной Вика все же обнаружила Валю. С ней вместе вышли на улицу.
Аркадий дожидался их на лавочке — на той самой, на которой ожидал вестей о здоровье мамы. Все вокруг произошедшее с того дня, казалось ему страшным сном. И сейчас он очнется, и окажется, что мама жива, что на заводе его ждут.
Но нет. Реальность была несокрушимей бетона.
Минуты ожидания тянулись вечностью. Чудилось: сейчас кто-то крикнет: смотрите-ка, вот именно он украл два мешка полновесных советских рублей. Но нет: каждый шел по своим делам.
— Ну? — спросила подошедшая Валя. — Чего он там еще натворил?
— Его… Пашку подрезали. Зовет тебя к себе, просит перевязку сделать. Ну и обезболивающего…
— Ему надо в больницу.
— Он не хочет, говорит, что нельзя. Его ищут те, кто подрезал.
Валька кивнула, но лицо ее не выражало ничего хорошего.
— Где он? У тебя дома?..
— Нет. Туда ему еще нужно дойти.
Валентина кивнула еще раз.
— Хорошо, я сейчас отпрошусь. Жди.
Девушки ушли. Их не было еще около получаса. Наконец, появились обе в цивильных платьях. У Валентины в руках была безразмерная женская сумочка
— Ну что, пошли? — сказала она.
Аркадий взглянул на Викторию.
— Я с вами, — пояснила та.
— Тебе лучше остаться, — заметил Аркадий.
— Я сама решу, что мне лучше.
И они отправились по улице Блажевича — долгой, прямой, тенистой.
-
От памятника Ленину на одноименной площади Донецка, от обкома партии до алюминиевого Сталевара на въезде в Мариуполь обкомовская «Волга» ехала пятьдесят минут. Мчалась, прямо скажем, нарушая правила. А первый секретарь обкома, занимающий заднее сидение автомобиля, лишь торопил водителя.
Легушева-старшего бесило то, что почти час, проведенный в дороге, как бы выпадал из жизни. Он не знал, что твориться в Донецке, что твориться в Жданове, не мог руководить ничем и никем. В машине стоял «Алтай» — мобильный телефонный аппарат, размером с небольшой чемодан, но уже на окраинах Донецка созвониться через него с кем-то было большой удачей.
В Жданове Легушев, не заезжая в горком, направил машину прямо к заводским проходных. Через них перепуганные вохровцы машину сначала не пустили — пришлось звонить в заводоуправление.
— Лучше бы вы раньше такие бдительные были, — ругнулся на прощание секретарь обкома.
Машина понеслась к цеху, но там уж ажиотаж спал, лишь на месте преступления трудились флегматичные эксперты, кои отлично понимали, что преступление будет раскрыто не их трудами.
Как оказалось, оперативная следственная группа перекочевала в отдел кадров, до которого было минуты три езды от цеха. Легушев двинулся туда и застал бурную деятельность
— Проверьте всех работников, которые имеют судимости по любой статье. Особенно тех, кто устраивался последнее время или недавно уволился, — командовал Данилин. Начните с цеха, который ограбили, потом расширьте поиск по заводу. У кого есть судимость — собирайте в каком-то зале.
Появление самого секретаря обкома несколько обескуражило работниц. И Всеволод Анисимович сделал какой-то неопределенный успокаивающий жест.
— Продолжайте работать, товарищи! Алексей Владимирович, позвольте вас на пару слов.
Вдвоем они вышли из отдела кадров. Тот помещался в одноэтажном здании рядом с инженерным корпусом вне территории завода — иначе бы как туда попадали желающие устроиться.
На верх картотеки Карпеко положил руки, на них опустил голову, и, покусывая ремешок часов, наблюдал за разговором первого секретаря обкома и московского следователя. Беседа проходила на узкой полосе газона между заводскими корпусами и полотном трамвайных рельсов. Сергей, конечно же, не слышал беседы — мешал двойной оконный переплет и шумящие машины. Но понять, о чем шла речь, не представляло значительной трудности: Легушев-старший ярился и жестикулировал, очевидно, обвиняя в случившемся Данилина. Потом уже ярился следователь, он тоже изрядно махал руками, указывая на отдел кадров.
Оправдывается, — предположил Карпеко. — И все валит на местного следователя.
Так бы Карпеко и поступил на месте москвича.
Меж тем, картотеку перебирали ретиво. На тысячу с лишним работающих пришлось две с половиной дюжины осужденных. Каждую карточку отдавали Карпеко. Тот, потратив на осмотр карточки не больше четверти минуты, раскладывал их на две стопки — меньшая была в треть большей. Так продолжалось, пока ему не поднесли карточку Павла.
— Кто такой? — удивился Сергей. — Я же его видел возле тира!
— Откуда он вообще взялся? — спросил зашедший с улицы Данилин, узнав о находке. — Найдите мне его сейчас же.
В отделе кадров быстро припомнили — привел Лефтеров. Тут же стали искать его личное дело.
Найти же самого Шульгина Павла Васильевича не удалось. Он отсутствовал на рабочем месте, хотя сегодня была его смена. Спросили у других слесарей, те ответили, что утром он будто бы был.
Тем временем в архиве все же обнаружили личное дело Лефтерова. Следователь вчитался в автобиографию
— Это они, — заключил Данилин. — Они и больше некому. Этот Лефтеров учился в стрелковой школе — он в автобиографии написал. Показывайте его кабинет.
— У него нет кабинета, — сообщил Легушев. — Он работал тут мастером, после — уволен по согласию сторон.
— Без отработки? — сверился Карпеко с бумагами.
— Решили пойти навстречу.
— Но я тут читаю, что он был заместителем начальника цеха… Ах, простите, он перевелся на должность мастера, — не унимался Карпеко. — А заместили его на этой должности вы?..
Легушев мрачнел.
— Хорошо, покажите мне его шкаф или что тут у вас рабочему положено.
Следователи вернулись в цех. Шкаф Лефтерова находился в мастерской. Был он заперт на небольшой навесной замок, который тут же спилили ножовкой. В ящике не было ничего, кроме картонки, на которой переобувался Аркадий, да красная обложка от «Блокнота делегата». Легушев затаил дыхание, но записная книжица была вынута, и в обложке не находилось ни единого листика. Карпеко пошарил на шкафу и в пыли нашел несколько витков от пружины, недоточеную по причине неустранимого дефекта заготовку под затвор, шептало, лист металла, из которого вырубили заготовку под держатель магазина.
При сборке оружия Аркадий отнес обрезки и негодные детали к хламу, полагая подсознательно, что также поступят и остальные.
Разложив найденное на верстаке, Карпеко добавил для наглядности пачку сигарет вместо магазина, папиросу вместо ствола и сказал:
— Что же вы так, Владлен Всеволодович, — сказал Данилин притихшему младшему Легушеву. — У вас тут человек, можно сказать, из консервных банок и водопроводных труб пулемет собирает, а вы его в двадцать четыре часа рассчитываете. Не бережете кадры.
Из цеха вышли.
— Ну что, похоже, на заводе делать нечего. Айда на его квартиру? — предположил Карпеко.
— Сейчас поедем. Но надо еще группу на его новое место работы… И девушка. У него была девушка?
— Была, — кивнул Легушев. — Они расстались.
— Все равно: дайте мне ее фамилию и адрес.
Легушев похолодел внутри: от этой необязательной в его жизни девушки можно было перебросить мостик к самому Легушеву, превратив его в подозреваемого.
— Ну откуда у меня ее адрес?.. — промямлил Владлен Всеволодович.
Карпеко рассеяно кивнул: в самом деле, откуда?..