Людмила Стройко поднялась в свой номер. Неразбранный чемодан лежал открытым настеж на полу, на столе кое-как раскинуты вещи. Ее и Петины. С отвращением она посмотрела на косметичку, кинутую в мусорный ящик. Гадливая девка забыла ее, когда Люда со скандалом выбрасывала вещи любовницы за порог.
Стройко посмотрела на себя в зеркало. Вздохнула, прошлась массажными движениями по скулам. Вздохнула снова. После этой поездки ей понадобится больше, чем просто массаж лица, для восстановления былой ухоженности. Люда усмехнулась собственному отражению. Вот теперь ты совсем одна, совсем.
Она поняла, что брак с Петей, первым красавцем курса, будет нелегким почти сразу. Через неделю после свадьбы соседки доверительно сообщили ей, что днем в их квартиру ходит красивая блондинка с длинными ногами в коротком мини. Стройко сразу поняла о ком речь — блондинка была ее лучшей подругой, соседкой по парте еще со школы. Неделей ранее она в качестве свидетельницы выдавала Людочку замуж, поднимала бокал за здоровье молодых и желала долгих лет совместной жизни. Люда стерпела. Не выносить же сор из избы — только поженились, да и животик у нее становился все заметнее. В день выписки из роддома Петя заявился принимать жену с сыном слегка навеселе с большим букетом цветов. Уже дома он упал на колени перед Людочкой и обещал, что последний раз она из-за него страдала. Супруга простила неверного, но с подругой общение прекратила и проследила, чтобы и муж с ней больше не общался.
С годами подруг у Люды становилось все меньше. Рано или поздно каждая из них оказывалась в ее постели. Стройко брезгливо меняла белье, обнаружив на подушке наглый рыжий, светлый или темный волос. После каждого такого раза скандал, который она закатывала становился все тише, а под конец стала и вовсе тихо терпеть. Поначалу верила Пете — уж больно правдоподбно он каялся. Потом денег стало больше, внезапно — очень много. Дела шли в гору, и чтобы обезопасить себя и бизнес, половину Петр Стройко переписла на жену. Людмила теперь стала позволять себе больше, выглядеть лучше, дом полная чаша. Ради такого, малодушно решила она, можно и потерпеть адюльтер. Да и Петя со временем остепенился и утихомирился — новых любовниц выбирал не из ближнего круга, который теперь составляли именитые бизнесмены и их семьи, а подбирал себе девушек помоложе, неискушенных. Возил их пару раз в Турцию или Египет. Вот и все отношения. Стройко новые правила игры приняла. В ее новом кругу ухоженные жены относились к таким увлечениям своих мужей с понимаем. После каждой такой поездки она восторженно показывала своим знакомым колечко или колье, блестящее дорогим бриллиантом. Те догадливо склоняли головы и восхищались новым приобретением.
Однако пару лет назад Петр нарушил их с Людмилой молчаливый договор. Он свозил Александру в Турцию, Грецию, в Италию. Его отпуска с ней становились все длиннее. Через полгода начала их романа Люда нашла в портфеле мужа договор о покупке квартиры на имя Александры Васильевны Стоговой, 1990 года рождения. Людмила ахнула — так далеко Петр еще не заходил. Людмила выследила Александру в Гостином дворе — девушка крутилась перед зеркалом, выбирая новые наряды для путешествия. Петр не потрудился даже скрыть от Люды новую поездку, на их дачный адрес пришли красочные проспекты об отдыхе в Хорватии. Волна ненависти захлестнула женщину, глядя на свежее личико и подтянутую фигурку соперницы.
Надо было подумать. Петр же продолжда вести себя как ни в чем не бывало. Только на даче появлялся совсем изредка — максиму раз в месяц. Как повинность отсиживал ужин с детьми и покидал дом сразу же, как сыновья с семьями садились в машины. Людмила оставалась один на один со своими страхами и вечерами вглядывалась в окно в надежде, что Петр вернется. В попытке вернуть мужа она похудела на десять килограммов — со спины можно за девушку принять. Да и с лицом поработала — выглядела Люда моложе своих лет, со всех сторон так и сыпались комплименты. Петр же изменений в своей жене не замечал, скользя равнодушным взглядом по ее лицу в моменты встреч.
Несколько недель назад произошло совсем уж непредвиденное. Петр приехал на дачу в неурочный день, с цветами и тортом «Север», который Людмила любила с молодости. Сел напротив нее на кухне и в первые за долгое время посмотрел прямо в глаза. Люда приободрилась — каятся приехал. В этот-то раз, конечно, сразу она его не простит: его роман слишком затянулся, одним колечком тут не отделаешься. Стройко в ожидании смотрела на мужа, прикидывая, что можно получить контрибуцией за похождения.
— Людочка, — начал Петр, — ты знаешь, что между нам разное было, но ты всегда была моим тылом, сыновей наших вырастила.
Людмила с достоинством кивнула.
— Сейчас, думаю, пора тебе на покой, — огорошил муж, — подадим на развод. Ты, наверное, уж знаешь, я — влюбился. Конечно, знаешь, ты меня как свои пять пальцев за все время выучила. Разведемся, и будем жить — каждый своей жизнью, с сыновьями тоже будем видеться.
Люда ошарашенно посмотрела на мужа.
— Как — разводиться? — не поверила она.
— Ну, — начал объяснять супруг, — как все разводятся. Ты не волнуйся, я человек честный, да и заслуги твои умалять не буду. Дача тебе отойдет, и деньги кое-какие. Квартиру городскую и компанию я себе, конечно, оставлю. Мне и жить где-то надо да и в бизнесе ты ничего не понимаешь.
Мозг Людмилы лихорадочно соображал. Ситуация развивалась стремительно и совсем не по плану. Нужно было собраться. И сделать это нужно очень быстро.
— Петя, — спокойно ответила Люда, — мы с тобой уже почти 36 лет вместе. Стоит ли так рубить с плеча? Ради молоденького увлечения?
— Ради увлечения не стоило бы, конечно, а ради любви чего не сделаешь, — развел руками муж. — Пойми меня, Людочка, я Сашу люблю. А тебя больше — нет.
Стройко молчала и смотрела на Петра. Вот тебе и контрибуцию получила.
— Петя, а ты как это решил, что после 35 лет жизни совместной я только на дачу соглашусь и на денежное содержание? Сколько ты там мне определил? Тысяч десять-пятнадцать? Чтобы Сашеньке твоей больше досталось? — резко спросила Людмила.
— Ах вот ты как заговорила, — растянулся неприятной улыбкой Петр, — а ты, Людочка, когда в последний раз на работу ходила? В 1995 году? Когда последний раз делами фирмы интересовалась?
Людмила затихла. Разговор принимал уж совсем неприятный оборот. Петр продолжал.
— Пособие денежное я тебе хорошее выплачу, не обижу. Хватит тебе. На все твои нужды хватит. Придется, конечно, прижаться — не будешь каждый месяц сумки новые покупать. А что ты так смотришь? — посмотрел Стройко на жену, — Как потопаешь — так и полопаешь, работать надо было, милая моя, а не дома сидеть.
Стройко обиженно смотрела на мужа. Казалось, тот в тумане новой влюбленности забыл их прежние договоренности.
— Люда, — продолжил Петр, — я тебе советую соглашаться. Лучше решим все полюбовно. А то хуже будет.
— Как это — хуже? А сейчас что ли — хорошо было? — сузила глаза Людмила.
— Сейчас — очень хорошо. Будешь рыпаться, я тебя недееспособной объявлю и помещу в дом терпимости. Тогда уж точно можешь забыть и о даче, и деньгах.
Люда переваривала услышанное — такого развития событий она не предполагала.
— Петя, мы с тобой женаты 36 лет почти были. Любой суд половину мне отдаст. Как нажитое совместно.
— Людочка, — елейно сказал уже почти бывший супруг, — ты думаешь, что не смогу я на суд управу найти. Вот что, краса моя, тебе на раздумье даю неделю по старой памяти. Если и потом будешь артачиться — буду действовать.
Петр допил чай, встал из-за стола. В дверях он обернулся к ней.
— Как только формальности все уладим, я парней наших к нам с Сашей в гости позову. С внуками. Ну, бывай.
Стройко смотрела из окна, как муж садился в машину. День повернулся совсем не так, как она рассчитывала.
Людмила устало закрыла глаза. Что ж, дело разрешилось так или иначе. Она теперь вдова. От неожиданного осознания этого из глаз брызнули слезы. Стройко поддалась чувству, упала на жесткую отельную кровать и разрыдалась.
Скворцова ехала на такси в полицию. Она тревожно смотрела на часы. Разговор с Андерсом затянулся. Вполне возможно, Александра уже задержана, а Стройко с удовольствием дает показания против любовницы своего мужа. Нужно было спешить.
В участке ее встретила уже знакомая девица.
— Скворцова, а мы вас вроде не вызывали? — Она безучастно посмотрела на Машу.
— Вы меня нет, но я бы хотела Виктора Александровича вызвать.
— Приходько? — удивилась девушка. Она мотнула головой и поправила безукоризненные локоны. — А он сейчас Стогову допрашивает.
— Я как раз по поводу Стоговой.
Модная красавица удалилась в зеленый масляный коридор. Мария села на неудобный стульчик для немногочисленных посетилей и оглянулась. Несколько человек томились в ожидании то ли приема, то ли чего-то еще. Все равнодушно смотрели друг на друга, никто не разговаривал. Час был поздний, а отделение полиции — не самое лучше место для знакомств. Постукивая каблуками, вернулась модная полицейская.
— Комната 20, будете там ждать вместе со Стройко. Она пришла показания давать.
В казеном кабинете было накурено. Людмила сидела за щербатым столом и держала в руках сигарету. Она удивленно посмотрела на Скворцову.
— Маша, а вы что тут? Тоже показания давать?
Маша коротко мотнула головой и села напротив. Она попросила у Стройко сигарету и неловко затянулась. Последний раз курением она баловалась еще на последнем курсе университета. В застеничивой попытке понравится симпатичному аспиранту, который все свои свободные часы проводил в курилке, Скворцова сама начала курить. Каждый день, выходя на своей остановке, она покупала пачку, из которой на следующий день выкуривала от силы две сигареты. Остальными она щедро угощала своего возлюбленного: тот был красив, интеллигентен, но отчаянно беден, и с удовольствием пользовался добротой полноватой студентки. Однажды из окна аудитории, из которой отлично просматривался курительный угол, Маша увидела, как ее желанный друг самозабвенно целуется с ее одногруппницей, прогуливавшей лекцию. Это положило конец ее краткосрочной дурной привычке, связанной с неудавшейся влюбленностью.
Женщины сидели в молчании. Маша затянулась слишком сильно и закашлялась.
— Сейчас кашлять при людях лучше не стоит, — сдержанно улыбнулась Стройко.
— И убивать их тоже не стоить, — дерзко ответила Маша. — Людмила Петровна, вы зачем мужа своего убили? Не хотелось на пенсии разведенной быть?
Стройко надменно подняла брови.
— Машенька, ты о чем таком говоришь? Петю эта его любовница заколола. Александра, — имя соперницы Людмила произносила с отвращением.
— Александра ни при чем. Конечно, она поступила не совсем красиво, когда увела его из семьи. Петр Иванович как послушный телок пошел за ней — молодой и красивой. Конечно, я вас понимаю. Но убивать? Не проще ли было все решить в суде? — Маша затушила сигарету в банке, служившей пепельницей.
— Милая, ничего ты не докажешь. Доказывать здесь нечего. Петя решил вернуться в семью, у нас с ним многое пройдено, а эта его красавица с таким поворотом дел была не согласна. Вот и убила его, старого дурня, в порыве. А я его предупреждала, что добром это его увлечение не закончится.
Людмила отвернулась от Маши и отрешенно уставилась в окно.
— Думаю, Людмила Петровна, дело развивалось вот так. Вы прекрасно знали, что Петр Иванович в Сортавала поедет с Александрой, и спланировали все заранее. Вы приехали, чтобы поставить его перед фактом, что развод вы ему давать не намерены. Во всяком случае на его условиях. Вы предполагали, конечно, что Стройко на это не пойдет, но и подумать не могли, что она даже с вами в комнате спать откажется. Вы же хотели его в постели заколоть, и представить все так, словно одержимая ревностью Александра пробралась в комнату и убила любовника. Предполагаю, что Петр Иванович после нашей встречи в Ратуше собирался обратно в гостиницу. Но не в тот номер, где его ждала законная супруга, а в номер этажом выше, где он разместил Сашу. Подальше от вашей истерики и скандала.
— Какая занимательная история. Вы долго ее придумывали, Машенька? Не зря вы в «Фантазии» работаете, — Стройко смотрела на Скворцову, подперев рукой подбородок. Еле заметно на ее виске билась маленькая жилка. Женщина слушала Марию очень внимательно.
Скворцова не обратила внимание на едкий комментарий.
— О том, что ночевать Петр Иванович будет у Александра, он сказал вам уже перед уходом. Действовать вам было нужно быстро. Вы выскользнули вслед за мужем и настигли его уже в Ратуше. Там темно, свет уже лет десять как не подведен. Пришлось бить наугад, много и часто, чтобы наверняка. Петр же наверняка узнал вас, даже в темноте. Все-таки больше 35 лет женаты вы были.
Стройко молчала. Красивый рот опустился уголками, руки скомкали пачку сигарет.
— Узнал, — оскалилась Людмила. В тусклом свете ее лицо отдавало зеленоватым, в цвет стен, оттенком. Морщины ясно выделились, глаза лихорадочно блестели, — конечно, узнал. Старый козел. А во всем она виновата, эта его проститутка! — она стукнула по столу в отчаянии.
— Маша, Машенька, ты бы слышала, что он мне говорил. Вначале в гостнице, потом в Ратуше. Что я стала бесцветная, что я стала старая. Что женился он на мне только потому, что партия я была хорошая. Что ни дня он меня не любил, никого не любил до этой его… — Людмила обессиленно подняла руки. — Он хотел сыновей моих! Моих, понимаешь! Которых я выносила, вынянчила, вырастила одна — он всю жизнь по чужим постелям скакал, с этой прошмандовкой познакомить. Ввести ее в мою семью, в семью, ради которой я отказалась от собственной жизни. — Стройко смотрела на Машу вызывающе. Женщина отбросила приличия и пальцами выковыривала недокуренные бычки из банки. Она достала один, довольно длинный и неслушающейся рукой щелкнула зажигалкой.
— Но ты, Маша, ничего не докажешь. На ноже и твои отпечаточки имеются, поэтому на твоем месте я бы поостериглась кого-то обвинять, — Людмила угрожающе погрозила пальцем Марие.
— Я, может, ничего не докажу, но официант из отеля уже в соседней комнате дает показания. Как вы его нашли, когда узнали, где Петр Иванович будет останавлиться, какое задание дали, и как нож вчера он вам передал, — Маша отчаянно блефовала. Она старалась выглядеть уверенно, но голос предательски дрожал.
Людмила не заметила Машиной шаткости.
— Да кто ему поверит, он же бывший наркоман. Мало ли что ему мерещится, — махнула рукой Люда.
— Всякое может мерещиться, — согласилась Мария, — но деньги, что вы ему со своего счета на свой отправили, самые настоящие, в банке зафиксированные. Да и сообщения ваши с мобильного, хоть и стертые, в памяти у телефонной компании остались.
Людмила бессильно откинулась на спинку стула.
— Мать честная, Марья-искусница, хоть зови тебя в наш убойный отдел работать, — в дверях массивной фигурой стоял Приходько и в ошеломлении смотрел на Стройко. Вдова закрыла лицо руками, обмякла телом и упала на пол.