Глава 7
Анна Ивановна проснулась рано. Рядом на кровати большим телом посапывала Антонина. Маша тоже еще спала, было видно как ее густые волосы разметались по подушке.
Скворцова неспеша встала и вышла на кухню. Стараясь не разбудить дочь, она поставила кофе, сделала бутеброд. Надо же. Вечер обернулся совсем не таким, как она думала. Нежданный гость оказался как будто долгожданным. Анна делала первые глотки бодрящего напитка и вспоминала, как получилось так, что с Семеном они разошлись, хотя все старшие классы школы проходили за ручку. У них был план — отучиться и пожениться. Однако в отношения юных влюбленных вмешался злой случай, а проще говоря — жизнь. Поступили в разные города, первое время обменивались письмами, ждали встречи на каникулах, но постепенно писем становилось все меньше. Встреч тоже — работа, практика, новые знакомые. Ручей первой любви постепенно истончался, а в конце — и вовсе засох. Анна и Семен перестали поддерживать контакт. От Софьи она знала, что ее бывший возлюбленный после учебы осел в Петербурге, был дважды женат, но бездетен. Удивительно, но за столько лет они пересекались лишь несколько раз: почти никогда не пересекались поездки, отпуска. Анна Ивановна вздохнула. Оно и к лучшему было — жить без соблазна оглядываться в прошлое, внимательно высматривая, где любовь они свою упустили, было легче. Скворцова посмотрела на часы: без пятнадцати семь. Пора было поднимать Машу — дочери предстоял долгий день, да и ей самой тоже. Частные уроки, подготовка, да и Тоню надо научить. На свою голову она вчера, поддавшись флеру морошковой настойки, пообещала научить подругу пользоваться «Тимз» и «Зумом». Что-то подсказывало Анне, что дело это будет нелегким.
Тем временем Маша проснулась и наблюдала за матерью. Не показалось ей вчера. Морщины на лбу и вокруг рта как будто разгладились. Девушка подумала, что о жизни Анны Ивановны до своего появления на свет она знала крайне мало. Знала, что в школе она была отличница и активистка, что было естественно — такой же Анна Ивановна осталась во взрослой жизни. Знала, что дружбу со многими она пронесла через всю жизнь — соседка Софья Алексеевна была тому верное подтверждение. А вот про тети Сониного брата Маша вчера вечером узнала впервые. Мужчина ей понравился — веяло от него спокойствием и надежностью. Анна Ивановна в его присутствии как будто приосанилась и сама стала безмятежнее.
— Проснулась, дочка? — Анна Ивановна заметила, что за ней наблюдают любопытные глаза. — Пора просыпаться, на работу собираться, кофе сварен. Яишницу сейчас сделаю.
Маша потянулась. Предстоял интенсивый и тяжелый, но Скворцова была собой довольна. Вчера ей удалось собрать отличный материал, на основании которого Стройко будет легко сделать выбор, где основать свой отель. У нее, конечно, уже опредился фаворит, но окончательное решение будет за Петром Ивановичем. Мария глянула на телефон. Время раннее. Сова спит еще, наверное, у себя в отделении. В ту же секунду раздался звонок и на дисплее высветился знакомый номер.
— Андрей Степанович, ну как ты там? — звонко спросила Скворцова.
— Твоими молитвами, дела идут на поправку отрапортовал Сова, — а ты, как я слышал, бизнес наш пока не загубила? — Маша поняла, что Стройко уже связался с заболевшим, и усмехнулась. Надо же, не до конца доверяет клиент женщинам.
— Никак нет, шеф! Наоборот, я нашему Стройко такой материал нашла для его нового спа-отеля, он нас на руках носить будет. Меня в левой, тебя в правой. Уверяю тебя, Андрей Степаныч, у нас с тобой и у «Фантазии» дела пойдут в гору. — залихватски ответила Маша. О своих планах — работать у Стройко напрямую она тактично умолчала.
— Ну ты, давай, принимайся за работу. Только прошу тебя, не опаздывай. Стройко этого не любит, сама знаешь. Хорошо сработаешь — премия обеспечена, а там, глядишь, если отель заработает, всем и зарплату повысим, — пообещал Сова. — Ну все, отключаюсь. У меня процедуры.
Маша отбросила одеяло. Подумала пол-минуты и снова схватилась за телефон и открыла мессенджер. «Хелена, доброе утро! Можешь помочь мне найти информацию по застройке и проектировке Сортавала? Желательно от начала двадцатого века, — написала она в сообщение подруге, подумала и прибавила, — у меня тут проектик нарисовался на работе, очень интересный! Вечером позвоню, расскажу». Ответ от Хелены не заставил себя ждать: «Привет, подруга, поищу после обеда и пришлю. Вечером созвон». Маша была уверена, что ее приятельница из Мариехамна уже выпила пол-литра кофе и готова была покорять архивный мир. Пора и ей, Скворцовой, подниматься и приниматься за работу. Она увидела, что мама уже заботливо накрыла завтрак. «Распустилась, ты, Машенька, слов нет, — про себя подумала девушка. — Этак мама за тебя скоро жить будет. Пора с этим заканчивать».
Скворцова наспех закинула в себя бутерброды и кофе. Время неумолимо бежало. Почему так? Вроде бы и проснулась Мария вовремя, и в ванной не задержалась, и готовить не пришлось, а стрелки часов уже приближались к восьми. Волевым решением Маша оставила в чашке недопитый кофе, быстро оделась и вышла из дома.
Скворцова-старшая закрыла за дочкой дверь. Антонина сонной павой вышла из спальни и села за стол. Она недоверчиво озиралась вокруг, словно не понимая, как это она оказалась в этом городе, в этой квартире. Она растерянно посмотрела на Анну Ивановну. Та ответила ей ободряющим взглядом.
— Тоня, давай завтракать. У меня потом урок начинается, а тебе будет подготовительное задание — установить и самой покопаться в программе. Я закончу со своими оболтусами, а потом примемся и тебя учить. Не дрейфь, будешь у меня хакер.
День пошел своим чередом. Антонина Михайловна устроилась ровно напротив своей подруги. Она театрально вздыхала и завистиливо смотрела, как ловко Анна Ивановна управляется с современными технологиями. Та сидела важно и статно, смотрела ровно в камеру и объясняла разницу между прошедшим и плюсквамперфектом в английском языке. Время от времени она попровляла гарнитуру с микрофоном, но делала это с достоинством, ни капли не волнуясь. Изредка она смотрела на свою соседку по столу. Антонина неуверенно выглядывала из-за своего ноутбука и показывала большой палец. Ровно так — друг напротив друга работали мать и дочь Скворцовы летом. Только в отличие от Антонины Михайловны Маша почти не обращала внимания на свою соседку по столу: в работу она погружалась полностью, отгородившь от внешнего мира большими наушниками.
Анна Ивановна, однако, при внешнем спокойствии все никак не могла сосредоточиться на занятиях. Мысли скакали одна с другой, план урока, расписанный для каждого ученика в подробностях, рассыпался на глазах. Скворцова все возвращалась и возвращалась в прошлое, дальнее и не очень. Как калейдоскоп воспоминания переворачивались, представляя собой разные картинки. Вечерняя встреча с Семеном разбередила чувства, которые, казалось, уже давно отошли. А гляди-ты, остались еще уголечки в груди, тлеют, но не разгораются. Если не раздувать их, то так и останутся они там внутри, несбывшимся. А Семен-то не изменился. Постарел, конечно, как все. Волосы побелели, лицо избороздили морщины — свидетели нелегкой жизни. Но взгляд остался прежним. Из-под поседевших бровей на нее яркими карими глазами смотрел Сёма. Мальчик, который просил донести ее портфель, юноша, с которым она обрывала соседские яблоки, молодой мужчина, сжимающий ее руку в светлой северной ночи. Когда же виделись они в последний раз? Уже лет десять минуло. Анна тогда уже пять лет как овдовела. Семена она тогда увидела мельком. Он приезжал помочь сестре заготовить дров на зиму да помочь немного с ремонтом. Приехал он тогда не один, а с женщиной и ее ребенком. Спутница была гораздо моложе, и вместе они составляли странную комбинацию: уже поживший мужчина, женщина в самом соку и мальчик лет десяти. В тот его приезд Анна Ивановна даже к Софье не заходила, пока ее брат не уехал. Слишком покоробило ее то, что Семен оказался как и все мужчины падкий на молодое тело. От Софьи потом она узнала, что с женщиной той он разошелся быстро: ей хотелось замуж, а Семен после двух разводов о семье больше не помышлял.
А вчера, вот тебе раз, снова появился. Осмелился, даже в дверь позвонил. Анна Иванова вернулась в прошлое недавнее. Искал Соню, конечно, но почему не позвонил той? Все легче номер набрать, чем звонить в дверь, где зимой никого уже давно не было. Как догадался? И зашел-то в дом, как хозяин. Сел за стол и будто свое место занял.
«Ох, Аня, Аня, — одернула сама себя Скворцова-старшая, — ты сама себе хозяйка в этой квартире, и в какой-либо другой». Анна Ивановна покачала головой. Надо же 67 лет, а все романтики душа просит. Дверь тревожно раззвонилась. «Легок на помине», — пронеслось в голове.
И правда, за дверью вновь стоял Семен. Он неловко топтался, за спиной была видна деловитая Софья.
— Анечка, — промолвил сосед своим приятным баритоном, — меня Соня в магазин отправляет, может тебе что надо?
— Нам ничего и не надо, мы вчера же из Петрозаводска приехали, все с собой привезли, — протянула Анна Ивановна. В душе она словно млеяла от того, как нежно и совсем непошло у него получалось звать ее «Анечкой». Для всех вокруг она была Анной Ивановной, Анной, Аней, покойный муж в минуты редкой нежности обращался к ней «Анюта». «Анечкой» звал ее только Семен. Звучало это трогательно и только этим превращало пожилую женщину в юную девочку.
— Как это не надо, — за спиной возникла неугомонная Антонина, — у нас и кофе мало, и чаю. — Нас Маша, — это она уже обращалась к стоящим за дверью соседям, — все выложить и заставила. А теперь нам сиди тут чуть ли не на сухарях.
— Тоня, ну на каких сухарях. У нас полки чуть не ломятся, — одернула подругу Анна.
— Ну, Аня, ты давай с Семеном тогда съезди в магазин, — в разговор вступила Софья, — купишь, что вам надо, да и проследишь, чтобы мне привез все, что по списку. На обратном пути за дровами. А мы тут с Тоней пока нам на ужин кашу из топора сделаем, раз уж и у вас и у нас в шкафах пусто. Вместе сговоримся.
— И правда, Анечка, поехали со мной. Вдвоем веселее да и быстрее управимся, — Семен застенчиво улыбнулся знакомой улыбкой. Надо же, вроде и старый уже, а глаза и улыбка — прежние.
Анна Ивановна на секундну задумалась. Продуктов им хватит, зря Тоня волнуется. Однако побыть с Семеном наедине ей хотелось, поговорить без компании. Она быстро накинула пальто, запахнула широкую шаль. В конце концов. Этой зимой они в Сортавала приехали спонтанно, значит, и другие спонтанности можно себе уж позволить.
— Ну поехали тогда, только быстро нам надо обернуться. Маша скоро приедет. Думаю, этот Стройко ее обедом и не покормил. Соня, на Антониной шефство берешь. Она у нас городская. — Она лукаво подмигнула своим подругам, и вместе с Семеном они вышли на улицу.
День у Марии Скворвцовой задался. Она не опоздала, а пришла на место встречи со Стройко за пять минут раньше назначенного. Петра Ивановича еще не было. В фойе тосковала Александра. Даже в столь ранний час она выглядела великолепно: легкий пуховик, теплые брюки, варежки с кокетливой меховой оделкой. Волосы собраны в шикарный хвост, легкий макияж.
— А Петечка пока собирается, он утром всегда работает, как проснется, а только потом собираться начинает, — пропела девушка, — я его учу-учу, ты вначале соберись, а потом уж работай, сколько душе угодно. Но нет. Эта кикимора его приучила так, что пока он утром работает, она ему и завтрак, и рубашку. А я так не могу. Мне тоже утром нужно и завтрак, и рубашка. — Она посмотрела на Машу.
— Ну вот почему, скажи мне, — она перешла сразу на «ты», — женщины мужчин у нас в России приучили, что им все на блюдечке с голубой коемочкой будет. И завтрак, и обед, и ужин, и детей, и на работу. При этом выглядеть, конечно, надо как с иголочки. А чтобы выглядеть так, нужно о себе заботиться, и чтобы мужчина тоже о тебе заботился. Ну ты понимаешь. — Александра глянула на Машу, как бы прикидывая, понимает ли она.
Скворцова неопределенно кивнула.
— А кикимора Петечкина приучила его, конечно, к плохому. Он теперь тоже от меня ждет того же — наглаженных рубашек и теплого питания. А у меня у самой карьера. Я, между прочим, директор по связям с общестевнностью на металлокомбинате. У меня четыре человека в подчинении, — важно добавила Александра в конце.
Маша размышляла. Девушка выглядела неприлично молодой для директора по связям с общественностью. Тут же Скворцова одернула себя — она сама не понаслышке знала, что женщине карьеру сделать сложнее. В Петрозаводске так точно, что-то подсказывало, что и в Петербурге, да и по всей матушке России да и во всем мире ситуация складывается таким же образом. Александра никак не представлялась ей в роли руководителя, но пути Господни неисповедимы. Да и не понятно, сколько ей лет. Может быть и двацать, и тридцать пять.
— Директор комбината, — продолжала щебетать Сашенька, — давний Петечкин друг. Устроил он меня туда, конечно, по протекции, — она откинула хвост и снисходительно посмотрела на Машу. Мол, поняла я все твои мысли, прочитала. — Вначале сопротивлялся, но Петечка его в оборот взял, потому что я Петю крепко держу. — Она посмотрела на свои наманикюренные пальчики, чтобы Маша поняла, чем именно она крепко держит Петра Ивановича.
Скворцова маялась: подробности личной жизни заказчика не интересовали ее ни капли, а Александра все продолжала свою исповедь.
— Петечку я держу крепко, — повторила еще раз девушка с нажимом, — уж слишком много я в него вложила уже, поэтому мой куш сорваться не должен. Поэтому, — Александра внимательно посмотрела на Марию, — Петечку я никому не отдам. Ни кикиморе его старой, ни кому-либо другому, — заключила она.
«Понятно, — разгадала про себя Скворцова, — помечает свою территорию. Чтобы я, не дай Бог, Стройко уводить не вздумала».
Она понимающе посмотрела на Сашу, затем на часы.
— Петр Иванович что-то запаздывает, — отходя от темы, отметила она. В ту же секунду двери лифта открылись и из них появился заказчик.
— Ну, девочки, по коням! То есть в машину, — хохотнул он. Скворцова засмотрелась на мужчину. Понятно, почему Александра так за него держится: в возрасте, но энергичный, спортивный, одет по моде, но не вычурно. То ли это «кикимора» научила, то ли Александра уже постаралась, но выглядел Петр Иванович если не молодым, то моложавым, и притягивал взгляды женщин всех возрастов. Вот и сейчас девушка на регистрационной стойке кокетливо попрощалась с ним и приветливо помахала рукой.
В большой машине Стройко Скворцова ожидаемо заняла заднее сидение. Она расположилась поудобнее — день предстоял длинный. Мария вынула блокнот, исписанный вчера перед сном. Мельком глянула на экран телефона — новых сообщений не было. Александра важной птицей расположилась на пассажирском сидении. Стройко смотрел на нее с нескрываемым восхищением. Сам Петр Иванович властно положил руки на руль.
— Ну, Маша-растеряша, рассказывай, где мне мой отель открывать.
Скворцова откашлялась, открыла блокнот и приготовилась. Заметила, что заказчил насмешливо глянул на нее в зеркало заднего вида.
— Ладно, Маша, не красней, как на уроке. Мы вчера с Сашенькой с важными людьми встречались. Они подкинули нам идею. Есть в Сортавала здание, почти заброшенное. Раньше библиотека была, а еще раньше — городская Ратуша. Здание ничейное. Какой-то фондик его под шефство взял, но безуспешно. Проблема одна — здание в таком аварийном состоянии, что легче его снести.
Маша не поверила своим ушам. Библиотеку она помнила хорошо. На школьных каникулах она ходила туда регулярно, место это знала и любила. Здание окружено было обширным парком, где любили отдыхать горожане.
Изначально на месте, где Ратуша нашла свое место планировалась городская площадь. Благоустройством и озеленением в 1852 году доверено было заняться аптекарю Реландеру. Он, не долго думая, подключил к общему делу все население города: за каждое посаженное дерево платил по золотому рублю. Сам он тоже не оставал и посадил в городе 102 дерева. Позднее городскую площадь решено перенести было в другое место, а посреди парка была выстроена Ратуша по проекту Франса Анатолиуса Шёстрёма, улица получила название Ратушной. В советское время она была переименована и по сей день носила название улицы Ленина. Напротив Ратуши располагался залив, и в жаркие дни не было лучше занятия чем наблюдать за лодками, сидя в тени полуторавековых деревьев. Сама Ратуша — раздолье для глаз. Богатое декоративное офомление, эркер, башенка с гербом и гранитная лестница у входа. В детстве маленькая Маша восхищенно взбегала по ступенькам в таинственное хранилище для книг. Внутри библиотекари устроили все ловко. Стеллажи были расположены прямо у входа, в старом холле. Направо, где когда-то располагался кабинет бургомистра, располагался читальный зал, далее на этаже комната отдыха, где часто собирались пенсионеры. Второй этаж был отведен под кружки: там было все от конструкторного до вязального.
— Снести и построить что-то новое, — Стройко продолжал, — там вокруг и парк, и залив. На заливе лодки свои поставим, для гостей. — делился планам заказчик.
— Как снести, Петр Иванович? Это же историческое здание, зачем его сносить? Если хочется там гостиницу сделать, так лучше здание восстановить, и там сделать. А в парке тогда зону рекреации поставить, — Скворцова взволнованно перебирала различные варианты.
— Маша, хорошо рассказываешь, да толку чуть в этом. Реставрация стоит денег огромных. Дешевле снести и новое построить, современное. Ну ты не переживай, мы устроим маленький музей памяти Ратуши на территории отеля, — подмигнул ей Стройко.
Скворцова скуксилась. Не по ее плану день пошел. Во-первых, жалко было времени, потраченного на сбор информации, а во-вторых, по-детски грустно от того, что Стройко хочет снести дом, с которым ее связывали теплые воспоминания.
— Знаете, Петр Иванович, я вот не пойму, почему сносить старые здания можно. Считайте, убивать их. А как человека убьешь. хоть старого, хоть молодого — тебя сразу в тюрьму. Между прочим, за снос исторических зданий тоже неплохо было бы за решетку зажать, — голос Скворцовой звучал зло и громко, перекрывая утреннее щебетание радио.
Александра удивленно оглянулась, Стройко с досадой произнес:
— Маша, иногда лучше молчать, чем говорить. Я — твой клиент, и работаешь ты на меня, не забывай об этом. Еще раз такое скажешь я шефу твоему, Андрею Степановичу позвоню, и контракт свой с «Фантазией» закрою. — Стройко сделал радио погромче, давай понять, что разговор окончен.
Маша достала телефон и быстро набрала сообщение Хелене: «Информация больше не нужна, клиент решил сносить здание старой Ратуши. По-моему, он какой-то козел. Обнимаю». Телефон пискнул ответом через несколько секунд: «Здание Ратуши лучше оставить. Вечером тебя наберу. Не грусти».
Маша убрала мобильный в сумку и угрюмо уставилась в окно. Карельский зимний лес одновременно пугал и завораживал. Высокие ели в плотном снежном одеяле темнели иголками в мерцании утра. Далеко за горизонтом в темном небе пробивались первые солнечные лучи. Природа понемногу брала свое, и небесное светило каждый день выкатывалось все раньше и раньше. Зима не спешила отдавать занятый фронт и после каждой оттепели подсыпала еще снега, не сдавалась. Где-то далеко ухали птицы. Какие, Скворцова не знала. Ботаника и биология в школе навевали на нее скуку. Каждый раз, выучив нужные названия для контрольной, Маша тут же забывала их, выйдя из класса.
Путешественники ехали в молчании. Александра несколько раз порывалась прервать затянувшуюся паузу и заводила разговоры о карельской природе, которая хороша в любое время года, но натыкалась на односложные ответы со стороны Скворцовой и Стройко. После нескольких неудачных попыток она уткнулась в свой телефон и, краем глаза Маша увидела, начала с кем-то увлеченно переписываться. Петр Иванович в раздражении выключил радио — утренняя передача своим веселым говором не попала в тональность настроения в машине.
Мария про себя вздохнула. Потянул черт за язык с ее принципапи. Какое, в сущности, ей дело до старой Ратуши? Историческое здание, конечно, да и для нее самой — важное. Скворцова до сих пор помнила, как в приятной прохладе читального зала она проводила долгие часы. Родители дома ссорились, обратно ей не хотелось, а библиотеке было спокойно. Тихая гавань ее летних каникул. Пока бабушка была жива, отец с ними в Сортавала не ездил. После ее смерти, однако, каждый свой отпуск он проводил там. Он быстро там выучил дорогу до ближайшего виноводочного, и все дни проводил на кухне. Маша, помотав головой, стряхнула с себя неприятные воспоминания, которые так и норовили затащить ее обратно в детство. В настоящем, если Ратушу нужно снести для постройки, которая ей, Скворцовой, сулит новую работу и возможности, то так тому и быть. Сентиментальность еще никому добра не сделала. С культурной точки зрения, конечно, нехорошо. Но не первое это здание, и не последнее. Наскоро договорившись с совестью, Маша проверила сообщения. Надо же! Она и не слышала — на экране мелькало уведомление от Берга. Маша в волнении открыла сообщение. «Хелена говорит, что ты спасаешь исторические застройки от сноса. Так держать! От Руфуса привет!». К тексту была приклеплена фотография таксы Берга — пожилового Руфуса. Маша умилительно улыбнулась тому, как мило в бородке у того проглядывались седые волоски. Настроение после этого коротенького привета моментально улучшилось.
— Петр Иванович, посмотрим все здания, и Ратушу тоже. Кто знает, может вы ее своими глазами увидите и передумаете! — Машин голос раздался в тишине автомобиля.
— Поживем-увидим! — коротко, но уже дружелюбно ответил ей Стройко. Александра оторвалась от телефона и облегченно улыбнулась. Похоже, буря миновала.
Все пансионаты Стройко ждали владельца в полной боевой готовности. Полы вычищены, окна вопреки снегоподам — чистейшие. Управляющие заискивали перед Петром Ивановичем и чистым пионерским голосом докладывал об успехах собственного предприятия. Стройко довольно кивал и смотрел на подопечных, как господин смотрит на своих крепостных. Каждый норовил урвать лишний рубль на рекламу, бюджет и зарплаты. Петр Иванович жалование положил работникам не очень большое, поэтому текучка кадров была страшная. Мария знала об этом, так как одна из горничных уволилась накануне нового года, когда количество часов в смене резко возросло никак не отразившись на банковском счете. Работница грозилась пойти в местную газету и разоблачить петербуржского предпринимателя, и Стройко привлек «Фантазию», чтобы помогли предотвратить скандал. Дело решилось довольно быстро — решено было попросту откупиться от бывшей сотрудницы, а всем другим в пансионате сделать памятные подарки к празднику. История закончилась, но осадок остался. Близились майские, а за ними и летние каникулы — работы будет много, и людям хотелось получить за нее достойные деньги.
Стройко отшучивался. Говорил что-то про кризис, короновирус и нестабильную ситуацию. Маша внутренне возмущалась. Вот ведь жук этот Петр Иванович. Конечно, в мире и стране кризис, но именно на его бизнесе этот мировой коллапс отразился по-хорошему. Все комнаты были расписаны вплоть до первого сентября, много заявок на осень, а про Новый год и говорить нечего — снова лист ожидания. И знал об этом клиент! Вот ведь скряга. Скворцова снова посмотрела на него и увидела его опять по-другому. Если вчера за обедом он показался ей постаревшим ловеласом, знающим свое дело, а сегодня утром слегка беспринципным, но очень импозантным мужчиной средний лет, то на встречах она увидела в нем коммерсанта с гнильцой, который не чурается зарабатывать чужим трудом. Она покачала головой, пока никто не видел. Теперь можно и подумать дважды, а то и трижды. Неизвестно, как он относится к сотрудникам в офисе. Может быть, и им рассказывает сказки о затянувшемся кризисе.
Напоследок оставили жемчужину Стройко. Турбазу на самом берегу Ладожского озера. Там к их приезду подготовились на славу. Директор базы встречала их, с порога предлагая кофе, чай и пирожки. Маша оставилась у крыльца и в восхищении оглянулась вокруг. Неудивительно, что в этот пансионат их клиенты возвращались снова и снова. Само здание — старый отремонтированный особняк, тоже финской постройки, каменный, построенны навека. Его, Маша знала, Стройко купил совсем за бесценок еще в девяностые, и привел в порядок. Теперь, раз в год, св несезон, пансионат закрывался на две недели на профилактику: обновляли стены, добавляли современных деталей в интерьер, проверяли трубы, как водопроводные, так и печные. Это был единственный объект, за которым Петр Иванович берег, как зеницу ока. Маша знала, что он и сам туда сбегает на выходные время от времени.
Екатерина Андреевна, статная женщина лет пятидесяти, возглавлявшая пансионат после долгих приветствий, пригласила их для разговора в комнату отдыха. Постояльцы все разошлись, кто куда — кто на снегоходах кататься, кто на лыжах, а кто-то просто прогуляться по таинственному карельскому лесу, поэтому помещние было в их полном расположении.
Управляющая закрыла двери и села на кресло около камина, как настоящая хозяйка. Скворцова расположилась к кресле рядом, Стройко с Александрой сели на диване напротив. За окном упала уже тяжелая карельская ночь, за тучами поблескивал полумесяц. Камин трещал за спиной у Маши и впервые за день она поучувстовала себя по-настоящему уютно. Она откинулась на мягкую спинку кресла и оглянулась вокруг. Витражное стекло зелено-желтого цвета предавало комнате неясное свечение, от которого обстановка в комнате казалась сказочной. Вместо настольных ламп в гостевой использовали свечи, как и полтора века назад, когда дом был построен. Скворцова закрыла на секунду глаза. Вот бы подремать в этом кресле, обволакивающим тело со всех сторон. С усилием она заставила себя выпрямиться. Выспится дома, сейчас еще последний рывок.
Екатерина Андреевна мягко откашлялась.
— Петр Иванович, мы рады, что вы к нам, так сказать, с официальным визитом прибыли, — управляющая сложила руки на коленях в замок и внимательно посмотрела на Стройко. Сидела она статно и была похожа, скорее на владелицу, чем наемного рабочего. Строгая прическа придавала ей вид еще более взыскательный, и казалось, что это она вызвала Стройко на встречу, а не он приехал с ревизией.
— Екатерина Андреевна, что ж вы так официально, — усмехнулся Стройко, — мы с вами уже давно не чужие люди. Рассказывайте, что тут у вас и как.
— У нас все так, как и у всех. Бронирования уже как на год вперед, еле-еле удалось нашу ремонтную неделю вставить. Уже сфомировался свой костяк клиентов, мы им, конечно, всегда и специальные предложения даем, даже подарки к их приезду готовим. Рейтинг у нас по региону самый высокий.
— Ну вот и хорошо, а в чем проблема-то? Проблема, как я понимаю, есть? — Стройко поднял брови, сложил руки в замок и чуть наклонился вперед в кресле. Ему, поняла Скворцова, неуютно стало в позиции гостя в собственном пансионе, и этим хотел перетянуть переговорную силу на себя. Однако, Екатерина Андреевна оказалась не из робких. Заметив движение Петра Ивановича, она откинулась на спинку кресла и властно положила руки на подлокотники. Посмотрела на него яркими глазами в глубине ровно прокрашенных ресниц.
— Проблема у нас, Петр Иванович, как и у всех. Одна и та же. Мы очень мало платим работникам. А зимой история с Леной Петровой оставила отпечаток на всех. — Стройко поморщился при упоминании горничной, которая зимой заставила всех поволноваться. Екатерина Андреевна продолжала.
— Город у нас маленький, Лену многие знают. Она, естественно, не утаила, что вы от нее просто напросто откупились. И многие хотят шантажом получить свой куш, раз уж честным трудом не получается.
Стройко поморщился. Маша навострила уши. Разговор принимал совсем не мирный оборот.
— Екатерина Андреевна, я плачу ровно столько, сколько могу. Те, кому не нравится, вольны выметаться и искать работу в другом месте. Я новых сотрудников мигом найду, полы подметать много ума не надо. Вон даже Скворцову, — он кивнул в сторону Маши, — отправлю к вам в долгую командировку, — будет и убирать, и новых работников искать.
Мария хотела было возразить, но вовремя осеклась. Настоящей власти над ней Стройко не имеет, как бы ему и не хотелось. Сова никогда не позволит, чтобы она время свое драгоценное на такое тратила. Или позволит?
— Петр Иванович, — неожиданно твердо ответила управляющая. Надо же, не стушевалась перед напором, — мы с вами уже давно вместе работает, поэтому я вам по-дружески скажу. Нашими, то есть вашими объктами заинтересовался некий господин Верховодцев, московский бизнесмен. Но это он сейчас — столичный делец. А вырос-то он тут, в Сортавала, и с нашим мэром за одной партой сидел, да и с другими властьимущими на короткой ноге. Понимаете, к чему я клоню? — Екатерина Андреевна вопросительно наклонила голову набок и насмешливо, как Скворцовой показалось, смотрела на Стройко.
Тот мрачно кивнул.
— Понимаете, что вы хоть и давно известный человек у нас в округе, но если Верховодцев на самом деле, — с нажимом продолжала женщина, — на самом деле захочет объекты себе получить, вас уберут, так или иначе. Но если вот работники будут довольны, то и управляющие тоже. То есть мы, теоретически, можем за вас словечко замолвить. Я ведь нашего мэра тоже знаю давно — мой брат с ним рыбу удить ходил, еще когда деревья были большими. А можем и не замолвить. Выбор за вами.
Петр Иванович сосредоточенно смотрел на пол. Александра поняла, что разговор идет серьезный, и перестала нетерпеливо стучать по столику маленькими пальчиками. Маша тоже притихла — ждала реакции Стройко. Клиент держал долгую паузу.
— Петр Иванович, решение нелегкое и небыстрое, и я вас торопить не буду. Однако гости наши уже скоро со своих прогулок возвращаться будут. Стемнело. Не будем омрачать им отдых. Люди сюда расслабиться приезжают, забыть о деловых вопросах. — сказав это, она поднялась с кресла и открыла двери в гостевую, давая понять, что аудиенция закончена.
Маша не могла поверить своим глазам, Стройко, казалось, тоже. Где это видано! Управляющая выставляет его с его же объекта. Еле сдерживаясь, Петр Иванович, взял дубленку и направился к выходу, не говоря ни слова. Александра засеменила рядом, Скворцова кинулась им вслед.
В машине клиент разразился такой тирадой, от которой у Маши, которая сама общалась с ремонтниками своей ипотечной квартиры, уши свернулись в трубочку и словно ушли внутрь головы. Александра сидела, вжав голову в плечи, — таким своего возлюбленного она не видела еще никогда. Он же с каждым предложением распалялся все больше и больше. Мария всерьез начала бояться, что от гнева можно легко потерять управление машиной. Оказаться зимой в кювете ей не хотелось, поэтому она изо всех сил пыталась поймать взгляд Александры, которая усиленно отворачивалась к окну.
— Петр Иванович, Петр, — решилась прервать гневную тираду Маша, — ведь еще ничего не решено. Мы с вами еще все можем решить, улучшить. Можем даже Андрей Степаныча нашего дернуть, как только он от больницы очухается. — Скворцова тараторила, ей хотелось как-то сиюминутно уладить ситуацию.
— Маша, Машентка! Хватить гоношить. Я этого Верховодцева знаю, вернее, про него знаю, — Петр Иванович ответил уже спокойнее. В зеркале Маша отметила, что взгляд его стал спокойнее и сосредоточенее. — Он в Питере уже половину скупил у других купил. Я ему сам тоже через посредников дачу продал в Сестрорецке. А теперь вот оно что. Замахнулся на все мои объекты. На своей исторической Родине. Я не знал, что он с мэром близко знаком, да и мэр вчера ни словом не обмолвился. Стервец! — с чувством сказал Стройко. К кому это относилось, Мария уточнять не стала.
— Петечка, — подала голос Александра, — может тебе эти объекты продать, пока непоздно. И купить в Сочи или хоть Краснодаре. В эту тьму таракань нормальные люди ни за что не поедут. Тут даже ци-ви-ли-за-ции, — это слово девушка произнесла по слогам и шепотом, чтобы Маша на заднем сидении не услышала, — нет. Вон даже телефон толком не работает.
— Саша, ты-то не лезь, не до тебя сейчас, — осадил девушку Стройко. — Ты еще маленькая, не понимаешь, что сегодня через Екатерину нашу, свет, Александровну, Верховодцев сообщение мне передал. Посторонись мол, приятель, не то хуже будет.
— Убьет он тебя что ли? — испуганно округлила глаза Александра. У Скворцовой внутри все похолодело.
— Ну убить, может, и не убьет. Но уберет. Одного дяденьку он с мальчиками сфотографировал и все. Теперь никто и знать не знает, где этот дяденька. Наши патриархальные больше с ним дела иметь не хотят. А был же большой человек.
— Скажешь тоже, — фыркнула Саша, — тебя же с мальчиками никак не сфотографируешь.
— Сашенька, говорю тебе, ты маленькая еще. Всего не знаешь, и слава Богу, — Петр Иванович с любовью посмотрел на девушку. Он заметно успокоился, но лицом остался тревожным. Тягостные думы завладели его сознанием.
Маша задумалась. Ситуация вырисовывалась непростая. Нужно срочно позвонить Сове и доложить ему обстановку. Если случится так, что Стройко так или иначе останется без объектов в Сортавала, их «Фантазия» лишится главного проекта. Навряд ли Верховодцев вместе с пансионатами в нагрузку возьмет и их. У него наверняка свои есть люди. Значит, будут они сидеть с девочками без работы, Сова будет злиться, так и до увольнения недалеко. Необходимо было что-то придумать.
В гостиницу вернулись в молчании. Скворцова размышляла над судьбой агентства и своей собственной, Стройко — о том, как перехитрить Верховодцева, не испорти с ним отношений, Александра — как быстрее сменить ставшего неудачливым Петра Ивановича на более совершенную модель помоложе.
— Тебя тут только не хватало, — выдохнул Петр Иванович, едва открыв дверь в фойе отеля.
Мария перехватила его взгляд, устремленный на аккуратную женщину лет пятидесяти. Выглядела она чрезвычайно опрятно, словно сошла со страниц журнала «Домашний Очаг». Густые волосы филигранным пажом обрамляли чуть увядшее, но все еще красивое лицо. Макияж умело подчеркивал голубые глаза и точеные скулы посетительницы. Одежда подобрана со вкусом: бежевый дорожный костюм без единого пятнышка легкий бирюзовый пуховик, небрежно накинутый на плечи, образ завершали модные сапожки-дутики. Скворцовой вдруг стало стыдно стало за свой внешний вид: ее собственные джинсы были заляпаны грязью по колено, свитер теплый, но в катышках, а куртка после каждого снегопада приобретала все более жалкий вид. Однако она заметила, Стройко смотрел на женщину с досадой, а Александра — с презрением.
— Петя, вот ты где. А я решила тебе сюрприз сделать, — женщина потянулась обнять Петра Ивановича, но он ловко увернулся от объятий. — А мне говорят, тебя нет, но вот же ты, — засмеялась незнакомка.
— Кикимора зачем сюда явилась, — прошипела Александра за Машиной спиной. Скворцова сообразила, что женщина — это никто иной, как госпожа Стройко.
Петр Иванович молчал и буравил глазами свою жену. Та, казалось, не обращала на это никакого внимания и продолжала.
— А ты вот тут. Да я посмотрю и не один.
— Я — Мария Скворцова, из агентства «Фантазия». Петр Иванович — наш клиент, — бодро отрапортовала Скворцова, чтобы разрядить обстановку. Однако женщина смотрела мимо Маши. В упор она разгладывала стоящую за ее спиной Александру.
— Люда, ты зачем сюда приехала? Я же сказал, что вернусь через несколько дней, — почти жалостиво произнес Петр Иванович.
— А я затем приехала, Петя, что ты мой муж. Венчаный. И только смерть разлучит нас. А не какая-то шавка, — Людмила метнула гневный взгляд в сторону Саши.
— Значит так, я с тобой по праву в одном номере жить буду. А эта, — она свысока посмотрела на свою конкурентку, — пусть живет, где хочет.
Скворцова вернулась домой. Она выскользнула из гостиницы сразу, как смогла. Быть свидетелем чужой драмы ей не хотелось, а драма начала разыгрываться нешуточная. Обе женщины каким-то нелепым образом хотели каждая остаться единственной для Стройко, который выглядел вдойне несчастным. Мужчину можно было бы и пожалеть, в один день и бизнес оказался под угрозой, и две дамы сердца — бывшая и нынешняя — захотели окончательно застолбить за собой место в его жизни. Мария, однако, ничего кроме пренебрежения к Петру Ивановичу больше не испытывала. «Сам постелил себе, теперь и спи», — подумала она.
Дома было шумно и вкусно пахло. Мама хлопотала на кухне, где ей услужливо помогал Семен Алексеевич. Тетя Тоней с Софьей оживленно беседовали на диване. На фоне работал телевизор, но никто его не смотрел. В квартире царила почти праздничная, легкая атмосфера. Мама заметила Машу и широко улыбнулась. Семен Алексеевич смутился. Вид у него был чрезвычайно домашний — мама выдала ему фартук, в руках была нож, которым он старательно рубил приятно пахнущую зелень. Скворцова повела носом — похоже, на ужин будет уха. Аромат бульона щекотал ноздри и приглашал за стол.
Маша не успела раздеться, как телефон из сумки подал сигнал сообщения. Стройко в приказном порядке велел ей явиться в Ратушу к 21.00. Скворцова разочарованно посмотрела на часы, время пол-восьмого. Черт его дернул так поздно назначать встречу? Видимо, перспектива коротать вечер в компании жены и любовницы казалась Петру Ивановичу совершенно невыносимой. Да и некий господин Верховодцев наступал на пятки. Нужно было ковать железо, пока горячо!
Девушка разочарованно опустила плечи. Мечты о спокойном вечере можно оставить. Нужно позвонить Хелене, наскоро перекусить и мчаться на встречу. Быстро кивнув всем домашним, она закрылась в спальне и набрала подругу по видеосвязи. Хелена ответила тут же, и Маша в маленьком экране телефона увидела яркие рыжие волосы своей подруги и немало удивилась, в прошлый раз прическа отдавала розовыми тонами. Хелена была совершенно уникальным работником архива в Мариехамне, столице Аландских островов: вместро строгих юбок носила кожаные шорты даже зимой, вместо рубашек — свободные кофты. При этом о ее профессионализме ходили легенды. Маша знала, что до пандемии Хелена почти каждый месяц ездила в разные архивы Финляндии и Скандинавских стран помогать коллегам усовершенствовать процесс. Сейчас, конечно, она консультировала больше онлайн, но и ее дистанционные вебинары были так популярны, что иной раз ей было сложно найти время, чтобы поговорить с приятельницей из России.
Хелена задорно улыбнулась.
— Ну что, спасительница? Что твой заказчик, стоит Ратушка на месте? — спросила она на шведском. — Ха-ра-шо, — уже на русском прибавила Хелена. С октября прошлого года она решила заниматься русским и делала маленькие, но успехи.
Маша сокрушенно покачала головой и вкратце рассказала ей подруге события прошедшего дня.
— И ты представляешь, — прибавила она в конце, — мне еще тащиться с ним на встречу на ночь глядя. Видимо, его сердечные подруги измотали его вконец, что он только и хочет сбежать от них подальше.
Хелена хохотнула.
— Ну, подруга, у тебя и клиент! Смотри, как бы он тебя третьей в гарем свой не позвал.
Маша отмахнулась. Вступать в неравный бой за Стройко она точно не собиралась.
— А как там Андерс? — как будто ненароком спросила Скворцова. Хелена по другую сторону экрана улыбнулась. Она знала, что Андерс Берг, полицейский и, по совместительству, ее бываший одноклассник, нравится Марие.
— А Андерс в порядке, работает. Иногда только появляется в обществе выпить пару пива, один. — Факт, что полицейский был один, она прибавила специально — поняла, что скрывалось за невинным Машиным вопросом.
Скворцова глянула на часы. Cтрелка почти дошла до половины девятого, она и не заметила, что проболтала с Хеленой почти час. Время пронеслось незаметно, но сам разговор вышел очень толковый. Вместе они разработали план, который поможет Стройко открыть свой бизнес, прослыть благодетелем Сортавала и тем самым поставить Верховодцева на место. Мария без стеснения думала, что план был гениальный. Главное, чтобы Стройко в него так же сильно поверил.
Девушки попрощались. Маша вышла из спальни в гостиную, где уже приветливо был накрыт стол. Она с сожалением поплелась в прихожую.
— Мамуль, ты мне ухи оставь, я поем, когда приду. Стройко мой вызывает меня в Ратушу. Помнишь, где библиотека раньше была? — краем глаза Мария заметила, что мама ей утвердительно кивнула. — И ты представляешь, он Ратушу хочет снести — старое, говорит, здание. И на месте этом, соответственно, построить свой новый спа отель.
— Ну как же можно-то? — всплеснула руками Анна Ивановна. Ответа дочери она уже не услышала. Мария спешно накинула пуховик и вышла за дверь.