Второй спутник господина Альберико оказался баронским ловчим по имени Модесто. Надо же, как роскошно живут провинциальные бароны — ладно грум, но собственные ловчие! Небось, и охотничьи собаки где-то имеются, и соколятня… Да и замок в нынешние времена — имущество дорогое, сложное в содержании. Даже королевская семья вынуждена была ещё в прошлом столетии раздарить свои замки придворным побогаче, иначе выходило сплошное разорение казне…
Модесто было лет тридцать пять, но молодого командира Освободительной армии он никак не обидел и ни вслух, ни иным образом не выказал презрения к юному возрасту или к неопытности. Командир — значит, командует как надо, не его дело возражать. Вообще Орсо понравилось его сдержанное достоинство без пренебрежения другими людьми. Он знал себе цену, но и прочих не обесценивал. Баронского сынка ловчий явно не любил, причём не за какие-то личные недостатки, а за беспредельное высокомерие. В бароне это свойство натуры (видимо, наследственное) ещё как-то подкреплялось силой личности и умом, но сын в этом смысле пошёл не в папу. Скупые, но точные объяснения ловчего показали, что господин Альберико спесив, трусоват, но уверен, что весь мир должен склоняться перед ним просто потому, что он оказывает ему честь своим бытием. Рассказ Модесто подтверждал сведения Бруно, но Орсо больше заинтересовал сам ловчий. Низкопоклонства и раболепия в нём не было совершенно, да он и не считал себя слугой: в замке он не жил, снимал домик в соседней деревне и не стеснялся показывать барону, что настоящий знаток своего дела умеет себя ценить и не станет по-лакейски лизать чужую задницу. Работа у барона для Модесто была не не оказанной ему высокой милостью, а просто работой, достойной его искусства. Из-за этого между ним и бароном, как понял Орсо, постоянно тлел скрытый конфликт, но старший Джустино любил охоту, поэтому ловчего не выгонял.
Когда айсизцы вошли в Кобальскую область, барон был в отъезде в Кобалье. Он послал в замок письмо, где приказал всем домочадцам собираться и уезжать, и даже распорядился, куда именно — в Поллену. Но письмо до замка не добралось — айсизцы оказались быстрее, чем баронский курьер. Быть может, он попросту испугался ехать туда, где уже были враги, выбросил пакет в канаву и укрылся где и как умел. Так и вышло, что баронский сын и те слуги, что жили при доме, не выполнили его приказа. Поняв, что даже в Поллену уже не успеть, молодой господин Альберико приказал слугам запереть все подвалы и кладовые, а сам с грумом и ловчим тайком выехал из замка в горы.
— А слуги? — уточнил Орсо.
— Остались там, — махнул рукой Модесто. — Сейчас там, говорят, целый полк на постое — все запасы изведут, а со слуг господа потом шкуру спустят…
— А что же слуги-то не разбежались?
— Боятся, — пожал плечами ловчий. — Айсизцы придут и уйдут, а бароны останутся!
— Но вам-то Альберико приказать не мог, зачем вы поехали с ним?
— Пожалел дурака, — коротко объяснил Модесто. — Будет метаться без толку — пристрелят ни за грош…
Ловчему командир Освободительной армии сразу предложил вступить в её ряды, и он согласился без рисовки и сомнений. Стрелок он был лучше многих, прекрасно знал местность от замка до самого Карррело, умел чертить планы и кроки, уверенно ездил верхом. Орсо назначил его пока в конную разведку в батальон Нелло, а командиру разведывательного эскадрона поручил присмотреться к новому бойцу и, если он покажет себя хорошо, дать должность повыше.
Для следующего шага нужна помощь Минноны. Вот и настала пора для разговора — исключительно вовремя, после бессонной ночи, с перспективой сегодня же начинать атаку на город… Сам себе враг — затянул время, а когда припекло и нужна поддержка — сразу вспомнил, что Миннона ещё так и не узнала от него об истинном положении, в которое он вовлёк армию! Расплачивайся теперь головной болью, а поспать после такого напряжения не удастся — уже перейдён тот порог, когда усталое тело падает и засыпает на месте, теперь сам по себе не уснёшь — нервы растрёпаны, сбито всякое подобие ощущения времени, будешь шататься, как красноглазый бес из внешней тьмы, и выпрашивать у санитаров успокоительных капель, а то и вовсе глоток неразведённого рома…
Время у Минноны нашлось. Нашлось и терпение выслушать поневоле сбивчивый рассказ об истории «братьев», о записке кобальских зиналов, которые ещё зимой знали о невероятных железных машинах, о подозрения насчёт смерти старого короля, об охоте на «брата Родджио» и об измене среди офицеров Саттины… Орсо на ходу прикидывал, что стоит говорить Минноне, а что не стоит: не потому, что так уже сильно хотел что-то скрыть, но чтобы не усложнять для неё и без того перевернувшуюся вверх дном картину мира. Родольфо он рассказал всё, кроме своих личных дел; но Родольфо сам будет определять своё место в изменившемся мире, он мужчина, он обучен этому, что бы ни думала на сей счёт его семья. Миннона женщина, и сможет ли она сама найти свой путь, неясно, пока она не попробует. И это он, Орсо, выбивает у неё из-под ног привычную почву. Не только он, конечно, ведь не он расплодил изменников и позволил убить короля… но его вклад будет, если вдуматься, не меньшим. Просто то, что он делает, падает на другую чашу весов.
Рассказ занял четверть часа, и только раз на глазах Минноны блеснули слёзы. Но к концу изрядно путаной повести она была уже спокойна и собрана. Девменская гордость победила всё.
— Было бы хорошо узнать всё это раньше, — с мягком упрёком сказала она, когда Орсо умолк.
— Я не нашёл возможности… я виноват, а вы правы, простите меня, — Орсо опустил голову. — Но говорить о подобном второпях…
— Конечно… я не виню вас, не через дырку же в заборе рассказывать такие вещи, — улыбнулась Миннона и легко, мимолётно пожала ему руку. Нет, эта больше не заплачет. Орсо невольно вспомнилась королева Мария. Одна кровь, одна традиция. В старину девменские жёны редко проводили с мужьями больше нескольких дней подряд, и часто это были самые первые дни после свадьбы, а потом поход, месяцы ожидания и слишком часто — сразу похороны… Дети девменских дворян сплошь и рядом росли без отцов, но в окружении легенд о них. Как Миннона и Рудена, дочери погибшего в море барона.
— Вы поможете мне? — Орсо посмотрел ей в лицо: эта не будет лукавить и лгать. Вообще она первая (кроме Ады!) женщина в его взрослой жизни, которой он может смотреть прямо в глаза, не краснея и не тушуясь. Её взгляд спокоен и глубок, в нём всегда затаённая мысль, но угадать её невозможно…
— Вы хотите, чтобы народ Андзолы взялся за оружие и покарал предателей, — задумчиво произнесла Миннона. Но ведь вы понимаете, что на этом дело не остановится!
— Да, понимаю. Придётся изменить лицо всей Андзолы, да и не только. Сын короля Джакомо или втравил нас в войну сознательно, или, скорее всего, дал это сделать силам, против которых не выступил ни он, ни его окружение.
— Скажите, вы же… вы не считаете, что он мог сам быть причастен к…
— К смерти Его величества? Нет, не считаю. Думаю, его использовали, а теперь, когда ему некуда деться, наверняка он вынужден поддерживать их планы.
— Но ведь пока что он наш король, — задумчиво сказала Миннона. — Разве мы не должны подчиниться? А то, что вы планируете, — это мятеж…
— Не мятеж, а рокош, — возразил Орсо. — Мы не рабы, мы служим короне и стране на определённых условиях. Король нарушил эти условия, отдав нас и страну в чужую волю, а эта воля руками таких, как «брат» Мауро, уничтожает андзольскую аристократию. Нас с вами. Если бы это делал хотя бы король своей волей, с ним было бы о чём говорить, но это…
— С этим я согласна, — строго кивнула Миннона. — Это против чести. — И, помолчав, добавила:
— Я помогу вам. Корону Андзолы не должны пятнать нечистые руки. Пусть лучше она ляжет на бархатную подушку в музее, как корона владык Айсизи, но останется чиста. Да упокоит Творец в радости душу Джакомо Третьего, — Миннона коснулась золочёной звёздочки, висящей на шее на шёлковом шнурке. И тут Орсо вспомнил кое-что. Вот что ему нужно будет сейчас, для того разговора, который придётся вести с этим баронским отпрыском!
— Миннона, — он снова посмотрел в строгое и решительное лицо девушки, — вам ещё кое-что нужно знать о нашем положении… — И, уловив взгляд Минноны, брошенный в сторону штабной хижины, добавил:
— Родольфо знает.
Пришёл черёд разговаривать с самим владетельным Альберико. Что это за птица, Орсо уже представлял, для этого и нужна была предварительная разведка: если всё пойдёт примерно так, как ему нужно, то ему (и не только ему) не раз ещё придётся вести подобные разговоры с аристократами всех мастей, и здесь ошибаться нежелательно…
На разговор он пригласил Миннону и Родольфо — пока что они были единственными аристократами во всей Освободительной армии (разве что кто-нибудь вступил в неё инкогнито… хотя вряд ли). Нелло пришлось объяснить, что перед баронским сынком нужно будет распустить хвост, а человека незнатного, хоть и высокого положения, он просто не примет в расчёт. Нелло согласился, что говорить ему с Альберико пока не о чем, и с явным облегчением унёсся заниматься делом; командная должность его не то чтобы тяготила — нет, он честно делал свою работу, но от официальных встреч и бесед старался держаться подальше. Командуя батальоном, в душе он оставался сержантом. Да и расшаркиваться с баронскими отпрысками его жизнь как-то не научила, лучше уж без него!
Альберико, хотя его накормили, дали умыться и даже немного вздремнуть, был разъярён и встрёпан, как бойцовый петух. На конвойных смотрел как на своих личных врагов, партизанских командиров пытался вообще не удостоить взглядом, но безуспешно: очень уж не ожидал увидеть здесь даму. Впрочем, из-за простого платья Минноны (её собственное, господское, не пережило лагеря) баронский сын тут же записал её в крестьянки, то есть, в его понимании, в прислугу, и, усевшись без приглашения, коротко кивнул в сторону девушки:
— Вина! Или что тут у вас пьют.
Орсо к такому повороту дела был готов и друзей заранее предупредил: баронское дитя будет вредничать и капризничать — возможно, придётся отшлёпать. Жестом он показал конвою на задержанного — дюжие ребята рывком подняли Альберико на ноги, а Орсо подвинул Минноне стул.
— Пустите меня! Мужланы! Как вы смеете! Да знаете ли вы… — баронский сын кипел от возмущения и пытался вырваться из рук бойцов, но сложением и умением не вышел.
Орсо подождал, пока Альберико прервёт свои вопли, чтобы набрать воздуха, и тихо, не напрягая голоса, произнёс:
— Господин Джустино, вы задержаны патрулём Освободительной армии. Здесь война, и порядки действуют военные. Кому и что здесь позволено, решаю я. Я командир этой армии, моя фамилия Травенари. Это мой начальник штаба господин Треппи, а это главный интендант армии госпожа Костицци.
Альберико захлопал глазами, не зная, что сказать. Орсо продолжал по-прежнему тихо:
— Если вы будете вести себя спокойно, вас отпустят, если нет — отправитесь обратно в сарай. Время у меня есть, разговор с вами совершенно не к спеху. Опустите, — кивнул он охранникам, и баронского сына снова поставили на пол. — Свободны! — Конвойные вышли, Альберико снова поискал, на что сесть, но не нашёл.
— Что вы… как вы… — снова забормотал он, но боевой настрой был уже потерян. — Вы на моей земле, и я требую…
— Вы ошиблись адресом — мы не на вашей земле. Деревня Лонтана никогда не была владением семьи Джустино. Но вот замок Джустино — это ваши земли, а вы оставили их врагу. Бросили вверенный вам замок и сбежали, даже не взорвав пороховые склады! — Орсо понемногу переходил на более угрожающий тон, хотя делать это было непросто — очень уж ярко менялись выражения на лице Альберико, и не улыбнуться этой смене погоды было непросто.
— Да как вы смеете! Кто вы вообще такие! — кричать баронский сын перестал, но возмущения в голосе не убавилось. — Проклятая чернь, бунтовщики! Отец быстро напомнит вам, где ваше…
— Вашему отцу ещё предстоит объясниться, где его носило, когда вся страна готовилась к войне, — грозно прервал его Родольфо. Голос у него был сильнее и ниже, чем у Орсо, и Альберико невольно отодвинулся подальше от этой новой угрозы. — Вы сами под подозрением в измене, вы это понимаете?
— Позвольте, позвольте, — мягко вступил Орсо, как бы приходя на помощь пленному. Тактике «злой жандарм и добрый жандарм» его обучал полковник Тоцци ещё для того, столичного дела. — Возможно, господин Альберико просто не осознал, кто перед ним. А когда осознает, то, несомненно, будет лучше ориентироваться в обстановке, не правда ли? — Родольфо величественно кивнул, и Орсо продолжил:
— Господин Треппи — сын полковника Треппи из пограничной стражи Саттины, госпожа Костицци — дочь барона Костицци.
— Ну хорошо, а вы-то кто такой? — взвился баронский сын. — Что-то я не припоминаю вашей фамилии среди благородных семейств Андзолы!
Собака ты надменная, подумал про себя Орсо и сразу переменил выражение лица с приветливого на суровое:
— Если бы вы не были пленным, мы с вами, любезнейший, прогулялись бы в этом чудесном лесу в компании двух надёжных друзей, — холодно заметил он. — Но у меня есть дела более срочные. Я сын Ады Анлих, внук Его величества Джакомо. Третьего. — Эта небольшая пауза должна была показать тому, кто понимает, что нынешнего Джакомо Орсо за короля не держит.
Баронский сын замолчал. Тишина длилась так долго, что Миннона беспокойно глянула на друзей — не заболел ли внезапно господин пленный?
— А… я… вы… о-о, простите, простите мне мою… я же не знал… — полилось из баронского сына; Орсо сочувственно слушал это бульканье и кивал:
— Оставим это, у нас есть дела более срочные. Речь о вашем замке, господин Альберико.
— А… что?! Что с замком? — очнулся наследник.
Орсо картинно поднял брови:
— В каком смысле «что»? Он в руках врага! Почему вы, уходя, не взорвали пороховой погреб?
— У нас… нет… нет порохового… — вновь забулькал Альберико и растерянно огляделся: он никак не могу угадать, какого поведения ждут от него эти странные люди — аристократы в крестьянском платье, занятые каким-то большим и важным делом, намного более важным — представьте себе! — чем его, Альберико, судьба…
— Так вы были не готовы к войне? — холодно уточнил Родольфо; получилось очень грозно. Орсо подумалось, что, будь он на месте баронского сынка, он бы уже готов был удавиться со стыда! Альберико, видно, тоже ощутил укор совести:
— Это мой отец, он… он не думал…
— Ваш отец будет сам отвечать за свои действия… вернее, бездействие, — успокоил Орсо. — Сейчас речь о вас. Ваше положение крайне неприятно: вы аристократ, в отсутствие отца хозяин замка, и оставили его врагу…
— Я не оставлял врагу! — возопил доведённый до отчаяния наследник. — Я же не знал!..
— Как бы то ни было, — Орсо как бы с мягким упрёком покачал головой, — теперь там укреплённая позиция айсизцев. И что прикажете с этим делать?
— Я… я не знаю… — Альберико окончательно пал духом и смотрел на грозных пленителей, как школьник, забывший дома букварь, смотрит на грозного педеля.
— В отсутствие отца вы отвечаете за это положение перед страной. Вы владетель Джустино, вы андзольский аристократ. Если ваша честь вам дорога, у вас единственны путь…
Альберико задрожал, а Орсо мысленно поздравил себя: первый, на ком опробован новый язык, всё понял, осознал и готов.
— Взяться за оружие и отбить ваши земли у противника! Вместе с Освободительной армией.
Баронский сын с усилием сглотнул — воевать ему не хотелось. Ещё бы, а кому хочется? Но сомнения в нём ещё бродили остатки спеси тянули за язык:
— Но почему я должен… в эту вашу армию… Ведь есть королевское войско!
— Где же оно? — прищурился Родольфо. — Быть может, вы видели здесь регулярные андзольские части? На случай, если вам сие неизвестно, они блокированы в Кобалье, а Кобалья заперта ещё и с моря. Какой-нибудь месяц — и гавань падёт. А мы действуем свободно — нас не запрёшь и не блокируешь, мы повсюду! — Тут начальник штаба, полный оптимизма, несколько приукрасил обстановку, но Орсо это мысленно одобрил. Этот щенок барона не должен испытывать и тени сомнения в грозной силе армии!
— Итак, вы готовы? — обратился он к Альберико таким тоном, словно всё было уже решено и нужно было лишь формальное согласие.
— Я… ну… конечно, но…
— Да или нет, господин Джустино? — поторопила его Миннона. Это был последний удар под дых: сказать «нет, увольте!» при даме баронский отпрыск не смог.
— Я… го… готов, — выдохнул он и побледнел лицом, будто приготовится съесть живую крысу без соуса.
— Что ж, лучшего и желать нельзя, — обрадовался Орсо. — У вас есть военная подготовка?
— Э… н-нет…
— Жаль, — но это мелкое обстоятельство командира Освободительной армии не слишком опечалило. — После присяги вы будете зачислены в роту командира Саккони. Оружие у вас своё, этого пока достаточно.
Тут гордость баронского наследника снова взбрыкнула:
— Как это зачислен? Разве я не командую?!
Вы только что сказали, что не имеете военной подготовки, — полувопросительным тоном уточнил Родольфо. — Как же вы будете командовать?
— Но ведь я аристократ…
— Когда понадобятся королевские пажи, уверяю, мы об этом не забудем, — едко заметил Орсо. — А здесь нужны бойцы. Пока отдохните, вас проводят в казарму, позже принесёте присягу и получите снаряжение. — Орсо выглянул за дверь, вызвал конвойных:
— Проводить в казарму. — И, когда Альберико вышел, тихонько добавил одному из бойцов:
— И приглядите за ним пока, чтобы не дурил.
— Сделаем!
Когда в домике остались лишь трое командиров, Орсо заметил задумчиво:
— И вот, друзья, настал момент, о котором я забыл. Нам нужен текст присяги.
— И знамя, — добавила Миннона. — Налёты на разъезды можно проводить тайно, но когда мы пойдём на Поллену…
— Верно, про знамя я тоже забыл…
— Долго ли? — Родольфо пожал плечами. — Убрать с андзольского флага корону…
— Мы не только армия Андзолы. Мы больше. Флаги наших стран здесь не подойдут — совсем не тот смысл!
Родольфо задумался.
— Флаги наших стран использовать нельзя, но можно хотя бы известны цвета брать? Смотри: у всех стран флаги в два, иногда в три цвета — так положено, правила геральдики. Но мы-то хотим не флаг страны! Нам эти правила не писаны!
— Так-так! В чём идея?
— Нам нужен одноцветный флаг. Его точно ни с чем не перепутаешь, и видно будет издалека.
— Если цвет яркий, — уточнила Миннона.
— А зачем нам неяркий цвет? Белый нельзя, это карантинный знак… Чёрный — вот его плохо видно, жёлтый — как-то неоднозначно…
— Красный, — сказал Орсо. — Ада упоминала красный флаг. Эти — наши враги-пришельцы, я вам рассказывал, — его боятся.
— Назло традиции? — улыбнулась Миннона.
— И с тайным посланием тем, кто слишком много знает, — добавил Орсо. — Возможно, они ещё не поняли, что здесь их действия — уже не тайна, так пусть задумаются…
— Ну вот, половину проблемы решили, — Родольфо довольно потёр ладони. — А с присягой можно немного подождать, до обеда — уж точно.