ДЕВЯТЬ МЕСЯЦЕВ НАЗАД (ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ)
Все три недели, что я живу у нее, Мейси задает жару: никакого телефона, никакого компьютера, ничего, пока я не начну разговаривать с мозгоправом, которого она ко мне присылает, пока не начну следовать ее расписанию, пока наконец не признаю существование проблемы.
Единственное указание, которому я повинуюсь, это занятия йогой с Питом. Пит хороший парень, он мне нравится. Он тихий; он не пристает ко мне с вопросами, просто помогает с позами, которые сам же и показывает. В первую неделю я услышала его разговор со своим старым физиотерапевтом. На следующий день он кладет коврик-циновку мне на кровать со словами: «Встретимся в студии на заднем дворе». Бамбуковое покрытие полов приятно холодило ноги, а в воздухе витал запах корицы от аромапалочек, напоминающий Рождество.
Ни за что не признаюсь Мейси, но мне нравится такое утреннее времяпрепровождение. После стольких лет притупления чувств всем, что под руку попадется, непривычно сосредотачиваться на чем-то позитивном, связанным с моим телом. Обращать внимание на дыхание и то, как растягиваются мышцы, отпускать мысли, отталкивать их, чтобы почувствовать — прочувствовать воздух, и движения, и то, что я могу согнуть больную ногу и хоть раз пошевелить ею так, как хочу сама.
Иногда я осекаюсь. Иногда нога или спина побеждают.
Но иногда я могу проделать все приветствие Солнцу[1] без единой ошибки или колебания, и так приятно ощущать контроль, силу в себе, что слезы сами текут по лицу, а внутри разрастается нечто похожее на облегчение.
Пит всегда молчит насчет слез. Когда я заканчиваю, мы сворачиваем коврики и возвращаемся в дом, где Мейси готовит завтрак. Мои щеки сухи, и я делаю вид, что ничего не было.
Но те чувства, память, они никуда не делись. Искра ждет подпитки, чтобы разгореться пламенем.
Как-то вечером, когда Мейси искала очередного идиота, попытавшегося сбежать от правосудия, Пит стучит в мою дверь. Мне разрешено держать ее закрытой, но никакого замка, что ужасно меня бесит с самого моего появления здесь.
Мейси никогда не стучится. Говорит, что я не заслужила этого.
— Входи.
Пит держит в руке конверт.
— Тебе кое-что пришло.
— Я думала, тиранша сказала — никаких контактов с внешним миром.
— Тогда не выдавай меня.
— Ты серьезно? — Поверить не могу, что он отдаст его мне. Но парень все же кладет конверт в изножье кровати и, посвистывая, шагает к выходу из комнаты.
— Пит, — окликаю я. Он оборачивается и усмехается. Передние зубы у него слегка кривоваты, а на щеках следы от акне, но зеленые глаза большие и приветливые, и я внезапно понимаю, почему Мейси смотрит на него так, словно он лучшее, что она видела в своей жизни. — Спасибо.
— Понятия не имею, о чем ты, — говорит он, широко и невинно улыбаясь.
Опускаю взгляд на письмо. Под адресом Мейси фиолетовыми чернилами написано мое имя.
Округлым почерком Мины.
Открываю конверт, едва не разорвав в спешке письмо. Разворачиваю блокнотный лист, а сердце стучит так, словно я слишком долго держала позу. Слова написаны карандашом, что очень странно, потому что, сколько я себя помню, у нее всегда был запас фиолетовых ручек.
Софи…
Я знаю, ты до сих пор злишься. Не уверена, что ты даже прочтешь это письмо. Но все же…
Поправляйся, пожалуйста. Сделай это ради меня, если не можешь ради себя.
Мина.
Провожу пальцами по месту, где написано «меня», пытаясь прощупать слово, которое она стерла. Чувствую три буквы, затененные, едва заметные завитки Н, А и С, которые стерты не до конца: сделай это ради нас.
Когда тетя Мейси возвращается домой и без стука заглядывает в мою комнату, я все еще сижу с письмом на коленях.
— Софи?
Когда я не отвечаю, она заходит и садится рядом. Я держу глаза на письме. Я не настолько сильна, чтобы смотреть на нее сейчас.
— Ты права. Я наркоманка. Я признаю свою проблему.
Мейси протяжно выдыхает, почти беззвучное облегчение.
— Хорошо, — говорит она. — А теперь посмотри мне в глаза и повтори.
Когда я не повинуюсь, она берет меня за руку и крепко сжимает ее.
— Ты справишься.
Я поверила ей. Я старалась. Теперь я следовала правилам, разговаривала с терапевтом, начала ментальный календарь, превращая дни в недели, а после и в месяцы. Я взяла себя в руки, боролась и одержала победу.
Мне хотелось стать лучше. Ради Мины. Ради самой себя. Ради того, что может ждать меня по возвращении домой.
Но вот что стоит запомнить, когда выбираешься из дыры, в которую сама же себя и загнала: чем выше поднимешься, тем больнее падать.
Комплекс упражнений, которые используются в йоге в качестве разминки.