СЕЙЧАС (ИЮНЬ)
— Понятия не имею, о чем ты, — мой голос дрожит. Я чувствую, как внутри поднимается паника: Кайл знает.
— Господи, Софи, за кого ты меня держишь? Она мне рассказала.
Живот скручивает узлом. Слюна наполняет мой рот, горячий порыв, который я не могу сдержать. Раскрыв рот, я еле успеваю метнуться к мусорным бакам, как меня начинает тошнить.
Мои волосы неуклюже собирают большие руки, пока я изрыгаю остатки завтрака. Я резко дергаюсь от него, кожа вспыхивает огнем и холодом, покрываясь мурашками. Наконец я выпрямляюсь, вытираю губы рукой, горло жжет от кислоты, в глазах стоят слезы. Он снова отступает от меня подальше, облокачивается на забор, засунув руки в карманы.
— Кайл… — начинаю я, затем замолкаю, потому что понятия не имею, что сказать. Мне ненавистно, что он в курсе. С Рейчел по-другому, безопаснее, ведь она не знала Мину.
В нос бьет запах рвоты, взывая к новому порыву, и я прижимаю к губам ладонь, судорожно вдыхая, пока он не проходит. Я отхожу от бака и опираюсь плечами о забор-сетку, отделяющий задний двор ресторана от «теля Капри». На втором уровне здания люди ходят туда-сюда к льдогенератору.
— Я так разозлился. Кричал на нее. Не имел права, но все равно кричал. Она плакала, а я… я говорил ей по-настоящему дерьмовые вещи. А на следующий день она не отвечала на мои звонки, не хотела меня выслушать, поэтому я и оставил ту записку. Просто хотел сказать, что прошу прощения. Она не ответила, а потом мне звонит Трев и говорит, что ее убили. — Он делает шаг в сторону, словно ему, как и мне, нужно пространство. — Иногда я тебя ненавижу, — заявляет Кайл. — Каждый раз, когда вижу тебя, ты меня выбешиваешь. Ты рядом, а я только и думаю о том, что она мне рассказывала, о ее взгляде… — Он судорожно выдыхает. Его кадык дергается под воротником футболки-поло. — Она словно освободилась. Словно вечность хотела признаться. А я… поступил как мерзавец. Довел ее до слез.
— Поэтому ты солгал полиции. — Это сумасшествие. Я в ярости, потому что всё это из-за него, все месяцы, что я провела взаперти в Центре. Потому что из всех людей именно ему она доверила свою — нашу — главную тайну. Потому что он рассердился, что его променяли на девчонку.
Я ударяю его, с силой бью по груди.
— Ты во всем виноват! — кричу я. — Три месяца я лечилась от зависимости, которой уже не было. Мои родители считают меня безнадежной наркоманкой и лгуньей! Все в этом городе думают, что из-за меня Мина была на Букер Поинте. Трев даже не смотрит на меня. Не говоря уже о том, что твои ложные показания полиции, вероятнее всего, помогли убийце выйти сухим из воды.
— Наркотики были, — настаивает он. — Я их не выдумал. Я слышал, что полиция нашла таблетки. Кому еще они могли бы принадлежать? Я не хотел объяснять детективу, почему так много звонил Мине в тот день, поэтому сказал, что Мина говорила, что вы вдвоем собирались на Поинт из-за сделки, а я пытался остановить ее. Думал, что это доставит тебе неприятностей.
Хочу снова ударить его, но на этот раз сдерживаюсь.
— Ага, правильно подумал. Единственная проблема — наркотики не мои. Убийца Мины подкинул их мне.
Он щурит глаза.
— Ты правда не принимала все это время?
— Хочешь, чтобы я поклялась на ее могиле? Потому что так и есть. Можем хоть прямо сейчас поехать к ней.
— Нет, — говорит он слишком быстро, и до меня доходит, что не мне одной тяжело ходить на кладбище. — Я… я верю тебе.
— О, великолепно, — огрызаюсь я. — Мне от этого намного легче. Спасибо большое.
Сейчас он как никогда напоминает слюнявого щенка. Засунув крупные лапы в карманы шорт, он кусает нижнюю губу и смотрит на свои ноги.
— Слушай, прости, что соврал… хотя я почти не считал, что вру, — говорит он. — Но ты спала с моей девушкой.
— Я не спала с ней, пока вы встречались!
— Пофиг.
— Серьезно. Посмотри на меня. — Он проводит ногой по асфальту, и я щелкаю пальцами перед его лицом, пока мы не встречаемся взглядами. — Перестань на меня злиться. Что бы она ни сказала тебе… — Я выдыхаю. Не могу думать, что она рассказала ему о себе или о нас. Всякий раз мысли ускользают из-под контроля, я теряю опору.
Девять месяцев. Три недели. Шесть дней.
Выстукиваю числа на коже запястья в ритме пульса.
— Ей нравились девушки, — заканчиваю, когда беру себя в руки. — Только девушки. Парни были лишь прикрытием. Мне жаль, но так все и было.
— Я знаю, — говорит он спокойно. — Я знаю, — повторяет он, сморщившись.
Распахивается задняя дверь ресторана.
— Кайл, — зовет мужчина в заляпанном фартуке. — Ты нам нужен.
Кайл наклоняет голову, чтобы парень не заметил, насколько он раздавлен.
— Секунду, — бормочет он. Парень кивает и возвращается внутрь.
Кайл смотрит на небо, и я даю ему время, чтобы собраться.
— Мне нужно возвращаться, — говорит он. Он вытирает щеки и откашливается, прежде чем пройти мимо меня.
— Кайл, миссис Бишоп не должна об этом узнать. — Меня бесит, как я это произношу, почти умоляя.
На его лице появляется что-то вроде сочувствия, но быстро исчезает.
— От меня она не узнает. Обещаю.
Он будет молчать ради Мины и ради себя, не ради меня, но мне все равно, пока это остается в секрете.
Свою клетку Мина построила давным-давно, возвела из веры, в которой воспитывалась. Да, она сказала Кайлу. Но она никогда не хотела, чтобы знал кто-то еще.
Пусть так и остается.