ТРИ С ПОЛОВИНОЙ ГОДА НАЗАД (ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ)
— Я и сама справлюсь, — сжимая флакон с жидким витамином Е, говорю я.
— Без обид, но твоя рука напоминает кусок сырого мяса.
Мина далеко не терпеливый или мягкий человек. Она вырывает флакон, игнорируя мои протесты. Это нормально, она всегда была властной, а я подчинялась, так что теперь я просто стягиваю халат с одного плеча, пока она устраивается на кровати.
Кусаю губу, глядя на ковер. Чувствую ее взгляд на своем плече, где металл пропорол кожу. Она, не мешкая, размазывает масло по моим шрамам с завидной решительностью.
— Эту штука пахнет как моя бабуля. — Она привстает и садится спереди.
— Лаванда, — объясняю я. — Мама нашла его в «Органик шопе» в Чико. Дай-ка сюда. — Пытаюсь забрать у нее бутылочку, но она вытягивает руку подальше от меня. — Круто. Давай, насмехайся над калекой.
— Я выведу тебя, чтобы ты перед своей матерью себя так назвала. Она головой двинется. — Мина озорно улыбается мне.
— Скорее она снова на полгода отправит меня к мозгоправу.
— Она хочет как лучше. Ту неделю, пока ты гуляла по Комаленду, она места себе не находила. Вела себя в стиле дешевых сериалов. Было очень напряжно. — Ее пальцы следуют по моему плечу, изуродованному рельефу, которым стало мое тело.
— Она продолжает вести себя так, словно все вернется в норму.
— Ну, это глупо, — соглашается Мина. — Все теперь иначе. Но это не значит, что должно быть ужасно.
— Порой я ощущаю себя ужасной, — шепчу я. — Ну, сама посмотри. — Я вытягиваю руки, и халат распахивается, являя шрам на груди, кусок плоти, который на свету еще безобразнее. — Мерзость. И не похоже, что это изменится. Пора ей уже понять.
— Ох, Соф. — Мина выдыхает почти весь воздух из своих легких. Она садится рядом со мной. — То, что с тобой произошло, ужасно. За гранью ужасного. И несправедливо и неправильно, что мы с Тревом в порядке, а ты… — Она затихает. — Но мерзость? — Она прижимает руку к моему сердцу. Ее большой палец касается края шрама. — Это не мерзко. Знаешь, что я думаю, когда это вижу?
Качаю головой.
Ее голос становится ниже. Она шепчет, эта тайна только между нами:
— Я думаю о том, какая ты сильная. Ты не переставала бороться, даже когда остановилось твое сердце. Ты вернулась.
Невысказанное «ко мне» повисает в воздухе. Мы слышим его, но ни одной не хватает храбрости произнести вслух.
— Ты никогда… ты же никогда не желала, чтобы тебя не спасали? — спрашивает Мина. Она впивается взглядом в свою руку, словно не вынесет моего ответа, если будет смотреть мне в глаза.
Не могу сказать ей правду. Она напугала бы ее так же, как и меня.
— Конечно нет, — говорю я.
Правда?
Без понятия.
Возможно.
Иногда.
Да.