ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА (СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ)
— Серьёзно, это уже жуть какая-то. Зачем мы сюда приехали?
Мина оставляет ключи в зажигании, чтобы не выключался свет. Хлопнув дверью, я выхожу, а Мина запрыгивает на капот. Ее волосы горят в свете фар. Она выглядит неземной феей, почти сияет, и на мгновение меня это ошарашивает, я едва помню, что задавала вопрос.
— Я же говорила, это для газеты.
— Мина. Сюда приходят только наркоши и парочки, которые не прочь перепихнуться на заднем сиденье.
Я балансирую на краю обрыва. Внизу — бесконечная пропасть тьмы. Нога онемела от сидения в машине. Я растягиваю ее, едва нависая над пустотой.
— Всего на пару минут. Отойди от края, Соф.
— Тут еще шаг до края. — Ладно, может, и меньше, но все равно. — Что такого важного в этой истории? Эмбер выбесится, если опоздаем.
— Позже все скажу. После того, как пойму… После того, как напишу. Правда, отойди оттуда. Ты же только вернулась от тетушки, ты не можешь свалиться с обрыва. Иди сюда.
Она щелкает пальцами, и я показываю ей язык, но все же отхожу от края поближе к машине.
— Тогда развлекай меня, пока не явилась твоя Глубокая Глотка или кто там.
— Горжусь тобой за эту отсылку. — Мина прикладывает руку к груди, а второй драматичным жестом вытирает с глаз воображаемые слезы.
Зачерпнув ногой грязи, швыряю в нее, и она, взвизгнув, забирается повыше на багажник, пока не прижимается спиной к ветровому стеклу.
— Ладно, я все скажу! — торжественно молвит она. — Но пообещай: никому ни слова. — Она оглядывается по сторонам, а после наклоняется вперед и шепчет:
— Пришельцы поработят нашу планету.
— О нет! Нашествие маленьких зеленых человечков! — задыхаюсь я, подыгрывая и заставляя ее улыбаться.
В тот последний короткий момент, когда все еще в порядке, я раньше нее слышу хруст шагов.
Мина сидит на капоте к нему спиной. А я лицом, но поначалу слишком темно, чтобы что-то разглядеть.
Но затем он появляется в свете фар, и слишком быстро я замечаю две вещи: на человеке — мужчине, — идущем к нам, лыжная маска.
И он направляет на Мину пистолет.
— Мина. — Я задыхаюсь ее именем. Нечем дышать; из легких выбивает весь воздух. Я хватаю ее за руку и стягиваю с капота машины.
Нужно убираться, но бежать я не могу — слишком медленна. Он меня достанет. Она должна меня бросить. Она должна бежать и не оглядываться назад, но я не знаю, как ей это сказать; я забыла, как вообще говорить. Я едва не падаю, как ее плечи удерживают меня. Мы переплетаем руки, она раскрывает рот в безмолвном «О», завидев человека, надвигающегося на нас.
Что происходит? Что это такое?!
Боже мой, Боже мой, Боже мой.
Ничего не говоря, он останавливается в нескольких шагах от нас. Но когда переводит прицел на меня и взмахивает им, его посыл предельно ясен: «Отойди от нее».
Мина вгрызается ногтями мне в кожу. Ноги трясутся; я льну к ней, и она принимает мой вес.
— Боже мой, Боже мой, Боже мой, — шепчет Мина меж резких как стаккато вздохов.
— В сумках есть наличка. — Язык заплетается. — Ключи в машине. Забирайте их. Пожалуйста.
Он снова дергает оружием в мою сторону, быстро и яростно.
Когда я не шевелюсь, он делает шаг вперед. В этот момент, приближаясь к нам, он кажется невероятно огромным. Меня охватывает ужас, внезапный, острый, столь непохожий на все, что я прежде испытывала, что если бы могла — съежилась бы под его бременем. Мина поскуливает, мы оступаемся, шагая назад, все так же цепляясь друг за друга, но он быстрее. Все мое внимание только на пистолете, поэтому я не вижу, что у него в другой руке, пока не становится слишком поздно.
Попадая точнехонько по искривленной кости, в мою ногу врезается прут арматуры. Я кричу, жалкий звук, и падаю лицом в пыль. Пальцы роют землю, но только закапываются глубже. Мне нужно подняться… Нужно…
— Софи! — Мина рвется ко мне и кричит, когда прут мелькает перед моими глазами и ударяется в лоб. Все расплывается, кожа лопается. Боль, раскаленная, пронизывающая до костей, на лице появляется влага, и последнее, что я вижу, слышу, ощущаю, — он поднимает пистолет, произносит приглушенные маской слова, два выстрела, один за другим, и теплые брызги: ее кровь. Ее кровь на моей руке.
И больше ничего. Ни стрелявшего. Ни крови. Ни Мины.
Только тьма.