- Зря завидуешь, я мучаюсь, - он сдвинул брови в потешной печали. Чего ж хорошего?
- Так, - Познобшин пожал плечами. - На кой черт ты это делаешь?
- А для хохмы, - добродушно объяснил Вавилосов. - Это еще с детского сада, мы там спорили, я много жвачек выиграл. Нормальное дело - гам, и готов. Мне не трудно, к тому же вкусно.
Брон взял бутылку, разлил.
- Ну, а еще что-нибудь можешь?
- Съесть? - не понял Устин.
- Хотя бы, - Познобшин вздохнул и приподнял стакан.
Вавилосов отозвался своим.
- Как-то не пробовал, - сказал он небрежно. - Зачем?
- Затем же. Для пущей оригинальности.
- Да хватит, наверно.
- Считаешь?
- Ага, - Устин изменился в лице, выпил, выдохнул. В дачном сочетании с невинной и трогательной панамой он выглядел дико.
Брон посмотрел в сплошное небо.
- Везет тебе, - пробормотал он, пытаясь взглядом продавить пелену. - Я бы тоже мог... хоть целый гадюшник, если бы с пользой. Только этого мало.
- Чего мало? Пользы? - уточнил Вавилосов.
Брон помолчал, потом вяло ответил:
- Надоело все со страшной силой. Все. До последней молекулы.
- Мне тоже, - понимающе кивнул тот.
- Нет, - строго поправил его Познобшин. - Я о другом. Надоело быть человеком. Сидеть на бревне человеческой жопой, жрать водку человеческим ртом, слова разные говорить - что к месту, что не к месту. Дышать надоело, ходить, смотреть, думать.
- Это депрессия, - подсказал Вавилосов. - На самом деле оно бывает не так уж плохо.
И потянулся за бутылкой.
- Я не сказал, что плохо, - возразил Брон. - Я сказал - надоело. Людям, конечно, неплохо тоже бывает.
- Людям! - усмехнулся Устин, испытывая чувство непривычного, редкого высокомерия. - Ты, получается, уже не человек?
- Человек, - Брон снова вздохнул, теперь - глубоко, до дна, сооружая из праны и спирта энергетический коктейль.
- Так куда ж тебе деться?
- Никуда, наверно.
- Значит, мечтаешь.
- Мечтаю.
- О чем же?
- О другом.
- И какое оно?
- Это неважно. Вот ты, опять же, червяков жуешь. На первый взгляд явное отличие, пусть и не первостепенное. А разобраться - тот же человек, только хромосома, небось, какая-нибудь сломалась.
- Хромосома?
- Она.
- И что - тебе тоже сломать?
- А зачем? Вот если бы ты новую встроил... чужую... посторонний ген, хоть от свиньи... Мне, например, хочется уже, чтобы мне свиную печень пересадили. Впрочем, нет - я буду снова человек, только со свиной печенью. А надо, чтобы как в "Мухе": чего-то такое, после которого уже не совсем человек...
- Я так понимаю, что о протезах разных и говорить нечего.
- Правильно понимаешь. Даже искусственное сердце - не выход.
- Ну, выпей тогда еще.
- А я что делаю?
- Тогда прозит.
- Нет. За то, чтоб оно все...
- Накрылось?
- Нет, пускай живет... Ладно, на небе меня поняли. Прозит!
- Всегда с нашим удовольствием.
Познобшин улегся на мокрую траву, заведя под голову руки. Вавилосов, боясь промочить свою идиотскую одежду, солидарно завис над товарищем - как бы полулежа.
- Помогает?
- Вряд ли. Если только вусмерть. Дело-то человечье. Короче, не знаю пока, у меня все только вчера началось.