Москва была прекрасна. Прежде запруженные машинами улицы, вдруг, освободились от дымящих грузовиков, а толпы пешеходов на тротуарах, словно по мановению волшебной палочки, куда-то исчезли. Очищенная от «нежелательных элементов» и насквозь продутая холодными майскими ветрами Москва, словно, вздохнула, а её бледные и замотанные обитатели с удивлением обнаружили, в каком чудесном, оказывается, городе они живут. Даже в метро не было давки, все пассажиры были вежливы и упредительны: в непривычно свободных вагонах то и дело слышалось: — «извините», «будьте так любезны», «пожалуйста». Москвичи изо всех сил демонстрировали свою культуру, давая, тем самым, понять, что в негативном имидже города повинны исключительно приезжие. Приятные и неожиданные перемены проявлялись во всём. Незнакомые прохожие на улицах стали улыбаться друг другу. Жечков мог подтвердить это лично: вчера у станции метро «Беляево» ему подарила улыбку симпатичная блондинка в красных туфельках. Когда такое было?! — радостно удивлялись коренные жители столицы. И хотя в этих улыбках, всё-таки, был оттенок снобизма, — вот мы какие, москвичи! — всё равно, это было приятно. Ощущение большого приближающегося праздника было всеобщим, и это бросалось в глаза.
Жечков поймал себя на мысли, что, думая обо всём этом, он ощущает себя уже настоящим москвичом, хотя приехал сюда всего три года назад.
Следователем Прокуратуры РСФСР он стал благодаря служебному переводу его из Белгорода. По секрету говоря, этому переводу немало поспособствовал его дядя, Игорь Иванович, младший брат его матери, работавший в административном отделе ЦК. Однако теперь, после трёх работы Жечкова в Москве «дяде Игорю» не должно было быть стыдно за своего протеже.
Благодаря хорошим служебным показателям, блестящему знанию процессуальных вопросов и просто уживчивости, Жечков завоевал в республиканской прокуратуре репутацию толкового парня из провинции, в кои то веки по праву занявшего вакансию. В немалой степени его успеху помогла и написанная им прошлым летом книга с зубодробительным названием «Процессуальная коллизия вопросов подследственности в теории и практике розыскных дел». В этой книге он на ярких примерах из своего опыта указал на известные противоречия буквы и духа Закона в делах, касающихся пропавших без вести граждан. Он обратил внимание на то, что, согласно УПК РСФСР, все дела о пропавших без вести гражданах подследственны территориальным органам Внутренних дел, в то время как по своим признакам эти дела не могут быть отнесены к одной родовой категории. В качестве примера из своей практики он привёл дело о пропаже научного руководителя белгородского военного завода. В то время как дознаватели ОВД лениво опрашивали бывших жён и любовниц пропавшего, убивший его преступник успел расчленить тело, избавиться от останков и покинуть город. И только вмешательство в это дело прокуратуры области (на четырнадцатый день с момента подачи заявления!) позволило срочно переквалифицировать это дело и в кратчайшие сроки найти преступника. А в качестве дополнительного аргумента Жечков привёл положение дел уже в московском БРНС (бюро регистрации несчастных случаев). По карточкам учёта бюро на 1 января 1979 года в моргах Москвы и московской области находилось свыше 200 неопознанных трупов с медицинскими заключениями о насильственном характере смерти. Ни по одному из них не было возбуждено уголовного дела. А ведь по статистике не менее 90 % этих трупов должны были числиться по розыскным делам за разными ОВД страны.
Похожая, скорее, на развёрнутую служебную записку, книга Жечкова произвела должное впечатление и получила хорошие отзывы в юридическом сообществе. Попросив автора убрать абзац с двумястами трупов в столичных моргах, издательство «Юридическая литература» выпустило книгу закрытым тиражом в 10 000 экземпляров, и Жечков даже получил причитающийся ему гонорар. После этой публикации Жечков получил в прокуратуре РСФСР шутливое прозвище, и в коридорах ведомства порой можно было слышать такой диалог:
— Геннадий? Какой Геннадий?
— Геннадий — двести трупов.
После этого собеседник качал головой, понимая о ком идёт речь.
Собственно, благодаря закрепившейся за Жечковым компетенции главного специалиста по пропавшим без вести, его и вызвали сегодня для служебного разговора со следователем КГБ. Никогда прежде работать с чекистами, тем более, с сотрудниками центрального аппарата, Геннадию не приходилось, и ему было интересно. Правда, к его удивлению встреча была назначена не на Лубянке, как он ожидал, а почему-то на Кузнецком мосту.
Времени до встречи оставалось достаточно, и до метро «Октябрьская» он решил неспешно проехаться по Ленинскому проспекту на троллейбусе, чтобы получше рассмотреть эту правительственную трассу в её предолимпийском праздничном убранстве. На пересечении с Университетским проспектом он увидел, как рабочие натягивали на столбы огромные вертикальные растяжки с олимпийской символикой. Такие растяжки с эмблемой Олимпиады и талисманом-мишкой встречались ему на каждом перекрёстке по всему пути следования троллейбуса.
Для середины мая в Москве было очень холодно, не больше плюс десяти. Жечков вообще обожал плохую, ненастную погоду, и сегодня у него было отличное настроение. Он любил свою работу, ему было всего тридцать четыре года, и всё в его жизни складывалось хорошо. Но особенный уют и покой в его душе наступал тогда, когда он начинал думать о том, как ближе к сорока он, быть может, начнёт писать детективы. «А почему бы и нет, — прикидывал он, — писали же их Шейнин, братья Вайнеры, Маклярский из КГБ. Чем сюжеты из моей профессиональной практики хуже, благо мне их не занимать».
В районе площади Гагарина из-за набежавших туч на улице резко потемнело, и Жечков, вдруг, представил, что, когда-нибудь, он напишет детектив, действие которого разворачивается на фоне Олимпиады-80. У кого-то из писателей он читал, что в хорошей книге даже описание погоды должно быть правдивым, поэтому, на всякий случай, он решил запомнить сегодняшний, к примеру, день во всех его деталях. Кто знает, возможно это пригодится для его будущей книги. А, может быть, этот детектив ему так и начать:
«21 мая 1980 года в Москве было очень холодно, а после обеда из чёрной, нависшей над Ленинским проспектом тучи, вдруг, повалил густой снег».
И это будет правда.