6 июня Жечков вылетел в Петрозаводск. Позади остались десять дней напряженного труда всей следственной группы, которую он заставил работать в сумасшедшем темпе и лишь с одним плавающим выходным. Начальник из него получился, конечно, — никому не пожелаешь, но результаты были налицо. Личность и местонахождение того самого «делового», который искал по округе гаражи в частном секторе, были установлены. Им оказался некто Самохин, проживающий в Наро-Фоминске на квартире своей сожительницы. Прописан он был в Карелии и в московскую область перебрался год назад. Чтобы выяснить круг его знакомств, Жечков вначале распорядился установить за ним круглосуточное наблюдение, но в тот же день отменил своё решение. Он позвонил Грибину и запросил у него хорошую бригаду наружного наблюдения из КГБ, поскольку опасался, что топтуны из МВД могут быть обнаружены Самохиным и тогда он надолго «уснёт».
Наблюдение за Самохиным позволило в течение недели, помимо гаража в Жаворонках, выявить ещё три места отстоя криминальных машин. Все они располагались на западе московской области. В ходе ночной операции, во всех четырёх точках одновременно были негласно проверены находящиеся там автомобили. Три машины можно было считать условно чистыми — они просто числились в угоне, — а вот четвёртая была «мокрая». ВАЗ 2106 красного цвета оказался зарегистрированным на мужчину, который с февраля 1980 года числился в розыске как пропавший без вести. Чтобы не упустить эту машину, за гаражом был закреплён постоянный пост скрытого наблюдения.
Параллельно Жечков обратился в следственную часть прокуратуры Петрозаводска, где прежде проживал Самохин, с целью выяснить у своих карельских коллег наличие у них дел, связанных с нападениями на водителей. Так же его интересовали поступившие к ним запросы по розыскным делам пропавших без вести. Тут-то всё и закрутилось.
Оказалось, что в Карелию за последний год из разных областных управлений внутренних дел поступило шесть запросов по поиску пропавших авто-путешественников. Поскольку никаких следов и признаков нападения на водителей обнаружено не было, уголовные дела возбуждать не торопились. Жечков хорошо понимал всю эту кухню: никто не хотел вешать на себя расследование тяжких преступлений, пока не были обнаружены тела жертв и не установлены места предполагаемых убийств. Во внутренней переписке управления внутренних дел отфутболивали эти дела друг другу.
— Почему вы считаете, что их убили именно в Карелии? Почему не на обратном пути, где-нибудь под Курском? — говорили одни.
— Но вы же не станете отрицать, что это не первый случай, когда автотуристы пропадают в Карелии? — отвечали другие.
— Откуда вам известно, что они пропали именно в Карелии? — вновь кипятились первые.
И так по кругу.
Но теперь, когда в руках следствия оказался Самохин, появился шанс сдвинуть дело с мёртвой точки. Жечков летел в Петрозаводск, чтобы на месте проверить все связи подозреваемого и, если повезёт, обнаружить улики.
— Вот типичный случай, — уже в Петрозаводске начал вводить Жечкова в курс дела местный следователь по фамилии Валтонен. Военный летчик из Мурманска прошлым летом вместе с женой на своей «Волге» поехал в отпуск к родителям в Белгородскую область. До отчего дома не добрался. Родители через неделю заявили в Белгороде о пропаже. Розыскное дело открыли по месту службы, в Мурманске. Теперь они нас запрашивают. А причём здесь мы? Если человек пропал где-то по дороге, давайте тогда запрашивать по всему пути, вплоть до Белгорода.
— Понятно, а если говорить неформально, у вас есть какая-то информация по этим случаям? — спросил Жечков.
— Неформально — это как? — встревожился следователь.
— Неофициально, между нами, вы допускаете скрытую преступность в вашей республике?
Валтонен посмотрел на Жечкова недоверчивым взглядом, взвешивая в уме, можно ли с ним откровенничать.
— Вы, значит, тоже считаете Карелию гиблым местом?
— Пока вы не докажете обратного.
— Но почему? — вспылил Валтонен.
— Потому что в Карелии туристы чаще съезжают с дороги и в диких местах ставят палатки.
— Вы сказали «чаще». У вас есть какая-то статистика?
— А вы считаете, что туристам всё равно, где останавливаться на отдых?
— Абсолютно.
— Не любите вы родной край.
— Да причём здесь это! В любом месте Союза водитель может получить по голове: отошёл отлить на обочину и поминай, как звали.
— Вы настоящий патриот … родного УВД.
— Разве это плохо?
— У вас есть осведомители в криминальных кругах? — резко изменил тему беседы Жечков.
— Имеются.
— Кто-то близкий к станциям техобслуживания, знающий людей в автосервисе?
Перебирая в уме кандидатуры, следователь задумался.
— Ну, можно начать с «Боцмана». Он тут всех знает.
— Чем он занимается?
— Числится грузчиком на хлебокомбинате. А, на самом деле, держит рынок вещевой. У нас по воскресеньям на пустыре с пяти утра барахолка стихийная. Мы её, типа, не замечаем, поскольку в магазинах со снабжением не очень. Люди «Боцмана» собирают там деньги с продавцов, как бы, за торговое место.
— Ну что ж, давайте начнём с «Боцмана». Сообщите ему, что я «мент» их Москвы, но приехал по какому-то частному делу, вы не в курсе, просто сводите меня с ним, понятно?
Осведомитель назначил встречу в ресторане «Фрегат», который располагался в новом здании речного вокзала на живописном берегу Онежского озера.
В условленное время Жечков занял один из столиков полупустого в этой дневной час ресторана и в ожидании «Боцмана» заказал пиво и лёгкую закуску. В управлении ему показали фотографию осведомителя, но, когда тот вошёл в зал ресторана, Жечков его вначале не узнал. Щуплый мужчина в чёрных солнечных очках был в компании с двумя вызывающе красивыми молоденькими спутницами. Девушки сразу сели за столик, а мужчина о чём-то заговорил с официантом.
«Если это он, то зачем привёл с собой девиц?», — подумал Жечков.
Закончив разговор с официантом, мужчина направился в его сторону. Подойдя ближе и, показывая свою сигарету в руках, он попросил прикурить.
— Я не курю, — ответил Жечков и узнал в лицо осведомителя.
— Вы кого-то ждёте? — спросил тот.
— Да, он должен был уже подойти, но, видимо, задерживается.
Больше вопросов мужчина не задавал и вернулся за столик к девушкам.
Сложилась забавная ситуация: Жечков знал «Боцмана» в лицо, в то время как осведомитель был не до конца уверен, что перед ним тот самый «мент из Москвы». Ситуация разрешилась на балконе ресторана, куда агент вышел «подышать» вслед за Жечковым.
— Так и не дождались человека? — поинтересовался тот.
— Может быть, я время перепутал. Но вроде договорились на три часа дня, — намекнул Жечков.
— Я тоже жду человека, даже девушку для него привёл, а он не проявляется, — усмехнулся мужчина.
Скрытым от посторонних глаз движением Жечков на мгновенье развернул перед осведомителем красную корочку своего служебного удостоверения.
— Ну, а я — боцман, — представился тот в ответ и пригласил за свой столик.
— Зачем эти девушки? — возвращаясь в зал ресторана, спросил Жечков.
— Один я не мог прийти. Меня здесь все знают. А так всё выглядит, будто я нужному человеку подогнал тёлок. Кстати, если желаете, девушки очень приличные, не из этих. Для вас бесплатно, разумеется.
— Нет, спасибо.
— Дело ваше. Но минут десять мы должны побыть общей компанией.
Через некоторое время девушки вышли в туалет, и Жечков сразу перешёл к делу:
— Если коротко: один из ваших земляков угнал машину не у того человека. Скажем так, у меня есть свой интерес помочь этому человеку. Пока я действую как неофициальное лицо, но если машину не вернут по-хорошему, мы возьмём её по-плохому.
— Кто вам сказал, что я занимаюсь машинами?
— Вы же хорошо знаете всех местных людей.
— Ну и что? Кто из них угонщик, я понятия не имею.
— Самохина, автослесаря, вы знаете?
— Был знаком. Он уже отчалил от Петрозаводска. Вам это известно?
— Я в курсе. Но у меня есть точная наводка, что машина, которую я ищу, отстаивается у него, здесь в городе.
— В чём тогда проблема? Пойдите и заберите её.
— Он же не дурак держать её в своём гараже.
— Я понял. Тогда вам лучше к Стасу обратиться.
— К Стасу?
— Стас Бойков, кореш Самохина. Они в этих гаражах частным ремонтом вместе промышляли. Он должен знать.
— Он судим?
— Кто, Стас? Стас да, сидел, — припомнил «Боцман»
План своих дальнейших действий Жечков разработал тут же, в ресторане «Фрегат».
Вечером сотрудники местного ОБХСС перехватили возвращавшегося с работы Стаса и доставили в своё управление. Жечков — автор всей оперативной комбинации — присутствовал на допросе под видом рядового оперативника. Вначале Стаса прижали «неопровержимыми свидетельствами», обвинив его в краже запчастей со станции техобслуживания, где он работал. Затем, не сбавляя напора, оперативники заявили, что им доподлинно известно, что ворованные детали он вместе с Самохиным использовал в левом ремонте, которым они вдвоём занимались в частном гараже. Для пущей правдоподобности они сообщили ему об одном из клиентов, машина которого была использована для «контрольного» ремонта, и что все установленные на неё детали запротоколированы как ворованные. Психическая атака удалась. Стас растерялся: на станции техобслуживания, конечно, воровали и директор был в доле, но теперь, когда начали копать, всё это дело вешали на него, поскольку ранее он был судим за воровство. Уже без особой веры в собственное спасение, Стас, словно на автомате, повторял вновь и вновь, что они с Самохиным приобретали детали в магазинах.
— В каком же магазине, интересно, вы покупали распредвалы? Если ты вспомнишь адрес, я завтра же с утра туда мотанусь, — иронизировал оперативник.
— Мы его по гарантии из Тольятти получили.
— Да неужели? А судя по инвентарному номеру, он со склада вашего техцентра. Каким образом он перекочевал в частный гараж?
— У меня на него есть документы с завода, — оправдывался Стас.
— Какие у тебя могут быть документы на ворованную вещь?
В отчаянии Стас сам предложил проехаться по всем гаражам и убедиться в наличии товарных чеков и документов.
— Кто из вас двоих снимал гаражи? — как бы для общей справки, спросил Жечков.
— Я снимал.
— Сколько ты снял гаражей?
— Три.
— Зачем вам столько?
— Самохин сказал, что будем расширяться, наймём слесарей.
— В каком из гаражей хранятся детали с чеками?
— В первом.
— Тогда поехали по гаражам, покажешь нам чеки, — достигнув главной цели всей инсценировки, предложил Жечков,
В два часа ночи, когда припугнутого Стаса уже отвезли домой, Жечков вместе с Валтоненом продолжали осмотр третьего по счёту гаража. Несмотря на отсутствие в нём автомобиля, им пришлось достаточно долго изучать содержимое многочисленных ящиков и стеллажей. На первый взгляд никаких улик здесь не было, — обычный гаражный хлам. …Пока Жечков не вскрыл очередную промасленную потрепанную коробку и не извлёк из неё большой серебристый летный шлем с забралом из чёрного плекса.
Сыщики молча посмотрели друг на друга. Никаких слов и не требовалось. Во взгляде Валтонена присутствовала плохо скрываемая, но хорошая, профессиональная зависть: всего за два дня пребывания в Карелии его коллега из Москвы настолько глубоко продвинулся в расследовании мёртвых, казалось бы, дел. Стоя под бледной лампой гаража, Жечков держал в руках, возможно, важнейшую улику: шлем военного летчика с большой степенью вероятности мог находиться в автомобиле пропавшего прошлым летом вместе с женой майора Филиппенко. Но это ещё требовалось доказать. И, как всегда у Жечкова, сделать это надо было срочно.
В одиннадцать часов утра не выспавшийся Валтонен с большой коробкой в руках уже вылетел в Мурманск. Далее его путь лежал в Сафоново, точнее, на военный аэродром в его окрестностях, где служил майор Филиппенко.
Суровые, привыкшие скрывать свои эмоции летчики, были заметно взволнованы, когда Валтонен предъявил им для опознания серебристый шлем. Никто в части не сомневался, что супруги Филиппенко были убиты, скорее всего, из-за новой «двадцать четвёртой» «Волги», купленной буквально накануне той роковой поездки. И вот теперь следователь привёз этот шлем, словно, в подтверждение, что их боевого товарища больше нет на земле.
— Шлемы индивидуальные, но зелёнкой мы, конечно, фамилию на них не пишем. Просто у каждого пилота свой личный шкаф, — объяснили лётчики Валтонену.
— То есть этот шлем мог принадлежать не Филиппенко, а любому другому лётчику?
— Конечно мог. Но это — его шлем, — ответил один из сослуживцев Филиппенко.
— Как вы это определили?
— Это старая, списанная модель. В таких уже лет десять не летают. Многие их брали на память. Филиппенко, к примеру.
— Почему вы считаете, что этот шлем принадлежит именно ему, ведь вы сказали, что многие оставляли их себе на память?
— Потому что я знаю, что он повёз его в подарок своему племяннику. Я их провожал тогда в Сафоново. Он положил его на заднюю полку под стекло, а я, еще помню, пошутил: «Что, с гаишниками собираешься махаться?». А он ответил, что племянник очень просил. Вот такие дела, — грустно закончил лётчик.
— А как-то документально можно это подтвердить?
— По идее, у каждого шлема где-то должен быть заводской номер. В службе обеспечения вам это лучше объяснят.
Через час прапорщик на складе, оттянув в сторону внутреннюю прокладку шлема, выписал номер изделия и сверил его с записями в журнале учёта материальных ценностей.
— Шлем номер 52236 записан за Филиппенко, — равнодушно произнёс прапорщик, лишь три месяца служивший в части и не знавший о судьбе лётчика.
Воспользовавшись предоставленными ему военными средствами связи, Валтонен прямо из штаба авиаполка позвонил Жечкову и в двух фразах поставил точку в бессонной гонке последних полутора суток:
— Всё подтвердилось. Шлем номер 52236 принадлежал Филиппенко.
Утром 15 июня сразу после ареста Самохина авиарейсом доставили в Петрозаводск и прямиком из аэропорта привезли к гаражу на окраине города, где его ждали Жечков и Валтонен.
— Самохин, объясните, как этот предмет оказался в вашем гараже? — указав на шлем в коробке, спросил Жечков.
Еще утром проснувшийся в бодром расположении духа в далёком теперь Наро-Фоминске, Самохин понял, что отпираться бессмысленно и надо спасаться:
— Я не убивал, — взмолился он.
— Кто убивал?
— Если я признаюсь, вы зачтёте это как чистосердечное раскаяние?
— Мы учтём.
— Это Сунгоркин! Вначале речь шла о том, что нужно просто угнать машину. Когда мы оказались на месте, я ему и говорю: «как же её угнать, если в ней люди спят?». А он пошёл и убил их. Без предупреждения, поставил меня перед фактом, что теперь я соучастник.
— Где сейчас Сунгоркин?
— Сунгоркин — прошу это тоже учесть, как чистосердечное признание — сейчас занимается тем же в московской области.
— Вы вместе с ним?
— Я не убиваю, он меня привлекает потом.
— Вы можете указать места захоронения жертв?
— Здесь, в Карелии?
— Сначала здесь, потом под Москвой.
— Могу.
В распоряжении Жечкова находился вертолёт ГАИ, которым он и предложил воспользоваться, чтобы ускорить следственные действия. Однако с воздуха Самохин не узнавал мест, и вертолёт пришлось посадить на обочине шоссе и дожидаться там оперативных машин. Так, по соседству с закованным в наручники бандитом Жечкову представилась первая за всю командировку возможность оценить красоту Карелии. Он прогулялся до опушки леса и обратно, глубоко вдыхая разлитый в воздухе сосновый аромат.
Завидев вертолёт ГАИ, водители на мурманском шоссе сбрасывали скорость и высматривали по сторонам, не случилось ли здесь чего-то особенного.
Жечков стоял на обочине и энергичным жестом руки, как заправский автоинспектор, показывал водителям, чтобы они быстрее проезжали. Во всей этой истории ему, почему-то, было очень жалко того паренька из белгородской области, который так и не дождался настоящего лётного шлема. Может быть, по окончании дела передать его парню, подумал он. Или этого делать не стоит? Он не знал.
О деле Шадрина, которое и забросило его в Карелию, Жечков даже не думал. Настолько далёким и не связанным с последним эпизодом казалось оно ему теперь.