— Он говорит, что уволится, — сказал я.
— Накагава? Он это всерьез?
— Похоже на то.
— Хм, а что скажет бригадир?
— Ну, можно ему объяснить, что, мол, у охранника личные счеты с заключенным или что-нибудь в этом роде.
— Это верно, — согласился Хорибэ, — но бригадир все равно может заставить его отдежурить.
— Зачем?
— А чтобы раз и навсегда избавить от мандража.
— М-да, это возможно.
Отойдя от нас подальше, Накагава нырнул с берега в тихую заводь. Испуганные трясогузки, стуча хвостами по воде, пронеслись над поверхностью реки.
— Ну и тип, — сказал Хорибэ, — хлопот с ним не оберешься.
— Это точно. Но ты все-таки подмени его завтра. Он скоро возьмет себя в руки.
— Ну да, скоро.
— Не язви.
— Ладно, понял. Подменю, — сказал Хорибэ и швырнул бутылку в стайку кижучей. Они тут же исчезли. Я громко позвал Накагаву. Крик кукушки оборвался. Накагава вылез из воды и, поддерживая плавки, побежал к нам по песку.
— Он тебя подменит! — крикнул я Накагаве со скалы.
— Да? Спасибо.
— Да ладно, — сказал я. — В следующий раз пойдешь сам.
— Хорошо.
Накагава забросил на скалу одежду, залез сам и уселся на камень в одних плавках. Капли воды стекали с его тела и тут же высыхали.
— Слушай, Накагава, — сказал Хорибэ, — ты задумывался когда-нибудь, что это за публика?
— …Убийцы.
— Вот именно. Мы ведь тех, кто не виноват, не наказываем. А эти убивают людей, че-ло-ве-ков, понял? Живых людей. Ты был когда-нибудь на месте убийства?
— Нет…
— Брось, Хорибэ, — сказал я. — У каждого бывает хреновое настроение.
— Конечно бывает. Работа у нас такая. Ты учти, что этот, завтрашний, даже ребенка не пожалел. Взял за ноги да и выбросил со второго этажа на бетонную мостовую. Ребенка, понял?
— Они не люди, — сказал я. — Только выглядят как люди. Вот, например, когда пускают в серийное производство какой-нибудь сложный агрегат, в отдельных экземплярах обязательно будет брак. Что с такими делают? Выбраковывают и выбрасывают. То же и с людьми. Брак никому не нужен.
Накагава открыл рот и хотел что-то сказать, но промолчал.
— И хватит об этом, — добавил я, чувствуя, что не в меру разболтался.
— Так или иначе, завтра подежурю я, — сказал Хорибэ.
— Еще будем удить?
— Давай.
— Послушайте… — начал Накагава, но Хорибэ прервал его:
— Все, поговорили.
До захода солнца мы наловили еще несколько десятков рыб. Тех, что покрупнее, мы потрошили, промывали и нанизывали сквозь жабры на бамбуковый прут.
К остановке мы подошли, как раз чтобы успеть на последний автобус.
Понедельник. Тучи с утра заволокли небо. Похоже, собирался дождь.
Когда я проснулся, завтрак уже был готов. Дети еще спали. Я вспомнил, что за ночь несколько раз просыпался. Перед таким дежурством это со мной бывало всегда.
Я пошел на кухню умываться и бриться. Пальцы пропахли рыбой, и, сколько я их ни мыл, запах не отставал.
Жена дала мне свежевыстиранные брюки и рубашку.
— Дождь будет, — сказала она, когда я сел завтракать.
— Угу.
— Ты чего?
— Ничего.
— А почему такой мрачный?
— Такой же, как всегда.
— Устал на рыбалке?
— Нет, я хорошо выспался.
— Поешь еще немного.