Дверь в кабинет была плотно прикрыта, но Михаил Лукьянович все равно сильно понижал голос и пытался говорить чуть не шопотом:
— Вы пока не в курсе… — говорил он нам с Пролом Арефьичем, — пока вроде все удается держать в тайне. Но на нашей верфи, в цехе по сбору корпусов для мин, с пару недель назад начали собирать корпуса и для снарядов «Катюш». Производство их было в Ниженном, на автомобильном заводе, но когда его в июне разбомбили, то линию сборки решено было перебазировать к нам. Про тех рабочих, что приехали, вы знаете… по крайней мере ты, Арефьич, в курсе… было сказано, что приданы они в качестве усиления на верфь, пока там, в Ниженном, идет восстановление предприятия. Но кроме рабочих, на завод прибыл и взвод охранения, тоже под предлогом, что ввели новое правило и теперь все оборонные, даже небольшие, предприятия должны иметь охрану. Раньше-то, у нас все попроще было…
— Ну, так понятно, снаряды для «Катюш», это всяко посерьезней понтонов будет, — кивнул на это Прол Арефьевич, — да-а, теперь ясно, почему вторую зенитную батарею ниже по реке поставили. Только толку-то от них… — махнул он рукой.
— Так вот, с командиром этого взвода, лейтенантом Сазанцевым, я и договорился, что б он отрядил нам в помощь несколько человек. Там конечно, тоже в основном те, которых не комиссовали сразу по выходу из госпиталя, но и на фронт пока не отправили. Но, по крайней мере, хоть не сторожа с пристани, что толком винтовку в руках держать не умеют. Григорий Александрович тоже в курсе и нас поддержал. Да и дело у нас общее — нам бандитов отловить, а им продукты сохранить.
— А Семена Яковлевича в известность ставили, все ж над пристанью он хозяин? — спросил Прол Арефьевич.
— Да куда ж без него… — покачал головой Михаил Лукьянович, — много народу, конечно, задействовано… но и по другому — никак.
А план операции сводился к тому, чтоб часа в три пополудни, времени, когда ориентировочно прибывают машины с провизией, мы все, кто будет участвовать, были в районе пристани и вроде как производили обход.
Расчет, собственно, был на то, что в это время народу там будет много. Кроме работников, возле причалов в это время, как правило, крутятся экипажи с рыболовецких баркасов, которые пережидают жару до вечернего лова. А таких судов, хоть и небольших, но в иной день и до полутора десятков швартуется вдоль берега.
Так же, крестьяне, привозящие поутру с той стороны из близлежащих деревень что-то на базар или в заготконтору на сдачу, к этому часу уезжают из города и толкутся в том же районе, в ожидании баржи парома. Да и просто проходящие суда, на многих из которых полно беженцев с нижней Волги. Некоторые из этих людей подадутся дальше, но ведь кое-кто и останется здесь, привлеченный кажущимся спокойствием местности. Но в любом случае, толпу ежедневно они создают так же немалую.
Затем, улучив момент, мы должны будем проникнуть на склад, по соседству с тем, в который сгрузят привезенное продовольствие. И уже там, затаившись, нам придется дожидаться ночи.
Нас от отдела должно быть четверо — я, сам Михаил Лукьянович и наши девушки. Прола Арефьевича капитан решил на эту операцию не брать. Тот, конечно, по началу начал сокрушаться, приводить доводы, что девчата, дескать, молоды еще совсем, да и потом, чей — женщины, и рисковать ими как-то не с руки.
Михаил Лукьянович качал на это головой согласно, но разводил руками: что — да, молоды, конечно, но зато резвы. Да и со зрением у них всяко получше, чем у них самих — стариков считай уже, а дело-то, как ни крути, по ночи происходить будет…
В общем, уломал он Прола Арефьевича, наказав ему еще особо за Кузьмой приглядывать и от себя ни в коем случае не отпускать. Поскольку, больно рвется он на склады со всеми и как бы, не утек втихаря сам.
На том и порешили.
Добравшись до дома, поев и побрившись, я попытался поспать перед предстоящей еще одной бессонной ночью. Но организм, ни в какую не желал отдыхать в неурочное время — я чувствовал себя бодрым, и сна не было, ни в одном глазу. Так что, промаявшись с полчаса в постели, я поднялся и занялся хоть каким-то делом. Наносил воды в бочку, благо в колодец идти было не надо, она и так поутру бежала из крана неплохо. Наколол помельче сухих дров для кухонной печи. А в саду вырубил сушняк в зарослях черной смородины и крыжовника.
В общем, к тому моменту, когда бы мне уже и прилечь вроде захотелось, пришло время отправляться на пристань.
К складам мы шли с Василисой в паре. Как и положено нам было, мы сначала вышли к причалам, походили меж колготящимися там людьми. Проверили документы у некоторых личностей, что в лицо моей напарнице показались незнакомы. Но ничего подозрительного в их бумагах мы не нашли.
Один оказался, как и я — комиссованным фронтовиком, родом с Кубани, а значит, возвращаться ему было некуда, и он искал, где бы пока пристроится. Мужик изводился за семью, и маялся собственной неприкаянностью. Жалко его было неимоверно, и я велел ему сходить на верфь, но если до завтра нигде не обоснуется, приходить в отделение. А Василису принялся уводить от него чуть не силком, поскольку та, так прониклась, что готова была бежать и хоть сейчас начинать заниматься его обустройством.
Ну, а двое других и вовсе были с тягоча, что тащил лес вверх по Волге, и теперь завис на рейде, в небольшом отдалении от пристани. Что-то у них там случилось с мотором, и они отправлялись на завод, в надежде найти там подмогу.
Потом мы с Васей понаблюдали издалека, как разгружают грузовики с продуктами. Меж собой при этом обсудили, что расположен склад неудачно — далековато больно от центральных причалов, и прямого проезда к городу. Но зная, что все близлежащие отданы под зерно, что в ожидании следующего каравана свозилось прямо с молотилок, приняли это как должное.
А в пятом часу окольными путями мы двинули по направлению к тому складу, на котором и должны были дожидаться ночи.
Нужный нам большой сарай оказался достаточно далеко от продуктового. Но Михаил Лукьянович, к этому моменту вместе с Натальей находившийся уже внутри, наше недоумение в таком странном выборе развеял, указав на люк вверху и лестницу, приставленную к стене под его рамой:
— Вот из-за этого я и решил занять именно это помещение. Крыша двускатная, но пологая, с нее удобно будет отслеживать все, что происходит в окрестностях. Да и на отшибе оно слегка — самое то, чтоб народу здесь праздного поменьше околачивалось. А на том складе, внутри, находиться будут два солдата из взвода охраны завода, и еще двое снаружи. Трое должны прибыть и сюда, вот, ожидаем в ближайшее время.
— Почему так мало человек нам выделили с верфи? — удивился я, когда понял, что солдат будет всего семь человек.
— Дык половину направляет лейтенант — больше не может, на заводе останется как раз только дежурная смена, — ответил мне капитан, разведя руками, — там и взвод-то сам мал — пятнадцать человек вместе с командиром.
А когда солдаты прибыли, сначала двое просочились бочком в дверь, а потом и последний, оглядываясь, пролез в едва приоткрытую створку, мой начальник, оглядев их, и вовсе приуныл:
— Куда ввязываемся? Ох, беда-беда… две девчонки, старик и четыре калеки… да и те, что на складе, поди, будут не здоровей… — потом покосился на меня и как-то обреченно попросил: — Прости, Коль, но по-другому не скажешь…
Я только рукой махнул на это, потому как точно также оценил имеющиеся у нас силы. Из тех солдат, что прибыли, двое, похоже, старше меня, а один совсем мальчишка — по виду будет не взрослее нашего Кузьмы. А вот хромал он сильно, припадая на левую ногу так, что казалось, она у него короче правой. Из тех мужчин, что были постарше, один нянчился с рукой, и все норовил уложить ее на перевязь, болтающуюся у него на шее. Второй же, каких-то видимых ранений не имел, но был настолько худ, бледен и вял, что становилось понятно, что человеку плохо и ему особо не до чего.
Нет, мужики держались и старались своих слабостей на показ не выставлять, но их состояние настолько бросалось в глаза, что становилось и без слов понятно, каково на самом деле им.
— Ладно, — тихо сказал мне капитан, — если и не словим бандитов, то хоть пайковые харчи убережем от разграбления. И то дело…
А потом потянулись долгие часы ожидания.
Сарай наш, видимо из-за отдаленности своей, не использовался и стоял почти пустым. Только двумя горами высились дощатые ящики, то ли овощные, то ли из под каких-то деталей. В одном углу сложенные штабелями, а в другом — они же, но поломанные и сваленные в кучу. Мы укрылись за ними и стали ждать.
Впрочем, я, уставший после бессонной ночи и находившийся по открытой пристани под палящим солнцем в темной гимнастерке, быстро вырубился. И мне не помешало ни то, что лежал я прямо на дощатом полу, ни то, что в сарае было душно и пыльно — меня сморило так сразу, что я едва смог осознать это проваливание в темноту, но вот противостоять этому сил уже не было.
Меня видно решили не тревожить, а потому проснулся я сам, от звука тихого разговора где-то рядом. Глаза, привыкшие к темноте, вполне отчетливо в блеклом свете луны, льющемся из открытого в крыше люка, различили силуэты начальника и кого-то из девушек. А почти сразу, по голосу, я определил, что это Наташа докладывает Михаилу Лукьяновичу о том, что наблюдала сверху.
— Всё, на крайнем причале спокойно, на баркасах похоже никого не осталось, а рыбаки отправились по домам. В районе складских помещений тихо, видно только как по проходам ходят сторожа. По двое, как и было велено.
— Хорошо, — ответил капитан, — возвращайся на крышу. И это… поаккуратней там, не свалитесь только…
Девушка хмыкнула, тихо ойкнула и извинилась, а потом я увидел, как она ловко лезет по лестнице наверх. Стало понятно, что Наталья не в форменной юбке, а в каких-то штанах, значит, пока я спал, девчонки успели переодеться.
Михаил Лукьянович проводил ее взглядом и вернулся в тот угол за ящиками, где спал я.
— Проснулся? Ну и отлично. Пожуй вот давай, мы-то уже перекусили… — и передал мне что-то, завернутое в тряпицу.
Это оказалось всего лишь куском хлеба и соленым огурцом, но у меня, спросонья, да не евши с часу дня, от запаха пряного кислого рассола, сразу же рот наполнился слюной. Так что стрескал я это быстро, пожалев только, что сам не додумался ничего съестного с собой прихватить. Вот что значит, чуть не с детства человек военный — вроде и к удобствам не приучен совсем, но и привычки нет думать, что поесть, да что одеть придется. Хоть флягу с водой при себе научен иметь…
И еще два часа прошло в ожидании. Меж собой мы не разговаривали почти, а потому мыслями я успел уйти далеко в своих раздумьях.
Но крутились они все больше вокруг дела моего — так и не случившегося разговора с Павлой Семеновной. Что хотела мне поведать женщина? Кому этот рассказ настолько мог помешать, чтоб на убийство пожилого человека пойти нужно было? Да еще и под несчастный случай пытаться скрыть его? Кто-то ведь совсем не дурак был, когда это планировал… хотя исполнение и подкачало конечно, дав нам возможность убийство то обосновать. И отчего тогда этот неглупый человек сам не совершил его… не смог? Или побоялся близко к церкви подходить, зная, что там, в основном пожилые люди будут, которые всех в лицо знают и все примечают?
Вот в тот момент и пришла мне в голову первый раз мысль: а не купец ли Свешников вернулся на родину, раз о нем речь-то вести и собиралась тетя Паша? Сколько ему сейчас может быть лет? Но прикинув, что к моменту его отъезда он в самой силе был — всем делом заправлял, поскольку батюшка его с десяток лет уж как почил, и имя собственное имел, с родителем давно не путающееся. А значит, взрослым человеком он был уже тогда… тридцать пять, сорок ли лет ему было? Но не меньше… И по малому раскладу выходило у меня, что на сегодняшний день ему годков шестьдесят стукнуло точно. Вот и вопрос — а поехал бы в страну, где его мало того, что никто не ждет, но где и под арест попасть можно, столь пожилой человек? Да и военное время нельзя не брать во внимание…
Не сходилось у меня что-то…
Поговорить с тетей Аней следовало, конечно. Может знает чего, может, что от сестры слышала… Но вот как? Она сейчас в горе, да и вряд ли они с тетей Пашей обсуждали старых хозяев той, уехавших почти тридцать лет назад из слободы. Сама-то Анна Семеновна к Свешниковым никакого отношения не имела — не работала на них, жила далековато, а так-то мало лив Бережково купеческого люда когда-то обитало? Так что, по всей видимости, и не помнит она таких, за давностью-то времени.
А потому, мысль, по возможности с тетей Аней все же поговорить, я не отмел, но и большой надежды на результат у меня как-то не осталось тоже.
Вдруг сверху быстро спустилась Василиса и, понижая голос, зашептала:
— Кажется, началось. Там, к крайнему причалу похоже две лодки на веслах подходят.
Я шагнул ближе к проему и, подставив руку под бледный свет, посмотрел на часы. Стрелки указывали на без пяти три ночи.
— Почему похоже, вроде ж видно было хорошо? — не понял Михаил Лукьянович.
— Так там туман по реке ползет, вот и видно стало плохо. Так он еще и на берег уже пошел по немногу! Нам он не помешает кстати? Склады-то эти больно близко к воде стоят… — ответила Вася.
— Ох, не было печали…
Тут кубарем сверху скатилась Наталья и, давя вырывающийся крик, с хрипом зашипела:
— Пожар! Пожар! Там горят склады с зерном! — и махнула рукой в сторону центрального проезда.
— Да ёх же ж… — что еще выдал при этом сквозь зубы капитан, я постарался не услышать.
Девушки, похоже, тоже.
Одернув себя, Михаил Лукьянович спросил Наташу:
— А что с лодками?
— Да наверное подошли к причалу… — растерянно ответила она, и стало понятно, что на них она не смотрела даже, забыв обо всем, стоило ей увидеть горящие хлебные склады.
Капитан покачал головой, но выговаривать ей не стал — было понятно, что это не ко времени.
— Так, выходим. Коля, ты берешь Васю, и вы идете вдоль реки. Там все заросло, да и туман вам в помощь, но на рожон не лезьте — причал довольно близко. Вы с ними, — кивнул он тем солдатам, что были постарше.
— Так там хлеб горит… — как-то неуверенно отозвался тот, что был с непонятным ранением.
— Потому и горит, — зло прошипел капитан, — что этим гадам надо до склада добраться.
— Так может, нам туда тоже… — не унимался солдат.
— Отставить! — чуть не в голос рявкнул наш начальник, — Там службы есть, которые за это отвечают. А наша задача не дать бандитам разграбить склад! — и более ничего не говоря, направился к дверям на выход.
Наташа устремилась за ним, а следом похромал и мальчишка.
Мы же двинулись к противоположной стене, где, как и на всех складах, были еще одни ворота, ведущие к воде. Петли и на этих створах были смазаны заранее, так что без скрипа приоткрыв их, мы по очереди вынырнули наружу.
Видимо потому, что складом давно не пользовались, дорога за ним заросла травой основательно. Вблизи большой воды она не была пожухшей и высотой тянулась выше колен. Отчего края обрыва с другой стороны тропы было почти не видно, просто трава переходила в камыш, вымахавший так, что стоял стеной, практически закрывая от нас реку. Я потыкал в самые заросли тростью и она, ткнувшись раз в землю, на второй ушла в пустоту, и, понимая, что в тумане обрыв тот можно не заметить совсем, я велел всем держаться ближе к сараям.
А туман наползал основательно. Он был именно речной — стелющийся по воде, густой, вязкий и глушащий собой все звуки. Становилось понятно, что бандиты выбрали время налета весьма удачно… для них удачно, а вот как оно для нас?
Подумав, я решил, что и нам это может сработать на руку. Отправив всех потихоньку продвигаться вдоль строений, сам я ускорился и обогнал их. Благо потеряться, имея стену рядом, было невозможно.
Когда остался позади следующий склад, я заметил, что камыш, возвышающийся справа от меня, в этом месте ниже и не такой густой, видимо именно в этом месте совсем недавно к берегу подходила лодка и примяла его.
Прикинув расстояние, я понял, что миновал метров пятьдесят, и осторожно поднялся во весь рост, стараясь рассмотреть над колосящимися верхушками, что там происходит на реке. Действительно, там, впереди, уже виднелся причал. Вернее, заметными стали утопающие в «молочном киселе» черные силуэты баркасов, но вот самого дощатого настила и лодок грабителей видно в нем не было.
Впереди раздались выстрелы, я бы сказал, что винтовочные, но все же в этом тумане, искажающем звуки, уверен не был. Я опять пригнулся и, стараясь не отдаляться от стены, устремился туда, где стреляли. Опять несколько выстрелов — эти чуть короче, чуть глуше, похоже, уже пистолетные. Хотя… расстояние изменилось тоже…
Когда по левую руку закончилась очередная стена, впереди забелел наполненный туманом провал — видимо я добрался до прохода между складами, а значит справа, метрах в десяти, должен был и причал начинаться.
Следующие слышимые выстрелы сопроводились матерной бранью и каким-то скрипящим шорохом, притом, все это прозвучало похоже, что впереди меня и совсем где-то рядом. Я приподнялся и вгляделся прямо по ходу своего движения. Там, над редеющей дымкой, плыла чья-то голова. Звучно материлась тоже явно она. Пригнувшись, двинулся навстречу бандиту.
Шагая, перебирал ногами мелко, при этом стараясь ставить их прямо, потому как стены возле меня больше не было, и я боялся нечаянно свернуть не туда. А потому нечто темное и большое выдвинулось на меня из тумана весьма неожиданно. В последний момент я все же успел отступить и тут же понял, что это была груженая тачка, и она же издавала колесами те непонятные скрипы и шорохи, которые слышал я.
Меня тоже увидели, бранный поток перестал быть общим и нашел свою цель:
— Сука ментовская, падла… — и еще что-то, что я определил как продолжение ругани, но смысла конкретного не понял, но это послужило сигналом перехватить трость в левую руку, а правой достать пистолет.
При этом бандит тоже не стоял, а пихнув в меня тачкой так, что я едва успел увернуться, кинулся бежать почему-то не к причалу, а в обратную сторону — в проход между складами, при этом голося: «Легавый востёр!»
Не думая даже осознавать, что бы это значило, я кинулся за ним. А так как мы бежали уже не пригибаясь, да и туман, рассеченный постройками, редел основательно, то с каждым проделанным шагом убегающего бандита я видел все лучше.
Но все же тот момент, когда он отскочил за угол, я не засек.
Понимая, что он на меня сейчас выскочит, я постарался бежать ровно посередине прохода, оставляя до каждой стены метра по полтора. И он выскочил слева. Тело мое сработало само — рука перехватила трость и тяжелым основанием направила ее в грудину нападающего. Конечно, остановить тяжелого молодого мужика силы левой руки не хватило, но вот споткнулся тот основательно, что дало мне возможность выскользнуть из-под замаха его ножа.
Он, то ли по инерции падая, то ли просто пытаясь выровнять шаг, пролетел мимо меня и я, уже загнутой рукоятью, зацепил его шею и дернул на себя. Тут он устоять уже не смог и, захрипев, завалился на спину, а я, не жалея… да какое, забыв напрочь о больной ноге, долбанул его в живот. Тот хекнул, выпуская из себя воздух, и инстинктивно поджал колени к себе. Я же, так же не особо осознавая, а больше сообразуясь с заученными приемами и логикой ситуации, каблуком сапога вдарил по запястью его руки, удерживающей нож. Тот отлетел на пол шага, а бандит взвыл, и в досаде и боли опять принялся меня поносить:
— Ты, хромая гнида, закосать тебя мало, вздрючить падлу…
Я, впрочем, его не слушал, а, дернув за придавленную руку, заставил перевернуться на живот. Тот взвыл, но вынужден был подчиниться, но видно в той руке что-то умудрился сломать и, когда я завернул ее за спину, он взрыкнув, замолчал и обмяк.
Тут со стороны прохода, откуда прибежали мы, глухо застучали звуки шагов. Я, придавив коленом спину противника, направил туда пистолет. Но из молочного марева вынырнула Василиса.
— Николай Лексеич, — запыхавшись, едва завидев меня, крикнула она, — там Семена убили!
— Кого?
— Ну, того солдата… а вы тут что делаете, почему сидите… — но тут же разглядела, что сижу-то я считай на повергнутом бандите и подскочила ко мне.
— Давайте я ему руки свяжу, у меня веревка есть.
Это хорошо, потому, что охранять мне его как-то не с руки было, там, в стороне причала опять во всю стреляли.
Я поднялся, а девушка, придавив уже своим коленом спину бандита, стала заводить и вторую руку ему за спину.
Тот, гад такой, к этому времени уже пришел в себя видно, но до поры до времени лежал тихо, и теперь почувствовав на своей спине вес в два раза меньший, как-то молниеносно напрягся, извернулся, лягнул Ваську в живот так, что она отлетела к моим ногам, и вскочил. Все ж, скотина, он был отменно силен и здоров — настолько, что спихнуть девушку и тут же встать на ноги, ему ничего не стоило, а сломанная рука даже не помешала.
Василиса, кряхтя, поелозила возле меня, но подняться не смогла сразу, а бандит уже делал первые шаги в порыве бежать. И мне ничего не оставалось, как вскинуть пистолет и выстрелить ему в спину.
На таком расстоянии из ТТ его аж подкинуло и рухнул он, наверное, со сквозной дырой в груди.
Мне на него глядеть было некогда, я склонился к Васе, которая продолжала стонать и слабо шевелиться, задевая мои ноги неловкими движениями.
— Васенька, ты как, что он сделал? — не зная, как помочь, и что лучше для нее сейчас будет, начать поднимать или не трогать, тихо заговорил я, хотя бы пытаясь успокоить.
— Нормаль-но уже, Никлай Лексеич, — прохрипела она, но за протянутую руку меня ухватила и я понял, что она хочет встать.
Подхватив под локти, я поставил девушку на ноги. Та привалилась ко мне и дышала тяжело, но голову подняла и попыталась улыбнуться.
— Вы его убили? — уже более ровно спросила она.
— Пришлось, — пожал я плечами, — если б он рванул, то я бы со своей ногой его не догнал точно. Да и с тобой непонятно что было…
— Да-а, — протянула она, — это плохо, что вы его убили… может остальным удалось кого-то захватить живым…
В этот момент на дороге, со стороны того склада, который мы должны были охранять, раздался звук крадущихся шагов. Я напрягся и опять поднял пистолет. Вася еще нетвердой рукой принялась доставать свой. Я подхватил ее и потянул к углу сарая. А едва мы скрылись за ним, как из редеющего тумана, послышался вполне знакомый голос:
— Кто здесь?! Отвечайте! Стреляю без предупреждения!
— Наташ, это мы! — отозвалась Вася, и мы с ней вышли из своего укрытия.
А девушка в этот момент подошла к убитому, так и лежащему на проезжей части между рядами складов, и принялась его разглядывать.
— Все уж, — сказала она нам, стоило подойти, — упустили бандитов — ушли они по воде… как, собственно, и пришли…
— И что? — подтолкнула ее Василиса говорить дальше.
— Ничего… взяли не много, но двух солдат убили и еще двоих ранили. Михал Лукьяныч тоже вот одного из них застрелил. Знаешь, Вась, кем он оказался?
— Кем? — настороженно спросила та, уже видимо понимая, что ответ ее поразит.
— Лачковским Владимиром Николаевичем…
— Кем?!!! Да ладно, дядя Володя?! Он же с папой вместе на верфи работал… уж, наверное, второй год как.
— Вот, никакой он не дядя Володя оказался, а самый настоящий бандит!