Минин осторожно высадил Женю из машины, не отпуская руки дочки, вытащил из авто корзинку с куклой и захлопнул заднюю дверь. Замок он заблокировал раньше, вдавив вниз собачку на стекле. А ключи-то остались на переднем сиденье! Вот тебе и погуляли…
Джип стоял на парковке. Теоретически, открыть его было нельзя, но Минин хорошо знал, какие бывают умельцы, и рисковать новой машиной не хотел. Ключи на виду, стекла не тонированы, а место проходное.
А жара такая, что в темной машине, даже с кондиционером невозможно дышать, Женя измучилась, начала капризничать. Не самая лучшая была идея тащить девочку с собой, мама предупреждала. Минин вздохнул, дочка уже и глаза терла — привыкла спать днем.
— И что же теперь нам делать, — спросил он вслух.
— Па-а-а-ап, пойдем уже, — потянула его Женя к воротам с чугунными лошадиными головами, на территории конного клуба ничего интересного для себя она не находила.
Лошади казались ей страшными, огромными. Минин тоже не приветствовал иппотерапию и прочих новомодных теорий, животное оно и есть животное, в любой момент может взбрыкнуть. Потому на родителей, которые подсовывали чад «пообщаться с лошадками», смотрел скептически.
Тем более жара такая, начало июня, а градусов под тридцать, дождей нет, влажность высокая — все как шальные. Но деваться некуда, по работе ему надо было решить важные вопросы именно сегодня. До открытия кафе на территории конного клуба оставалось три дня, а реконструкцией, ремонтом и подбором персонала заведовал он — Минин Александр Владимирович.
За четыре месяца жизнь его круто изменилась, Игорь, как и обещал, выставил квартиру на продажу, и она ушла так быстро, что Татьяна Петровна даже не успела пожалеть о только что сделанном ремонте. Потому что, по сравнению с тесноватой хрущевкой, место, в котором они теперь жили, можно было назвать дворцом.
Двухэтажный особняк на побережье. Обустроенный по первому разряду, наполненный всем необходимым для комфортной жизни. Татьяна Петровна про такое только в кино видала, в сериалах про «новых русских», и вот сама оказалась за трехметровым красно-кирпичным забором и каменными стенами. Хозяин недвижимости отсиживался за границей и по каким-то причинам нуждался в том, чтобы в доме была видимость жизни. И желательно, чтобы семья с ребенком.
Игорь сто раз повторил Минину, как тот должен себя вести на новом месте — не охранником, не арендатором, а хозяином. С тем же обратился и к Татьяне Петровне, просил поддерживать эту игру, а с соседями особо не общаться. Сказал, что это нужно для хорошего друга и компаньона, который в Россию пока возвращаться не собирается, но даже если на время и вернется, то остановится в гостинице. Светиться в доме ему нельзя, опасно.
Александр не был посвящен во все дела Игоря, но для себя решил, что полностью доверяет этому человеку. Помимо студенческой дружбы, их связывали и деловые отношения, и бесшабашная общность взглядов на риск. Игорь строил свой бизнес не на воровстве, не на лохотроне, он вкалывал по восемнадцать часов в сутки. Часто ходил по краю, но закон не нарушал, ну или самую малость.
Минин встал рядом, друзья — значит, друзья. Ничего против совести Игорь делать не предлагал, а для Александра это было главным.
Вырученные от квартиры деньги пустили в ремонт кафе, прописку Александру и Жене сделали через друзей Игоря, а квартиру Татьяны Петровны поменяли на строящийся в новом районе кооператив. Жилье светило лет через пять, не раньше, но Игорь смог уговорить и мать Минина, она совершенно была очарована энергией и добротой Сашиного сослуживца. И тоже безраздельно доверилась ему. Женя считала его дядей и членом семьи. Игорь привязался к девочке, баловал ее. Своих детей у него не было, да и не предвиделось, он говорил, что семья не для комбинаторов, вот остепенится — тогда.
— Ну, па-а-а-ап, пойдем уже!
— Сейчас, Женя, сейчас, я, видишь, ключи в машине захлопнул.
А прямо за оградой пышно цвели кусты, конный клуб был встроен в территорию заброшенного санатория, и остатки сада манили тенистыми аллеями и цветниками, где все еще радовали взгляд многолетники. Уже распускались люпинусы, а шиповник благоухал малиновыми, розовыми и белыми цветами.
В открытом манеже вываживали по кругу лошадей, на другой половине поля семь всадников занимались в «смене», конный клуб был не столько спортивным, сколько прокатным, для этого тут держали дешевых покатушных лошадок с потертыми спинами и разбитыми бабками. Дорогих хозяйских лошадей содержали в хороших стойлах в отдельных корпусах, там за приличные деньги хозяева лошадей арендовали место, а с ним и конюха, и жокея. Для прокатных лошадей покупали дешевый фураж, для хозяйских заказывали элитный.
Все это Александр узнал от разговорчивого шорника Матвея Федоровича, он помогал в обустройстве интерьера в кафе, дизайнер предложила сделать нечто вроде салуна, как на диком западе, Минин идею поддержал. Собирали не из подручных средств, а по-настоящему. И седла были на подставках, и распашные деревянные двери, и панели на стенах, уздечки, стремена, кожаные шляпы, барная стойка, стулья, столы — все стильное, как павильон ковбойского фильма в киностудии. Александр к делу подошел серьезно, не поскупился на расходы, и результат превзошел все ожидания. Оставалось только привлечь клиентов, для этого нужна была хорошая рекламная кампания. Этим Минин и занимался. И вот же незадача с ключами. Надо же так попасть по-дурацки!
Выручил все тот же Матвей Федорович, на конюшне его звали «дядя Мотя».
— Ксан Владимирыч! — издалека завидев Минина с дочкой, приветствовал Матвей. — Ты что тут на солнцепеке загораешь? А мы ждем. Дело есть!
— Матвей Федорович! Добрый день! — обрадовался Минин.
— Пошли я покажу кой-чего, я там планчик набросал, — звал шорник.
— Не могу, форсмажор у меня.
— Форс чего?
— Непредвиденные непреодолимые обстоятельства.
Матвей подошел, улыбнулся Жене.
— А это кто к нам пожаловал? Лошадок ходила смотреть?
Женя смутилась, спряталась за отца, вцепилась в него, отрицательно замотала головой.
— Ну ты чего? Напугал бородатый дядька? — А борода у Матвея была окладистая, черная, хоть косички заплетай. При этом череп лысый, шорник брился наголо, чтобы скрыть изрядную плешь. — Так чего тут у вас?
— Ключи в машине захлопнул.
— Вот те раз! Ха-ха… молодец. А это часто бывает, погоди, я инструмент принесу, вскроем без проблем.
Матвей ушел, Минин поставил корзину на капот, запоздало подумал, что он же и барсетку с документами в машине захлопнул. Вот как?! «Что за невнимательность такая!» — ругательски ругал он себя.
Слева от открытого манежа были скамьи. Машина останется в видимости, если пойти посидеть там.
— Идем, Женя, смотри, там интересно.
— Не хочу-у… не пойду-у-у-у…
Раньше бы Минин рассердился, прикрикнул, а то и шлепнул бы, но со дня гибели Ольги все изменилось. Пришло осознание, что кроме Жени у него никого нет. Конечно, мама, но это другое. А Женя — только его, он не мог толком объяснить, но и в этом Ольга теперь не мешала. Женя быстро поняла, что отцом можно крутить как хочешь и беззастенчиво пользовалась новыми возможностями. Минин смеялся и потакал. Даже Татьяна Петровна, при всей любви к внучке, ворчала. Но он отмахивался и продолжал баловать дочку. Никакие ее капризы больше Александра из себя не выводили.
— Сейчас, малыш, видишь, что я натворил. Давай пойдем на скамейку, ты там немножко поиграешь, а я…
— Пап! Смотри!!! — Женя дернула его за руку, и он обернулся в том направлении, в котором указывала дочка.
Увидел он нечто странное. Из длинного, похожего на барак корпуса конюшни вывели рослую, черную от ушей до хвоста лошадь. Можно сказать, клячу. Попона на ней была легкая и обрисовывала страшно выпирающий хребет. Лошадь свесила голову и еле плелась за невысоким жокеем в темных бриджах, сапогах и бейсболке.
— Что за одр? — не выдержал Минин. — Не могли же тут так заморить.
Жокей и лошадь, вернее, вороной жеребец, прошли мимо парковки к тому самому манежу, где были скамьи. Женя сейчас же изменила решение «не хочу идти» на «идем скорее» и потащила Минина следом.
Вороной с жокеем вошли в манеж, Минин с Женей поднялись к скамьям. Некоторое время они смотрели на то, как коня водят по кругу. Через три круга он встал, как раз напротив зрительской трибуны. Минин не успел удержать Женю, девочка соскочила со скамьи и побежала в манеж.
— Женя, постой, — Александр поспешил за ней. — Постой, нельзя тебе туда!
— Да, лучше не надо. Пока Лакрейм один, еще можно, а если еще выведут лошадей, то опасно.
— Его так зовут — Лак…
— Лакрейм, — повторила девушка-жокей, теперь Минин хорошо рассмотрел ее.
А поначалу за парня принял. Молодая, не очень красивая, лицо в веснушках, нос курносый, губы полные, сама невысокая и худая, как жердь. Что конь, что жокей — подумал про себя Минин.
— Извините, мы не будем вам мешать, — он подоспел вовремя и не дал Жене подойти близко. Жеребец так низко свесил голову, что девочка запросто могла потрогать его длинную черную челку, что она и собиралась сделать.
— А вы и не мешаете. Мы с Лаки только шагаем, ездить на нем нельзя.
— Болеет? — Минин поддержал разговор, отчасти, чтобы взять под контроль ситуацию, просто так увести Женю не удастся — это было очевидно. Ну и сам он хотел узнать, что же за лошадь такая затесалась в элитный конный клуб, где ухоженные сытые питомцы сияли идеально вычищенными шкурами и красовались в дорогих седлах и уздечках.
— Болеет, — вздохнула девушка, — по хозяйке скучает.
— А она что, бросила его? — Женя все тянулась к челке, жеребец стоял понуро.
Минин подумал, а вдруг болезнь какая-нибудь заразная у него, еще к Жене прицепится. Чем там лошади болеют?
— Погладь, не бойся, — как назло разрешила девушка. — Нет, не бросила. Так вышло… И если точнее, то у Лаки есть хозяин, только он не здесь, в Германии он живет.
— Ксан Владимирыч! Эй, ты что ушел-то? — дядя Мотя торопился к машине с набором каких-то инструментов в руках. — Иди сюда, поможешь.
— Женя, пошли.
— Не-ет! Я хочу тут.
— Ну, Женечка, детка, нам надо машину открыть.
— Не пойду!
Девушка с улыбкой смотрела на них. Потом спросила:
— А ты чего не слушаешься? Надо идти.
— Хочу его погладить!
Минин был удивлен. Не замечал он раньше в дочке особой любви к животным. Женя боялась не только собак, но и кошек. А тут конь.
— Пусть погладит. Вы идите, дядя Мотя вон машет, — кивнула в сторону машины девушка, — я за девочкой вашей присмотрю.
Минин стоял в нерешительности. Как доверить ребенка незнакомому человеку, и конь еще этот больной.
— Вот, ты иди, папа, иди. А я тут с лошадкой постою.
— Его Лаки зовут, — подсказала девушка.
— А вас? — спросил Минин.
— А меня Ася.
— Очень приятно. Александр.
— Я вас знаю, вы директор нового кафе.
— Ну… можно и так сказать.
— Ксан Владимирыч, ну что застрял-то! Иди подержи! — кричал Матвей.
— Идите, не беспокойтесь. Я посмотрю за Женей. Ведь ты Женя?
— Да! Пусти уже меня, па! — Женя выдернула руку и подбежала к жеребцу. Стала теребить челку. — У-у-у, жесткая какая… Ой, а губы мягкие, — и она вдруг обняла коня за голову, прижалась к храпу. Жеребец отозвался тихим ржанием.
— Женя, осторожнее, — дернулся было к ней Минин.
— Нет, стойте, вас испугается. Не подходите, — остановила Ася. — Заговорил! Вот чудеса. Ведь он давно молчит уже. Женя, иди сюда, я дам тебе корочку, угостишь его.
Девочка отлипла от коня, вернулась к Асе и отцу. Конь переступил с ноги на ногу, приподнял голову и шагнул за ней.
— Просто чудо! — повторила Ася.
С машиной провозились дольше, чем рассчитывали.
— Автопром бы на раз открыл, там делов-то, — комментировал Матвей, — резинку снять со стекла и проволоку подсунуть. А импортные эти одноразовое дерьмо, ничего не разберешь. Сейчас ручку попробуем снять и подцепим собачку.
Минин помогал Матвею, а сам краем глаза все следил за Женей. Ничего особенного в манеже не происходило, сначала Ася учила Женю, как дать хлеб с ладони, потом они вдвоем ворошили гриву Лакрейма, потом Женя сбегала к скамьям и принесла Асе свои игрушки. В манеж стала собираться смена. Минин опять забеспокоился, но Ася уже уводила Лаки и Женю, девочку она крепко держала за руку. Так и дошли до машины. Тут Матвей наконец справился с замком.
— Папа, а можно я пойду посмотрю, где Лаки живет?
Минин вопросительно взглянул на Асю, та кивнула.
— Ну… если Ася разрешит, то я не против.
— А пусть идут, там у Аси хорошо, чисто, а мы с тобой ко мне в мастерскую пойдем. Дело-то! Я же говорю, планчик набросал, посоветоваться надо!
— Да про что? — Александр все не мог решиться. Хоть Ася и вызывала у него доверие, но все же…
— А про летнее кафе, надо помост, Ксан Владимирыч, и зонты или навес. В лучшем виде все будет! Как во Франции. Сразу и народ потянется, летом кому охота сидеть внутри.
— А снаружи что? Слепней кормить?
— А мы сетку повесим. Идем, я покажу. Материалов много не надо, из подручных соорудим, красота будет, пальчики оближешь!
— Ну, тогда пошли ко мне? — разрешила сомнения Минина Ася и повела Женю и Лаки в сторону конюшни. — Как освободитесь, приходите к нам чай пить.
— Ты не беспокойся, Аська досмотрит, — заверил Матвей.
Женя на отца даже и не оглянулась, так она была увлечена новым знакомством.
Вечером дома только и разговоров было, что о Лаки и Асе. Женя не умолкала, она сто раз пересказала все, что узнала и увидела в конюшне. Как лошадки едят, как пьют, как спят.
— Они, бывает, стоя, а бывает, лягут. Лаки ложится, потому что он болеет. Но Ася сказала, что раз заговорил, то поправится. Мне к ним надо еще! — И все спрашивала отца: — А когда мы снова к ним пойдем?
И не успокоилась и не уснула, пока Минин не пообещал:
— Завтра.