Повидав Женечку, Минин успокоился, уснул, проснулся, снова уснул. Слабость не отступала, но мысли прояснились. Было странно лежать тут, в чужом месте, в чистой постели, не думать о еде, о том, что Женя не кормлена. Александр был уверен, что с Игорем девочка и в безопасности, и все у нее есть.
С Игорем они сдружились еще в приемной комиссии, когда документы в Академию подавали. И конкурентами друг друга не воспринимали, сразу возникла взаимная приязнь, хотелось учиться вместе. Так и вышло. Правда, оказались в разных группах, но это не мешало дружить. Взглядов были разных, но и это не сказывалось на отношениях. Игорь умел сгладить, перевести в шутку Сашины максимализм и идейность. «За Родину, за Брежнева», — подшучивал он, когда Минин начинал слишком настойчиво выдвигать коммунистические теории. Не верил Игорь в светлое будущее и был прав. А Саша верил, так воспитывал его отец, до последнего дня пространные письма присылал. Потом похоронка пришла — погиб при исполнении, Саше было четырнадцать.
Про Родину отец на полном серьезе считал, что «есть такая профессия — Родину защищать…», фильм «Офицеры» пересматривал с семьей, когда оказывался дома в праздник 9 мая. Это бывало редко, в основном Саша и мама ждали. Писем, отпуска и далекой пенсии Владимира Александровича, когда можно будет не замирать в страхе при сводках из горячих точек.
Саша любил отца, доверял ему, считался с мнением, потому желание стать потомственным военным казалось вполне естественным. Насильно в ряды вооруженных сил никто его не загонял, конечно, воспитание подводило к этому, но родители не давили. Саша мог бы пойти в любой ВУЗ — учился хорошо, школу окончил с золотой медалью. Он поступил в академию воздушно-космической обороны не только по зову сердца, но и в память об отце. Потом стал грезить о Космосе. Странная мечта не отпускала, но здоровье не было настолько идеальным, отбора Минин не прошел.
Было много других специализаций, связанных с защитой и слежением, Александр выбрал предмет по душе и в Академии учился так же прилежно, как в школе. Мама радовалась и гордилась, показывала родным и друзьям зачетку с пятерками и грамоты сына. Мечтала о лейтенантских звездочках на погонах Саши, о его успешной службе. Как ни странно, страха в ней за него не было, только горячее желание, чтобы он пошел по стопам отца.
В их семье никогда не было двойных стандартов, дома за столом говорили то же, чему Александра учили в школе. Он прошел весь путь юного ленинца: октябренок, пионер, комсомолец. Девиз «Всегда готов!» не был для него пустым звуком, и воинская присяга стала святой.
В год окончания Александром академии развалился Советский Союз, началось новое время, никто не понимал еще, насколько страшное.
Мама вздыхала, что туманное, говорила: «Хорошо, что отец не дожил до развала страны», и по-прежнему смотрела с надеждой на военную форму с золотыми пуговицами.
Если бы мама знала! Но Александр ничего не рассказывал ей о своих планах.
А планы эти перечеркивали все, к чему он стремился, разворачивали его судьбу. Оверштаг, как сказали бы моряки, Игорь по этому поводу говорил «ход конем». Он любил шахматы. И Ильфа и Петрова, полузапрещенных в СССР авторов.
А началось все с женщины. Не зря же говорят Cherchez la femme. В случае Александра искать надо было девушку-скрипачку, первокурсницу музыкального училища имени Римского-Корсакова.
Девушку звали Оля.
Они познакомились еще в Ленинграде. Александра за отличную учебу наградили поездкой в город на Неве. Сначала Минин честно ходил с экскурсией, но потом отстал и уже сам по себе начал прогуливаться по Марсову полю.
Была весна, вовсю цвела сирень. Синее небо, яркое солнце, новые впечатления. Александр, восхищенный и оглушенный величием города, шел, шел — так и оказался в самом начале Невского, в сквере перед Адмиралтейством.
Там увидел ее. Девушка стояла у фонтана, Александр не мог не то что слово сказать, он застыл на месте, а девушка заметила, засмеялась и спросила:
— Что вы так смотрите? У меня что, нос в муке?
На что Минин ответил:
— Нет, просто я никогда не видел таких красивых девушек.
Ее густые длинные волосы, распущенные по плечам, были темными, но отблескивали рыжиной на солнце; белая кожа, серые глаза, правильные, может быть, немного полные капризные губы, но утонченные черты, необыкновенный, чуть восточный разрез глаз и мягкий овал лица скрадывали это. Стройная шея, покатые плечи, полная грудь, тонкая талия — красавица, что еще можно сказать? Девушка была одета в цветастый красно-белый сарафан, на плечах легкий шарфик, на ногах мягкие красные балетки, в руках сумочка. Яркая, весенняя, смешливая — вот какой потом вспоминал ее Минин.
— Правда, вы что же, в лесу живете? — продолжала шутить она. — Ну и как вас зовут, товарищ военный… летчик?
Девушка посмотрела на шевроны, оценивающе приподняла бровь.
— Александр, — ответил Минин.
— Не Сергеевич?
— Нет. Владимирович.
— Ну и я не Наталья Гончарова, — она снова засмеялась, — Ольга меня зовут. Не угостите девушку мороженым, — кивнула она на передвижной киоск, — а то жарко сегодня.
Вечером они целовались на набережной, потом гуляли всю ночь, встречали восход на Неве. На следующий день Саша уехал и увез с собой моментальную фотографию из фотоавтомата и адрес Ольги Моцарской. До следующего отпуска, который он опять провел в Ленинграде, они переписывались. Ольга писала Александру про свою жизнь, про занятия на скрипке, концерты, иногда о том, что скучает, и снова о занятиях, подругах, погоде. Александр ей — о службе и о мечтах снова увидеться. Это было в каждом его письме.
Александр приезжал в Ленинград еще три раза, ничто не предвещало беды, они с Ольгой гуляли по Невскому, держась за руки, смотрели фильмы в кинотеатре «Аврора», заходили в пышечную на Конюшенной. Ездили в Петергоф смотреть фонтаны, возвращались в Ленинград. И снова Дворцовая площадь, набережные Невы, новогодние огоньки и первомайские алые флаги. Страна все еще пыталась убедить сама себя, что все хорошо, что нет очередей за продуктами, обнищания, расслоения на тех, кто оказывался за чертой, и тех, кто стоял у кормушек.
И Ольга, и Александр оставались в ауре спокойствия. Артисты и военные не так остро ощущали то, что происходило в агонизирующем СССР. Что в музыкальном училище, что в военной академии продолжали по старинке бодро, с лозунгами вести молодежь избранным курсом.
Александр сделал Ольге предложение, заручился согласием ее мамы и снова уехал до выпуска. Ему оставалось еще полгода учебы, получение диплома, звания и распределение.
Тем временем обстановка менялась, по гарнизонам и военным частям покатилась волна сокращений офицеров, особенно младший комсостав, но и тем, кого чаша сия миновала, жить становилось все труднее. Повсеместно ввели продуктовые талоны, зарплата военных была смехотворно мала, а цены росли. Квартир тем, кто отслужил и уволился в запас, не давали, и вот среди офицеров закопошилось сомнение — а не выиграли ли сокращенные? Они могли начать новую жизнь, многих манил малый бизнес, кто-то мечтал промышлять в мутной воде перестройки.
Александр не знал, что бы он выбрал, если бы ему предложили вернуться в то время и переиграть. С одной стороны, во многом остался он при своих убеждениях, сформированных не столько школой и академией, сколько отцом и матерью, с другой стороны, рассыпалось все у него на глазах, рушилась привычная жизнь. Но это теперь, по прошествии шести лет, хлебнув в полной мере лиха, засомневался он, лежа на больничной койке, а тогда сомнений не было.
Ольга заявила Минину, что не станет его женой, если он собирается оставаться в армии, и решение пришло сразу.
А уволиться бывшему отличнику-медалисту, курсанту без взысканий было не так-то просто.
Александр поделился с Игорем, и вдвоем они замыслили вот какой план: дипломы получить, а там уж накуролесить что-нибудь, отсидеть на губе, доправонарушаться до суда чести. Другой схемы уволиться быстро и без проблем не было. Разве что по здоровью, но не светило — оба здоровьем отличались крепким.
И все, что было задумано, — состоялось. К добру ли, к худу? Кто теперь разберет. Минин уволился, стал гражданским, уехал в Ленинград, город теперь назывался Санкт-Петербург, и будущее рисовалось в радужных красках. Свобода, быстрые деньги, свой бизнес, красивая свадьба, молодая жена. Только все это продлилось недолго, бизнес завяз в трясине налогов, ехать с Игорем на периферию и раскручиваться там Александр не мог — Ольга категорически отказывалась уезжать, менять окружение, богемную тусовку, работу в Санкт-Петербург концерте. Она была уверена, что достигнет исполнительских высот и однажды ее фамилия большими буквами будет пропечатана на афишах Петербургской филармонии.
А уехала б тогда, может, была бы жива.
Почему нет слез по ней? Сожалений? Нет и чувства вины за это странное облегчение, которое он испытывает сейчас. Облегчение, покой…
Незаметно для себя Минин уснул.