Она еще несколько минут колотила в дверь, производя столько шума, сколько осмеливалась. Когда стало ясно, что никто не придет, она обратила свое внимание на остальную часть комнаты. Кровать была застелена черными простынями, что еще больше подчеркивало мрачную атмосферу. Несколько плакатов покрывали стены, но она не могла разглядеть изображения в темноте. У дальней стены стоял стол с шахматами, расставленными и готовыми к игре. Фигуры казались тяжелыми и холодными на ощупь — какой-то камень. Она взяла коня, который, когда-то был ее любимой фигурой, и провела рукой по искусно вырезанной гриве. У нее почти не осталось сомнений, чья это комната.
Она отложила фигурку с лошадиной головой. К чему, черт возьми, клонит Гэвин, запирая ее в своей спальне? Неужели он вернется к ней? Это его план? Увести всех прочь, а затем продолжить с того места, на котором они остановились годы назад? От подобной мысли ей стало плохо, хотя это объясняло его загадочные заявления о толщине дерева и секретности.
Вэл издала звук, нечто среднее между криком и всхлипом, и откинулась на стену. К своему удивлению, она почувствовала, как стена прогнулась под ее весом. Вэл быстро выпрямилась, пока не упала, и обернулась, чтобы посмотреть, что случилось. Это дверь! Потайная дверь?
Нет, ничего таинственного. Обычная дверь. Она просто не заметила ее, потому что та так хорошо сливалась с окружающей стеной. Гэвин даже повесил на нее плакат. Ладно. Идти все равно некуда, кроме как вперед. Вэл только надеялась, что не попадет в очередную ловушку.
Глава 9
«Разменный вариант»
В шахматах разменный вариант — это вид дебюта, в котором происходит ранний добровольный размен пешек или фигур.
В плохо освещенной комнате тускло поблескивали стекла. Основным источником света служили два старинных торшера. Слабые лучи ловили и освещали капли конденсата, образующиеся на окнах, и заставляли их светиться, как раскаленный металл. Начинался туман.
Лиза, спрятавшаяся за растением, вообще не замечала погоды. Ей было бы трудно описать комнату, в которой она находилась, за исключением того, что в ней имелись окна и растения, а также отсутствовал термостат. Ее колени и лодыжки болели от долгого пребывания в согнутом положении на каблуках. «Если так пойдет дальше у меня появится горб».
Тот факт, что в комнате было пронизывающе холодно, ничуть не помогал ее сведенным судорогой мышцам. Она пожалела, что одолжила Вэл свой свитер. С глубоким вырезом или без, по крайней мере, у ее блузки имелись рукава!
«Если бы знала, что мне придется ползать по пыльным полам, я бы не потратила сорок баксов на это платье, которое даже не выглядит на мне так хорошо, как должно. Похоже я перестаралась, пытаясь поразить Томаса».
Ближайшие к лицу Лизы листья зашуршали, когда она раздраженно выдохнула. Фикус, подумала она. Она узнала большие листья в форме стручков; у ее матери дома был такой же. Поблизости стояли и другие растения в горшках, из-за чего казалось, что джунгли каким-то образом сумели проникнуть в то, что в остальном было совершенно безобидной комнатой. «Как в том фильме, - рассеянно подумала она. - Тот, со слонами и цветами-убийцами».
Вот только, слава Богу, они были фальшивыми. Листья имели шершавую текстуру грубой ткани, запечатанной пластиком, чтобы предотвратить затхлость и плесень. Растения, которые всегда оставались зелеными и совсем не нуждались в поливе. Она фыркнула. Как безвкусно. Конечно, если он мог позволить себе этот дом, он мог бы позволить себе настоящие растения и настоящего садовника? И какое-нибудь настоящее развлечение, если уж, на-то пошло, вместо дурацких старых игр в прятки.
Она почти слышала, как ее гнев потрескивает, разгораясь, как раскаленные угли в камине. «Охота и Захват» быстро становилась полной скукой. Сначала Лиза была слегка заинтригована — думала, что это будет «взрослая» игра, как «семь минут в раю» или «раскрути бутылку», — а потом узнала, что нет, он действительно намеревался заставить их бегать, как испуганных детей в темноте.
Это просто так... так глупо. Ей восемнадцать, а не восемь, и она слишком взрослая для подобных игр!
Внезапный скрип привлек ее внимание к единственной двери в комнате: массивной дубовой плите с блестящей медной ручкой. К тому же тяжелой. Лиза едва смогла открыть ее, и когда эта чертова штука захлопнулась за ней с тяжелым стуком, она чуть не обделалась.
Дрожь пронзила ее, затмевая раздражение. Она замерла, несмотря на то, что адреналин хлынул в ее вены. Несколько секунд она стояла неподвижно, балансируя на носках своих туфель на этих высоких каблуках, едва осмеливаясь дышать из страха, что малейший звук или движение привлекут внимание... нет, не Джеймса. Кого-то другого. Кого-то гораздо более страшного.
«Охотник — Джеймс, — нетерпеливо напомнила она себе. — Вряд ли ты боишься Джеймса».
Нет. Она не боялась Джеймса. Потому что, несмотря на свою брутальную внешность, он хотел, чтобы над ним доминировала женщина. Лиза знала, потому что он сказал ей об этом, когда поделился тем, что Вэл не та девушка, за которую он ее принимал. Ах, ах, ах, это было не то, на что он рассчитывал, когда приглашал ее на свидание. Может она делает это назло ему? «Присяжные оплакивают тебя, Джеймс», — подумала Лиза без сочувствия.
Проблемы Вэл тоже давались Лизе нелегко, но она, не собиралась жаловаться на это. Можно конечно обвинить жертву и сказать, что ей вообще не следовало связываться с этим парнем, но Вэл всегда была слишком доверчивой. Когда люди неизбежно причиняли ей боль, она смотрела на них ранеными глазами побитого щенка. Лиза решила, что такое поведение Вэл результат отсутствия подозрительности и цинизма, присущие ей самой.
На самом деле, если подумать, казалось удивительно, что Вэл не стала еще более невротичной, чем она уже была.
Но Джеймс так не думал, он считал ее холодность личным оскорблением. Он не мог забыть, что Вэл изначально бросила его ради кого-то другого. Несмотря на то, что Гэвин напугал глупую подругу до полусмерти, он оставил неизгладимое впечатление, гораздо более неизгладимое, чем любой парень мог надеяться оставить. И Джеймс обижался на нее за это тоже: за то, что она заставила его чувствовать себя неполноценным. Да, Лиза знала гораздо больше, чем ей хотелось бы о том, что происходило между Джеймсом и Вэл.
Ручка двери, за которой она все это время пристально наблюдала, не двигалась. Звук вместе с тем, что его вызвало, исчез. Лиза медленно перевела дыхание. Ближайшие к ее лицу листья задрожали, выпустив клубы пыли. Она чихнула и непроизвольно вздрогнула, затем нервно рассмеялась. «Охота и Захват», в самом деле. Игра заставляла разум вызывать в воображении всевозможные странные образы.
И ГМ, ее так называемый изобретатель, сам был более чем странным... Он тоже мог бы выйти сухим из воды, если бы выглядел так, как сейчас. Широкие плечи. Большие руки. Великолепные глаза. Она могла сказать, что под этим нелепым белым костюмом скрывалось красивое тело. Это мужчина, которому не нужно постоянно оценивать других, чтобы поднимать собственную самооценку.
К тому же очаровательный. Она все еще была благодарна ему за то, что он потрудился спасти ее от этого придурка Джейсона. После того, как Вэл решила не обращать внимание на ее мольбы о помощи. Вот же подруга. Она вела себя так подозрительно. Когда ГМ начал непринужденно болтать с ней за столом с едой, Вэл выглядела так, словно увидела привидение.
Ее собственный разговор с ним казался достаточно невинным. Он расспрашивал ее об игре, о ее друзьях, о том, где они учатся — ничего особенного. Она не могла вспомнить больше, чем это; ее облегчение из-за побега от Джейсона затмило в осознании их разговора, поэтому воспоминания Лизы об обмене словами были в лучшем случае туманными. Она помнила, что он оставался необычайно отстраненным, демонстрируя лишь тончайшую видимость вежливого интереса к тому, что она хотела сказать.
И ГМ уклонялся от каждой ее попытки повернуть разговор к его персоне, последовательно переводя беседу на ее интересы. Это казалось немного странно. В первый раз она подумала, что это случайность или вежливость. Однако после третьего раза Лиза начала задаваться вопросом, не скрывает ли что-то их очаровательный хозяин.
Может быть, Вэл все-таки права, что опасается его.
Каким бы привлекательным, обаятельным и бесцеремонным он ни казался, ему явно нравилось манипулировать людьми. Неясные и таинственные приглашения были достаточным доказательством. О, он казался довольно милым и безобидным — Лиза не считала его опасным, несмотря на то, как Вэл реагировала на него, — но он определенно был очень, очень странным. Эксцентричным.
Держащим все под контролем.
Интересно, каково было бы переспать с ним?
Лиза вздрогнула, наполовину ожидая увидеть ГМ, притаившегося где-нибудь в темном углу, когда она бегло осматривала комнату. Эта мысль пришла ей в голову непрошеной, как сцена из плохого порно. Или хорошего. Она снова рассмеялась, и в ее голосе звучало немного меньше паники, чем раньше.
Ему, наверное, нравится быть странным и грубым.
Она снова хихикнула над своими пошлыми мыслями, а затем виновато огляделась. Лиза боялась, что кто-нибудь прибежит, а когда никто не появился, вместо этого разозлилась.
Почему ее до сих пор никто не нашел, черт возьми?
***
Дверь спальни вела во второй коридор, предположительно в другое крыло дома. Вэл подумала, что странно, что спальня выходит не в один, а в два коридора, хотя и не стала зацикливаться на этом. У нее имелись другие заботы. Свет здесь тоже был выключен, и ей пришлось крепко прижаться к стене, чтобы не заблудиться или, что еще хуже, не упасть с лестницы.
В этой части дома воздух казался холоднее. Может быть, это та половина, которая весь день лишена солнца — не то чтобы его было много, учитывая дождь и тяжелые темные тучи. Под ее пальцами обои облупились, запылились и слегка вздулись от влаги и старого клея. Прикосновение к ним вызвало у нее зуд.
«Они как мертвая кожа, — подумала она. — Как труп».
Вэл отдернула руку от стены, чтобы вытереть ее о джинсы, и ее нога зацепилась за что-то твердое. Она упала на половицы с тяжелым стуком, ободрав кожу на ладонях и коленях. Протянув руку, пошарила по деревянным панелям, но не обнаружила и следа предмета, из-за которого упала. «Я ведь что-то почувствовала?»
— Отлично, — пробормотала Вэл, хлопнув ладонью по доскам. — Теперь я не только заблудилась, но и брежу. — Ей показалось, что она слышит в темноте слабый смех.
— Здесь есть кто-нибудь?
«Глупость. Твой психотерапевт прав. Ты действительно сходишь с ума. Тебе уже мерещится смех».
Резко вскочив с пола, Вэл сразу потеряла равновесие. Она упала на отвратительную стену и почувствовала, как что-то твердое с силой ударилось о ее правое бедро. Она удивленно зашипела от боли. Дверная ручка. Она буквально наткнулась на другую дверь. Внизу, в щели между дверью и полом, горела неоновая полоска желтого света.
«Не думаю, что этот свет был включен минуту назад. Я бы заметила».
Быстро, прежде чем здравый смысл смог управлять ею, она повернула ручку. Дверь распахнулась, и она отшатнулась, когда глаза ослепил яркий свет. На самом деле виновником стала единственная голая лампочка, беспорядочно раскачивающаяся от сквозняка, который она впустила, но после непроницаемой темноты холодного, затененного коридора лампочка казалась такой же яркой, как палящее жаркое солнце.
Вэл отвернулась, глаза слезились, она быстро моргала, ожидая, пока ее зрение восстановится. Эта «новая комната» на самом деле казалась шкафом среднего размера в прихожей, достаточно большим, чтобы его можно было назвать «гардеробной». Когда она протянула руку, то смогла лишь слегка коснуться обеих сторон кончиками пальцев. Хотя стены казались странными — определенно бумажными, но слишком скользкими и гладкими, чтобы быть обычными обоями. На самом деле гладкая поверхность больше походила на глянцевые страницы журнала.
«Что? — Она опустила руки. — Обои? В шкафу?»
Вэл открыла глаза. Последовала короткая вспышка жгучей боли, но она смогла разглядеть шкаф сквозь слезы. Она моргнула, ее глаза расширились, но образы перед ней не исчезли. По стенам были расклеены десятки и десятки шахматных досок в миниатюре, каждая из которых изображала разные позиции — дебюты, промежуточные партии и эндшпили.