— Я сказала нет.
— Я же не прошу тебя продать мне свою душу. — Он ткнул ее конвертом под подбородок. — Только не открывай, пока я не скажу.
— Как ты узнаешь? — тупо спросила она, глядя на конверт и взвешивая его в руках. Как он туда попал? Она не помнила, чтобы брала его у Гэвина.
— Что именно?
Ей потребовалось мгновение, чтобы осознать, что она сказала.
— Я... как ты узнаешь? Ч-что, если я просто прочитаю его, когда ты уйдешь?
На мгновение он, казалось, опешил, как будто такой масштаб неповиновения был выше того, что он мог ожидать от нее. Но потом Гэвин рассмеялся, и она подумала, не ожидал ли он такого ответа в конце концов. В любом случае, он так быстро восстановил самообладание, что это уже не имело значения.
— Это было бы жульничеством. Думаю, мы оба знаем, как это согласуется с твоим... моральным кодексом.
Конверт сморщился, когда она крепче сжала его.
— Я не жульничаю, — прошипела она.
Он бросил на нее многозначительный взгляд, который заставил Вэл внутренне содрогнуться. Она стиснула зубы и молилась, чтобы едва заметные движения ее тела не были такими предательскими в темноте.
— Но раз уж ты спрашиваешь, я смогу сказать, сломала ли ты печать. Возможно, не сразу... но достаточно скоро.
Она непослушно ковыряла воск, отчего красноватые крошки осыпались на пол.
— Ну и?
— Не думаю, что это в твоих интересах. Будут последствия. Залог, можно сказать, для того, чтобы обеспечить соблюдение этого соглашения обеими сторонами. — Он дернул за свою цепочку и сказал. — Особенно твоей.
Рука, державшая конверт, сжалась в кулак.
— Что...?
— Если ты откроешь конверт... если, конечно, решишь бросить мне вызов, — ты уделишь мне семь минут своего времени.
Семь минут?
— Я... я знаю эту игру, — тихо сказала она.
— Тогда мне не нужно объяснять тебе правила.
— Но... это же детская игра. Ты хочешь сыграть в детскую игру в течение... в течение семи минут? — С таким же успехом она могла бы просто поцеловать ублюдка прямо сейчас и покончить с этим. Это не хуже того, что он уже сделал с ней.
— Ты не ребенок, — сказал он. — И не связана детскими правилами — или детским воображением, если уж на то пошло. Да, теперь ты начинаешь понимать, — проговорил он, когда ее черты изменились в нечто, что, должно быть, напоминало ужас. — У тебя по-прежнему хорошее воображение, Вэл? Оно тебе понадобится... чтобы поиграть со мной.
Вэл ударила его. А потом еще раз. И еще. Не имело значения, что ему удалось увернуться от двух из них; это заставило ее почувствовать себя лучше. По крайней мере, ее атака стерла довольную ухмылку с его губ.
— Тогда забери его обратно, — отрезала она между ударами. — Забери его обратно!
— Не думаю, что тебе понравятся последствия этого. — Он ухитрился поймать один из ее кулаков и рассеянно сжал, заставив ее вскрикнуть. Она почувствовала, как он обхватил ее другое запястье. — Или, возможно... ты их ждешь.
Она пнула его ногой — сильно. Он зашипел от боли и удивления, и его хватка ослабла. Вэл выскользнула из его рук, потирая запястья. Все, что она могла слышать, было ее сердцебиение. Гэвин посмотрел на нее, слегка прищурив глаза, решая стоит ли приближаться к ней.
— Я его не открою. — Вэл сунула конверт в карман джинсов. Или пыталась. У нее не вышло с первого раза, руки слишком сильно дрожали.
— Никогда не знаешь наверняка, — задумчиво произнес он. — Всякое может случится.
И, вспомнив его недавнюю угрозу, она подавилась.
***
Лампочки не могли двигаться сами по себе. Без какого-либо сквозняка… или кого-то, кто вызвал бы этот сквозняк. В тот момент, когда эта мысль пришла ей в голову, Лиза резко развернулась, чуть не упав на своих каблуках. «Как только приду домой, отдам их на благотворительность».
— Блейк? — Она понизила голос. — Джеймс? Вэл? — Она долго колебалась. — ГМ?
Лиза потерла голые руки. Ей вдруг стало холодно, и она уже начала задаваться вопросом, не было ли где-нибудь открытого окна — здесь было довольно пыльно и отвратительно, когда кто-то схватил ее за руку сзади. Она испуганно вскрикнула.
— Какого черта? Кто там?
— Я, — сказал кто-то, совершенно не внеся ясности.
Однако она узнала голос. Только один человек был настолько несносным, настолько социально неполноценным, что счел бы это приемлемой формой приветствия.
— Джексон.
— На самом деле, — голос звучал оскорбленно — Джейсон.
— Мне все равно, хоть Санта Клаус, — холодно сказала она. — Отпусти меня сейчас же.
Он прищелкнул языком. Ей захотелось дать ему пощечину. Все, что он делал, вызывало у нее желание дать ему пощечину.
— Почему у меня такое чувство, что я тебе не очень нравлюсь?
— Наверное, потому, что это так и есть, ты, одна сплошная ошибка природы, — огрызнулась она. — Клянусь, если ты не отпустишь меня прямо сейчас...
— Знаешь, — перебил Джейсон, — ты не так глупа, как я думал. Когда впервые увидел тебя, то решил, что ты пустышка.
— Забавно, — сказала Лиза, невольно начиная пугаться. — Я считала тебя придурком.
— Но ты не дурочка, — закончил он спокойно, как будто она ничего не говорила. — Видишь ли, я подслушал часть твоего разговора с ГМ, так что знаю. Так почему же ты притворяешься той, кем не являешься?
Лиза дернула рукой.
— Отпусти, Джейсон.
— Ты правильно произнесла мое имя. Хорошее начало.