Вэл отвела взгляд от его лица.
— Я знаю… Знаю, что то, что я думаю и говорю, может звучать именно так, но это не так. Как бы нелепо это ни казалось, ты должен мне поверить. Ты должен доверять мне.
«Ты должен доверять мне, потому что я больше не доверяю себе».
— Хорошо, но почему ты плачешь?
— Я не могу сказать тебе.
— Не можешь? — спросил он. — Или не хочешь?
— Я не знаю.
Она почувствовала, как он обнял ее, и зарылась лицом ему в плечо.
— Пожалуйста, прекрати. — Она почувствовала, как он обернулся, как будто боялся, что кто-то их увидит. — Вэл, пожалуйста. Не плачь. Не здесь. Не сейчас.
— Как же я ненавижу эту игру. Ненавижу белую команду. Ненавижу ГМ, — проговорила Вэл, но ее слова прозвучали приглушенно.
Джеймс еще ниже склонил голову. Даже если не совсем расслышал ее слова, он понял тон. И, естественно, предположил, что он причина, звезда, вокруг которой вращался мир его подруги.
— Прости.
Тепло его твердого тела было похоже на вход в безопасную гавань после сильного шторма. Джеймс иногда вел себя по-детски и раздражал, но это не делало его опасным. Опасность требовала более расчетливой, целенаправленной формы жестокости. «Мне нравится быть в безопасности, — сказала себе Вэл. — Мне не нравится, когда меня пугают».
Они стояли так несколько минут, и Джеймс с болью ощущал ее нежную кожу, сладкий запах ее волос, прикосновение ее груди к своей. И он понял, впервые с начала вечеринки, что они наконец остались одни. Он крепче обнял ее, притягивая ближе, а другую руку положил на талию, поглаживая промежуток между ее блузкой и джинсами. «Она чокнутая», — подумал он смиренно. Он задавался вопросом, правда ли то, что говорят, что сумасшедшие люди лучше в постели.
— Могу я поцеловать тебя?
Она кивнула. Его губы были мягкими, ненавязчивыми, и на вкус он все еще смутно напоминал сидр, который пил раньше, хотя он испортил его дыхание. Он поцеловал с неловкостью, которая была сведена к минимуму его уверенностью. Вэл закрыла глаза, и ее сердце дрогнуло от того, что одна и та же форма контакта может так сильно отличаться между двумя мужчинами.
«Мне это нравится, — вразумляла она себя. — Я предпочитаю это».
— Ох, вау. Это было... это было... Мятно, — пробормотал Джеймс, слегка улыбаясь, хотя выглядел смущенным. Но ничего не подозревающим. Ещё нет. — Ты жевала жвачку?
***
«Черт бы ее побрал!»
Шахматная фигура вылетела из его руки, на мгновение превратившись в опасный снаряд — по крайней мере, до тех пор, пока не столкнулась со стеной напротив и не упала на пол с грохотом, прежде чем закатиться под стол с тщательно расставленными шахматными фигурами, черными и белыми.
«Бежит прямо к нему, — он тяжело дышал. — Как будто он может защитить ее от меня».
Гнев снова пронзил его. Когда он с силой ударил кулаком по столу, организованные ряды шахматных фигур разлетелись в разные стороны. «Как будто она могла бороться со мной. Как будто могла сбежать, если бы попыталась».
Его лицо потемнело в ответ на какую-то личную, внутреннюю мысль, и он вздохнул.
— Нет, — сказал он вслух. — Вряд ли это уместно.
Он помолчал, наклонившись, чтобы поднять несколько осколков с пола. Набор был старым, вырезанный из слоновой кости и черного дерева, пропитанный историей — и кровью. Он обнаружил, что держит королеву. — Здесь, — заключил он, — время и место для всего.
Он сел на край кровати, его лицо было изможденным в тусклом свете. Бледные глаза вспыхнули, когда он посмотрел вниз, чтобы рассмотреть деревянный кусок резного черного дерева в своей руке. Его большой палец путешествовал по изрядно потертым зарубкам, но мысли были заняты совсем другой фигурой — из плоти, а не дерева. Светлой, а не темной. Ее вкус все еще был у него во рту, соленый и сладкий, биение ее пульса, как пряное покалывание, обжигало кончик языка.
Его живот сжался, как кулак, когда он вспомнил ощущение грубого кружева и гладкого атласа, уступающего мягкой, обнаженной коже. Он сжал пальцы вокруг черной королевы, и откинулся назад.
— Всему свое время и место, — тихо повторил он, его гнев утих, но не исчез.
Через несколько минут он сел и глубоко вздохнул. Выпустил шахматную фигуру из рук и направился к двери, задержавшись только для того, чтобы взять цилиндр со стола.
Пришло время сыграть в другую игру.
Глава 15
«Рокировка под атаку»
Ситуация, когда одна ладья, и в результате король оказывается в большей опасности в месте назначения, чем на исходном квадрате при рокировке, либо сразу, либо потому, что линии и диагонали могут быть легче открыты против него.
Джейсона задело оскорбление его интеллекта или упоминание о Блейке, вывело его из себя? Первое? И то и другое? Вряд ли это имело значение. Лиза вскрикнула, когда его хватка усилилась — его руки были на удивление сильными — посылая боль в ее живот и заставляя ее на мгновение почувствовать, как будто ей срочно нужно пописать.
— Ты думаешь, что ты лучше меня, — прошептал он ей на ухо, голос был хриплым от гнева.
И кое-чего еще — похуже.
— Не думаю, — отрезала она. — Знаю.
— Хочешь знать, что я думаю? — Не обращая внимания на ее рычание, он продолжил: — Думаю, ты кое-что переоцениваешь.
— Заткнись.
— Но что? Жизнь, должно быть, так тяжела, когда ты красива. Хотя, возможно, ты не всегда была такой хорошенькой. — Она напряглась, когда другой рукой он провел по ее груди. — Ты гадкий утенок, Лиза? Неужели какой-то парень разбил тебе сердце, решив, что ты не годишься для того, чтобы сосать его член?
Она ткнула его локтем в ребра. Сильно.
— Сука. — Он крепче обнял ее за талию. Разворачивая ее. Лиза была готова к этому. Сморгнув слезы, она со всей силы ударила его коленом в промежность. Джейсон сразу отпустил ее, выдохнув:
— Какая же ты сука, — все следы превосходства исчезли с его лица и из голоса.
Джейсон согнулся пополам, обхватив одной рукой живот, а другой зажав свое достоинство. Он задыхался. Лиза надеялась, что его стошнит. Надеялась, что он подавится.
— Как больно, — заскулил он.
— Прекрасно. — Ее глаза все еще неестественно блестели. Она сделала шаг вперед, но сохраняя дистанцию. Лиза не думала, что он снова схватит ее — не сейчас, — но она не была уверена. — Где Блейк?
— Откуда, черт возьми, мне знать?
Лиза предостерегающе приподняла ногу, сначала задрав пятку, и обрадовалась, увидев, как он вздрогнул.