Рябчиков видел, как у Григория дрогнули ноздри, когда он вполголоса сказал:
- Что же ты мудруешь, гад?! Вша тыловая! Сейчас же пропускай нас, а то...
"Зараз Гриша его резнет!" - со злобным удовольствием подумал Рябчиков, но, увидев, как двое марковцев, прикладами очищая дорогу сквозь толпу, спешат на выручку полковнику, предупреждающе тронул Григория за рукав:
- Не связывайся с ним, Пантелевич! Пойдем...
- Вы - идиот! И вы ответите за ваше поведение! - сказал побледневший полковник и, обращаясь к подоспевшим марковцам, указал на Григория: Господа! Уймите вот этого эпилептика! Надо же навести здесь порядок! У меня срочное дело к коменданту, а тут извольте выслушивать всякие любезности от всяких... - и торопливо скользнул мимо Григория.
Высокий марковец с погонами поручика на синей бекеше, с аккуратно подбритыми английскими усиками, подошел к Григорию вплотную.
- Что вам угодно? Почему вы нарушаете порядок?
- Место на пароходе, вот что мне угодно!
- Где ваша часть?
- Не знаю.
- Ваш документ.
Второй из караула, молодой пухлогубый юноша в пенсне, ломающимся баском сказал:
- Его надо отвести в караульное помещение. Не тратьте времени, Высоцкий!
Поручик внимательно прочитал свидетельство Григория, вернул его.
- Разыщите вашу часть. Советую отсюда уйти и не мешать погрузке. У нас есть приказ: арестовывать всех, независимо от их звания, проявляющих недисциплинированность, мешающих погрузке. - Поручик твердо сжал губы, подождал несколько секунд и, косясь на Рябчикова, наклонился к Григорию, шепнул: - Могу вам посоветовать: поговорите с командиром тридцать шестой батареи, станьте в их очередь, и вы сядете на пароход.
Рябчиков, слышавший шепот поручика, обрадованно сказал:
- Иди к Каргину, а я живо смотаюсь за ребятами. Из твоего имущества, окромя вещевого мешка, что брать?
- Пойдем вместе, - равнодушно сказал Григорий.
По пути они встретили знакомого казака - уроженца хутора Семеновского. На огромной фурманке он вез к пристани ворох накрытого брезентом печеного хлеба. Рябчиков окликнул станичника:
- Федор, здорово! Куда везешь?
- А-а-а, Платон, Григорий Пантелевич, здравствуйте! На дорогу свой полк хлебом снабжаем. Насилу выпекли, а то пришлось бы в пути одну кутью жрать...
Григорий подошел к остановившейся фурманке, спросил:
- Хлеб у тебя важенный на весах? Или считанный?
- Какой его черт считал? А вам что, хлеба надо?
- Надо.
- Бери!
- Сколько можно?
- Сколько унесешь, его на нас хватит!
Рябчиков с удивлением смотрел, как Григорий снимает буханку за буханкой, не утерпев, спросил:
- На чуму ты его столько берешь?
- Надо, - коротко ответил Григорий.
Он выпросил у возчика два мешка, сложил в них хлеб, поблагодарил за услугу и, распрощавшись, приказал Рябчикову:
- Бери, понесем.
- Ты не зимовать тут собрался? - насмешливо спросил Рябчиков, взвалив мешок на плечи.
- Это не мне.
- Тогда кому же?
- Коню.
Рябчиков проворно сбросил мешок на землю, растерянно спросил:
- Шутишь?
- Нет, всерьез.
- Значит, ты... ты чего же это надумал, Пантелевич? Хочешь остаться, так я понимаю?
- Правильно понимаешь. Ну, бери мешок, пойдем. Надо же коня кормить, а то все ясли прогрыз. Конь ишо сгодится, не пешему же служить...
До самой квартиры Рябчиков молчал, покряхтывал, подкидывая на плечах мешок; подойдя к калитке, спросил:
- Ребятам скажешь? - и, не дождавшись ответа, с легким оттенком обиды в голосе сказал: - Это ты здорово удумал... А мы как же?
- А как хотите, - с деланным равнодушием ответил Григорий. - Не берут нас, не находится для всех места - и не надо! На кой они ляд нам нужны, навязываться им! Останемся. Спробуем счастья. Да проходи же, чего ты застрял в калитке?
- Тут, с этим разговором застрянешь... Я ее, и калитки-то, не вижу. Ну и дела! Ты меня, Гриша, как обухом в темя вдарил. Прямо ум мне отшиб. А я-то думаю: "На черта он этот хлеб выпрашивает?" Теперь ребята наши узнают, взволнуются...
- Ну, а ты как? Не останешься? - полюбопытствовал Григорий.
- Что ты! - испуганно воскликнул Рябчиков.
- Подумай.