Тогда Снежана подозревала, дело в его чувствительности, восприимчивости. Не каждый мужчина способен работать в столь мрачном месте, а он… он точно был не такой, как все.
Теперь, сидя в запертой комнате и глядя на любимый силуэт, Снежана готова была поверить и в другие причины. Более страшные.
— Снежинка, прошу тебя, открой. Я всё расскажу, я готов. Ты будешь смотреть в мои глаза и убедишься, что я говорю правду. Снежинка, родная!
— Готов? Прошлое настолько ужасно?
Вздох Марка бритвой прошёлся по слуху. Ответ не требовался. В этом вздохе он уже прозвучал.
— Уходи, Марк. Умоляю. Не делай хуже. Я… я больше тебе не верю.
Но он не уходил.
Спустя бесконечно долгие секунды в ход пошла очередная сигарета.
— Я курю, у меня есть семья, я тебе изменял. Лгал. — Произнёс без эмоций, — но… — печально ухмыльнулся, — преступлений я не совершал.
— Мне всё равно.
— Не верю.
Она и сама себе не верила. За шесть месяцев и девять дней Снежана успела полюбить Марка.
Глава 8
«Только не к душке-почве» — это были единственные слова Пули о Васильевой.
Резников нервничал всё больше. Подруга уходила от темы убийства, отвлекаясь на излюбленную литературу, и это вызывало понятную тревогу.
— Что думаешь? — спросил, как только Александра вернулась из комнаты с очередной занятной книгой. — Убийство из-за ревности? Кто-то свихнулся от любви? Или нас ждёт серия? — Он старался говорить буднично. Видел, она держится с трудом. Она не показывала эмоций, но он отлично знал свою подругу. Да и в конце концов им необходимо поговорить о случившемся. Сделать это следует сейчас, пока он рядом, а не оставлять на одинокий вечер, когда так просто заняться самоедством.
Отвлекаться и дальше не было смысла, и Александра это понимала. Постаралась запрятать личное, как можно дальше, отложила книгу и ответила:
— Утверждать, что преступление совершено на эмоциях я не стану, но и отвергать эту мысль не буду.
— А что насчёт серии?
— Велика вероятность. Импульсивный маньяк, возможно.
Иван по-свойски добавил себе чая с бергамотом.
Со стороны их беседа выглядела, как всегда. Но оба знали — ложь.
— Наслаждайся, Бриз, и спасибо за корзиночки. А в пакете что? — Александра бросила взгляд на пол.
Резников спохватился:
— Чуть не забыл. Прости, — неловко улыбнулся. Вытащил из пакета у ног коробку с трюфельным тортом, ловко разрезал ленту, снял крышку и переложил треугольник на блюдце. — Надеюсь, он ещё жив. Тебе порцию побольше?
Кивнула. О её слабости к сладкому друг знал лучше, чем кто бы то ни было.
Отломила приличный кусок ложкой и дождалась, пока терпкость горького шоколада, смешанная с кремом на основе сливок и ликёра, взорвётся, наполняя рот наслаждением. Откинулась на спинку стула, зацепив глазами отложенный сборник. В нём подтверждалась столь заинтересовавшая её теория стихий. Это были рассказы разных психотерапевтов, объединённые одним названием «Лицо жизни».
— Что у нас есть по делу? — спросила, заставляя себя перейти на рабочий лад. Хотя книга так и манила.
— Показания свидетелей. Трое утверждают, что видели мужчину с фотографии примерно в те же часы, когда было совершено убийство. Точное время смерти Павел скажет после полного обследования покойной.
Александра задумалась:
— Трое свидетелей — не шутка.
Иван продолжил:
— Собачница уверена, что мужчина нервничал: он бегом пересёк двор и скрылся за поворотом. Её слова подтвердила возвращавшаяся из магазина студентка — он едва не сшиб её, налетев в подворотне.
— Что говорит третий свидетель?
— Домохозяйка Шевцова Инна Юрьевна высматривала мужа с работы и в окно заметила мужчину с фото.
— Чем он привлек её внимание?
— Инна и Ангелина живут в одном подъезде. У Инны слабое зрение: увидев серую куртку, она сначала приняла мужчину за мужа и удивилась почему тот спешит прочь от дома.
— А как подозреваемый заходил в подъезд никто, естественно, не видел.
Иван пожал плечами.
— Домохозяйка сказала, что сидит у окна не всё время — у неё полно дел: стирка, уборка, готовка, глажка. Повторила неоднократно.
— Стоп, — прервала его Селивёрстова, — ты хочешь сказать на Рукавицу вылилось море подробностей?
Кивнул.
— Теперь он в курсе сколько надо варить говядину, чтобы та стала мягкой, чем начистить пол, чтобы добиться блеска и как трудно стирать вручную, если сломалась машинка.
Александра не сдержала ухмылки. Владимир Андреевич Рукавица руководил следственным отделом по её родному Красносельскому району. Они не то что бы не ладили, просто не находили точек соприкосновения именно по той причине, что были слишком похожи: оба стремились взять первое слово, стояли на лидерских позициях и обладали отличным чутьём. Селивёрстова называла это интуицией, Рукавица — профессиональным навыком. Работать над одним делом вместе им удавалось с трудом ещё и потому, что методы и приёмы детектива нередко оказывались не совсем законными, чрезмерно опасными и самонадеянными. Александра состояла из противоречий и страсти. Её любовь к разгадыванию криминальных головоломок напоминала манию. Так считал Рукавица. Она же в ответ молча делала всё возможное, чтобы раньше следователя докопаться до истины, считая того недостаточно рисковым.
— А что насчёт остальных свидетелей?
— Студентка, как я уже и говорил, возвращалась домой и застала подозреваемого уже на улице. Собачница только вышла на прогулку. Её дог облюбовал скамейку возле подъезда.
— Штраф ей обеспечен, — отреагировала Александра.
— Да, парк через дорогу, но это… — запнулся, — ты и сама знаешь.
Селивёрстова ничем не выдала эмоций, а они, между тем, уже подбирались.