Детектив смотрела на привлекательную женщину с выразительными чертами лица. Римская обладала той красотой, что не нуждалась в косметике. Она была хороша без всяких добавок. Её чистые зелёные глаза грустили. Но даже в этой грусти Снежана казалась первой красавицей. Пожалуй, её внешности уступала даже Васильева.
«Ясно, почему Ангелина так хваталась за Ареева и пыталась удержать всеми доступными ей способами. Она не могла смириться с тем, что рядом есть кто-то лучше. И уж тем более, что понравившийся ей мужчина выбрал другую».
Александра продолжила рассматривать Римскую.
Обычные джинсы. Видно, что старые. Кофту одолжила явно Чурина. Те же рукава-фонарики, та же ткань, только цвет иной: не тёмно-красный, а нежно-голубой, отлично подчёркивающий светлые волосы. Снежана явно чувствовала себя в ней некомфортно: постоянно пыталась отдёрнуть слишком короткую кофту.
Детектив обратила внимание на ноги. Улыбнулась. Тогда, как на ногах Виталины сидели аккуратные туфли-тапочки под цвет домашнего костюма, ноги Снежаны были спрятаны лишь в серые носки с россыпью жёлтых звёзд. Александра невольно подумала о собственной коллекции серого: небогатой, но разнообразной.
Римская продолжала молчать. Старалась не смотреть на детектива. Пыталась спрятаться в коконе. А детектив не могла взять в толк, почему у столь красивой женщины такая низкая самооценка? Откуда неуверенность?
Снежана в сотый раз заправила прядь за ухо, одёрнула кофту. Александра понимала: ещё немного и Римская попросту сбежит. Это читалось в её несчастном запуганном взгляде, сжатой позе, подрагивающих губах.
«Необходимо продолжить разговор, — рассуждала детектив. — Шапки не помогли. Но заговорить о Васильевой даже после обмолвки самой Римской нельзя. Слишком рано. Римскую стоит расположить. Она должна довериться. Почувствовать себя в безопасности. Понять, что я искренна».
Психологический портрет сидящей рядом женщины уже нарисовался в мозгу, и Александра, учитывая опыт работы с разными типажами, в выводах не сомневалась.
— Снежана, вы давно вяжете?
— Д-да. С… детства.
— Я тоже пыталась. Не вышло, — улыбнулась Александра. Она вспомнила, как на даче брала у бабушки пряжу, когда та спала. Долго выбирала среди изобилия цветов желаемый, брала спицы и… бесконечно путала петли, пропускала, рождая на свет всё новый и новый рваный шарф. Даже не шарф — кукольный шарфик.
Бабушка смеялась, обещала, что у Сашеньки всё получится. А когда десятилетняя девочка показывала свои труды родителям, те вздыхали и обязательно говорили что-то вроде: «Руки у тебя точно не из того места, хотя у мамы с этим всё в порядке», или «Только испортила. А нам опять новые нитки покупать?»
Саша не обижалась. Успела привыкнуть.
— Меня бабушка научила вязать, — Римская тепло улыбнулась. — Я какое-то время жила у неё. Мама часто болела. Папа всё время был с ней. А мне у бабушки было хорошо. Она любила вязать шапки и читать стихи. Я знала Маршака наизусть.
— Я тоже. Прекрасный автор. Наверно, стихи любите до сих пор?
Снежана кивнула.
— А моя бабушка вязала носки. Тёплые и жутко кусачие. По ночам, засыпая, мне мерещилось, будто на пятках сидят ёжики. Неприятное ощущение, должна признаться.
Снежана улыбнулась шире:
— Я вообще в детстве боялась ёжиков. Странно, да? Честно говоря, я чего только не боялась. Бабушка иногда шутила, что я маленькая шкатулочка страхов. А однажды я решила связать ёжика. Вышла какая-то кракозябра, но ёжики во сне перестали быть великанами.
— Интересный способ. Никогда не пробовала.
— Попробуйте! — воодушевилась Снежана. — Однажды у меня на глазах собака покусала соседа. Я швырнула в пса палкой, вызвала скорую, а потом дома сидела и вязала жуткую морду. Бе. Но знаете, как ни странно, мне это помогло. Увидев ту самую собаку во дворе, я не испугалась. Просто представила вместо грозного пса свою поделку, и страх отступил.
— Получается, вы спасли человека.
— Да нет. Так поступил бы любой.
— И Ангелина?
Снежана замялась. Ответила:
— Наверно… Ангелина… ничего не боялась.
— Она была бесстрашной?
— Немного безумной.
— А татуировку она могла бы сделать, как считаете?
— Когда… Ангелина была пьяна, то была готова на всё, что угодно. Она однажды на спор покрасила волосы.
— Свои?
— Шутите. Она обожала свою внешность.
Это Александра и сама отлично помнила.
— Витины, — вздохнула Римская. — Ангелина… поспорила со своим знакомым Юрой. Кстати, он как-то предлагал всем нам сделать татуировки, но мы отказались.
— Почему? — спросила детектив.
— Я не люблю подобное, — честно ответила Римская. — Вита тоже, а Ангелина боялась малейшего укола. О какой тут можно говорить татуировке? Да и свою кожу под нож… Нет, — мотнула головой, — Ангел ни за что не позволила бы издеваться над своим телом. Вы её не знали. А я с ней познакомилась раньше Виты. Правда, с Витой мы стали всё равно как-то ближе.
— Вернёмся к спору.
— Они о чём-то поспорили с Юрой. Я сути не знаю. Ну, и Ангел проиграла. По условиям надо было покрасить волосы. Вот она и выкрутилась. Чтобы не портить свои, покрасила Витины. В условиях же не говорилось, чьи имеются ввиду.
— Хитро.
— Ангелина была находчивой, — грустно улыбнулась Римская.
— Скажите, а волосы сильно попортились?
— Вита пару месяцев ходила ярко-розовой, — вздохнула Снежана. — Ангел красила её после очередной… пьянки. Это было, кажется, прошлой зимой или ближе к зиме… не помню точно. Они устроили шумную вечеринку и сходили с ума. Голыми выбегали на улицу.
— Зачем? — искренне изумилась детектив.
Римская какое-то время молчала. Затем пояснила:
— Некоторым людям как воздух необходимы острые ощущения. Ангел и Вита именно такие.
— А вы нет.
— Я нет.
— Считаете это глупостью?