Он доставал ключи, раздумывая над тем, кем может стать следующая жертва. Рисовал в памяти улики и лицо Васильевой. К нему подошёл мужчина, стал терпеливо ждать, пока откроется подъездная дверь. В подъезд вошли вместе, сели в лифт. Вышли на одном этаже. Андрей направился к своей квартире, мужчина начал рыться в карманах, замерев посреди площадки.
Мать и сестра всегда воспитывали Андрея вежливым. Объясняли, как важно помогать людям, как важно не оставаться равнодушным. Поэтому, он, не задумываясь, согласился помочь, стоило мужчине поднять голову и виновато объяснить, что забыл ключи от дома, попросить телефон, чтобы позвонить отцу. Мобильный тоже забыл, видимо, там же, где и ключи. А позвонить в квартиру не может — маму разбудит, а она болеет, ей сон нужен.
Андрей не стал вдаваться в детали, вникать, что за незнакомый сосед, махнул рукой, мол это не его дело. К тому же мама — это святое. В общем, протянул мобильный.
Всё таже вежливость не позволила вслушиваться в разговор. До Гольцева долетали слова: «Подожду, встречу, не холодно». Мужчина поблагодарил Андрея и вернулся к лифту. Гольцев зашёл в квартиру и сразу забыл о малозначимом событии.
Но это тогда ему казалось произошедшее пустяком. Даже не событием, а так, фрагментом, не требующим запоминания. Теперь же встреча с незнакомцем приобретала совсем иной характер. Теперь она не казалась случайной.
— Либо я становлюсь параноиком, — рассуждал он, всё также елозя по тарелке, — либо телефон слишком нагревается. Саша права, и я лопухнулся?
Верить не хотелось, но горячий корпус и торможение мобильника, изначально списанное на частое использование инетом, говорило само за себя. А, если и не говорило, то намекало на то, чтобы догадку проверить.
Гольцев отодвинул так и не съеденный борщ и направился в гостиную. Поднял трубку домашнего телефона. Мама заботливо убавила громкость. Андрей, не вдаваясь в детали, сообщил одному из бывших коллег брата о перегреве телефона, сделав удар на слове «перегрев».
Через пять минут Андрей уже покидал квартиру.
— Ты куда? Узнал, что-то про Диму?
— Нет. Он всё ещё командировке. Всё нормально. Очень занят, поэтому не звонит нам. Не волнуйся. Я скоро буду.
Мама словам Андрея не поверила, вытерла побежавшие слёзы, накапала валерьянки и легла на диван. По телевизору показывали очередного террориста — не славянской внешности и ни капли не похожего на Диму. Но материнское сердце всё равно заболело. Душа тревожилась.
***
Опасения подтвердились. Телефон прослушивался. О Диме никаких новостей. Исчез.
Гольцев заглянул к соседям по площадке под разными предлогами, пытаясь узнать, где кто болел в последние дни, у кого есть сын примерно его возраста.
У двух соседок дети оказались в младшей школе, в наличии других кровинушек обе сомневались. Одна из них, затейно сверкнув глазками, предложила выпить чая. Совсем немолодой женщине хотелось посплетничать. Андрею пришлось разочаровать её отказом. У третьей болела мать, но детей в их доме никогда не было. Не было у соседки и братьев.
Андрей вернулся домой, укрыл уснувшую мать одеялом, выключил телевизор и сел за борщ. Поел, чтобы не огорчать маму, оставил записку на столе возле дивана, рядом с баночкой валерьянки:
«Борщ обалденный. Ты мой любимый повар».
А затем взял «очищенный» мобильный и позвонил Александре.
Глава 35
Листы множились, стопки росли. Слова превращались в символы, а имена окрашивались то одним, то другим оттенком. Обычно Александра выбирала цвета, основываясь на половой принадлежности указанного человека, но сейчас каждый нюанс палитры был шагом к разгадке. Пока ещё неуловимой неясной разгадке, но, однозначно, скрытой под ворохом информации.
Разобраться в водовороте событий и множества совпадений помогали как всегда любимая космическая кружка, наполненная ароматным чаем, и пачка с курабье. Последняя вот-вот должна была смениться упаковкой эклеров. Детектив ждала Гольцева, а тот пообещал завезти сладкое к чаю. Что именно покупать она сказала ему сама. И сейчас, закопавшись в бумагах, очень надеялась, что пирожные помогут собрать мысли воедино, потому что пока они разбегались, путались, кружились в странном танце и никак не желали связывать вместе ниточки дела о ВРАЧЕ.
Спасительный звонок домофона, грустная улыбка. Александра хотела бы работать с Бризом, но друг встретил её предложение невнятным «я сейчас не могу, прости». Гольцев же позвонил сам, сам же намекнул на встречу. Она обрадовалась.
— Привет. Взял разных, потому что с клубникой не было, — Андрей прошёл на кухню, поставил коробку на стол.
Александра взяла ножницы, разрезала ленту. Под крышкой прятались эклеры, точь-в-точь такие же, как ей когда-то привозил Дима. Отличались лишь упаковки.
Сердце тревожно сжалось. Лавина воспоминаний едва не снесла со скалы, на которой, несмотря на скользкую поверхность, всё ещё стояла детектив.
«Нельзя о нём думать. Не сейчас. — Отбрасывала она прочь кусочки той, счастливой жизни. — Уходи. Прочь!»
Тряхнула головой. Застыла в нерешительности.
«Я взял каждого вида по одному. Красный…» — сказал Дима.
«Малиновый».
«Красный, — упрямо повторил Соколов, — с клубничным джемом. Оранжевый с апельсиновым кремом. Белый с ванилью, коричневый с «Нутеллой».
«Я буду первый».
На этот раз эклера было три. Без клубничного. Александра потянулась к среднему, с ванилью.
— Ты не сказала, важно ли тебе, где брать пирожные, поэтому я поехал в любимую пекарню брата. Там лучшая выпечка, так что должно быть очень вкусно.
Гольцев улыбался широко и искренне, а Селивёрстова боролась с болью, лживо радуясь угощению. Как же невовремя он вспомнил о пекарне. Как же она надеялась, что это лишь дурацкое совпадение.
Эклер лёг обратно в коробку.
— Не хочешь? Или ты из-за Димы? Прости. Я не подумал. Сейчас сбегаю за чем-ни…
Остановила его движением руки.
— Я уже наелась печеньем.
— Честно?
Александра кивнула.
Он не поверил, но лезть в душу не стал.
— Я тоже на самом деле сыт. Давай к делу, — и снова улыбка. — Пирожные… в холодильник?
— На нижнюю полку. Когда соберёшься домой, заберёшь.
— Ладно. Мама обрадуется. Она любит сладкое. Хотя, какая женщина не любит? Сестра тоже обожает. Особенно всё шоколадное.
— Не доверяю людям, которые не любят сладости.
— Шутишь?
— Нисколько. Семьдесят процентов мужей или жён, ворочающих нос от шоколада, да, Андрей, и такие женщины встречаются, с удовольствием врут своим партнёрам годами, десятилетиями. И не только в мелочах, но и в чувствах.