Я остаюсь одна в квартире Владимира. Ни телевизор, ни еда меня не интересуют. Сейчас самое время узнать, чем он живёт и что скрывает. Но как так случилось, что он оставил меня без присмотра? Либо ему нечего скрывать, либо здесь ничего важного нет, либо он всё же планирует убить меня. Или, что тоже возможно, он не собирается выпускать меня отсюда. Никогда. Вот почему он не боится, что я буду рыться в его вещах.
Он ведь догадывается, что я это сделаю?
Собираю в охапку свою грязную одежду и иду в поисках стиральной машинки. Нахожу её в отдельном небольшом помещении рядом с ванной комнатой. Забрасываю вещи в стиралку и возвращаюсь в спальню. Открываю шкаф с одеждой Владимира и выбираю первую попавшуюся рубашку мужчины. Она приятно пахнет кондиционером и его духами.
Так странно: надев его рубашку, я словно чувствую объятия Владимира на себе. Странно и в то же время противно. Он враг. Я не должна испытывать к нему настоящей симпатии и физического притяжения — я должна их изображать.
И ненавидеть.
Обхожу всю квартиру. Роюсь везде, но ничего интересного и стоящего внимания так и не нахожу. Ни фотографий, ни техники, чтобы я могла связаться с внешним миром. Мой мобильный Владимир забрал.
Подхожу к ближайшему окну, чтобы выглянуть и проверить, действительно ли я не смогу позвать на помощь. Я не собираюсь это делать, просто интересно. У меня есть миссия, но на всякий случай стоит проверить наличие путей для отступления. Дёргаю ручку, но окно не открывается. Увы, это комфортная — но тюрьма.
Меня не охватывает паника от осознания, что я заперта здесь без малейшего шанса выбраться наружу. Но ощущение всё равно неприятное. Проверяю входную дверь — естественно, без ключа не открыть.
Ну что же, получается, я действительно заперта до тех пор, пока Владимир не вернётся. Надеюсь, что он все-таки вернётся, потому что с такой квартирой и тюрьма не нужна. А с голоду помирать неохота.
Пока что обойдёмся тем, что есть. Принимаю душ, чтобы освежиться. Опять набрасываю на себя рубашку хозяина дома и иду на кухню. Завариваю себе ароматный кофе и сажусь на подоконник. Внизу снуют люди по своим делам. Кто-то спешит на работу, некоторые домой, кто-то в магазин. Некоторые счастливчики просто прогуливаются и наслаждаются свободным временем. А я живу в аду и прохожу его очередной круг изо дня в день.
Ад — это не то, что ждёт грешников после смерти. Ад — это то, что мы проживаем каждый день здесь, на земле. А счастливые мгновения нам дарованы лишь для того, чтобы потом боль была ощутимее. Чтобы горе острее ощущалось на контрасте. Вот и у меня, оказывается, была счастливая жизнь, пока не появились они и не отобрали у меня все в одно мгновение. И теперь я варюсь в собственном котле, пытаясь выбраться из липкой смолы. А она с каждым движением затягивает всё глубже.
Сейчас мой котёл, моя липкая смола — это Владимир. Меня затягивает, тянет к нему. Это безумие какое-то, ведь я ловлю себя на мысли, что начинаю тосковать по нему. Хочу, чтобы он поскорее вернулся, и вовсе не потому, что мне скучно в одиночестве. Я внезапно ловлю себя на мысли, что хочу изучить этого мужчину, понять, что у него на уме и что он чувствует… Чтобы потом больнее ударить — вот о чём я должна думать. А сейчас самое время приготовить завтрак.
На скорую руку готовлю себе поесть. Мысли заняты совершенно другим, поэтому завтрак не доставляет желаемого удовольствия. Это скорее привычка. Поесть, чтобы были силы. Силы, чтобы жить дальше. Жить дальше, чтобы отомстить. Знаю, это попахивает безумием, одержимостью, но мне плевать. Так я живу. Так сложились обстоятельства. И если бы не жажда мести, я бы давно отправилась в мир иной к своим родным.
От скуки включаю телевизор. Но и он меня не отвлекает. Я думаю о том, где сейчас Владимир и чем он занимается. Почему он внезапно ушёл? Что сейчас делает? Не пошёл ли доложить своим подельникам что я не раскололась? Возможно, решил посоветоваться, как меня лучше запугать? А может, решил ещё раз бросить жребий, кому я достанусь, потому что я ему не понравилась? Что если он уже наигрался?
Мне нужно подготовиться. Если почувствую, что он планирует от меня избавиться — убью. Столовые приборы пригодятся. Внезапный удар ножом в сердце тоже вариант. Нужно всего лишь дождаться подходящего момента и воспользоваться случаем. А он обязательно будет. Мне нечего терять и нечего бояться. Я смогу с ним поквитаться, нужна всего лишь решимость, которой мне не занимать. Без малейшего сожаления я лишу его жизни, потому что он изверг, убийца.
Время тянется слишком медленно, но этот день я как-то пережила. Я готова. В спальне, в гостиной, по всей квартире сделала несколько тайников. Я дождусь удобного случая. А пока принимаю холодный душ, чтобы успокоиться. Иду на кухню и готовлю ужин. Что-то меня дёргает приготовить на двоих. Понятия не имею, что он предпочитает, но по содержимому холодильника нетрудно догадаться — мясо.
Делаю отбивные, стараюсь. Нахожу овощи, поэтому к отбивным нарезаю салат. Если он не захочет, то я буду. Все это красиво накрываю на стол, сервируя, как умею. Пытаюсь рассчитать время, когда он ориентировочно может вернуться. Все же не зря я столько времени потратила на слежку. Скорее всего, сегодня Владимир действительно поехал к остальным подонкам, нагнувшим наш город. А если так, то он с минуты на минуту должен вернутся, если не решит остаться в отеле на ночь. В таком случае не будет нужды готовить себе завтрак.
Черт! Забыла снять его рубашку и надеть свои шмотки. Иду, планируя переодеться в свои вещи, но застываю на пороге кухни, когда входная дверь открывается, и в квартиру вваливается Владимир. Почему вваливается? Да потому что он, похоже, изрядно набрался и пьян. В его руках бутылка и пакеты с эмблемами брендового магазина одежды. Вижу блеск в его голубых глазах, когда он изучает меня внимательным взглядом. На его губах играет лёгкая полуулыбка. Красивый он, сволочь.
Я удивляюсь, если честно. Его взгляд, улыбка, всё выглядит так, словно он соскучился и рад меня видеть. К чему этот цирк?
Владимир опускает пакеты на пол, закрывает дверь и снова рассматривает меня. Он выглядит таким… открытым. Это совсем непохоже на того Владимира, которого я видела раньше. Словно растаяла глыба льда, под которой прятался плюшевый мишка. Фантастика, знаю. Такого не бывает. Когда лёд тает, остаётся только холодная вода — и больше ничего.
Владимир подходит ко мне. Проводит пальцем по рубашке вдоль линии пуговиц, не касаясь моей кожи. Понятия не имею, как он отреагирует на то, что я в его одежде. Возможно, разозлится, что я рылась в его вещах. Но выглядит он абсолютно спокойным.
Внезапно мужчина резко дёргает полы рубашки в разные стороны. Пуговицы разлетаются, с дребезгом танцуя по полу. Громко сглатываю и прячу взгляд, опустив голову. На всякий случай изображаю тихоню.
Я же совершенно голая под рубашкой.
Владимир прикасается пальцами к моему подбородку, заставляя посмотреть ему в глаза. Он улыбается нежно. Я совершенно сбита с толку.
— Там в пакете одежда. Надеюсь, что с размером угадал, — говорит мужчина и прикасается к моим губам в лёгком, нежном поцелуе. Чувствую аромат алкоголя и его духов. — Но, как по мне, ты и в моей рубашке выглядишь соблазнительно. А ещё лучше — без неё, — добавляет, резко подхватывая меня под ягодицы и прижимая к себе.
Он выдыхает в мой открытый от неожиданности рот. Я закрываю глаза и растворяюсь в ощущениях.
Его нежность сбивает меня с толку. Владимир наклоняется к моей шее, проводит носом по чувствительной коже, вдыхает мой запах, смешанный с его гелем для душа, кондиционером для одежды и его же духами. Наши запахи смешиваются, мысли сливаются в сплошное эротическое танго. Мы думаем об одном и том же. Мы хотим одного и того же. Чего скрывать: мы взрослые люди. Вот только кто из нас теперь жертва, а кто охотник?..
Мужчина отпускает меня, а я, укрощая свою страсть и безумные мысли, говорю:
— Кофе будешь?
Владимир вдруг взрывается громким смехом, приятным, заразным, а я не понимаю, с чего вдруг. Успокоившись, кивает, чтобы шла на кухню. Сам идёт следом. Я сразу направляюсь к кофеварке и оборачиваюсь, чтобы спросить, какой кофе он любит. Вижу, как он застывает на пороге, в удивлении подняв брови. Улыбается и говорит:
— Мы с тобой словно семейная пара, прожившая много лет вместе, — смотрит на накрытый стол. — Ты даже покушать приготовила для меня, — не скрывая приятного удивления, говорит. Снова смотрит на меня. — А своё имя ты мне так и не сказала.
— Ника, — называю сокращённый вариант своего настоящего имени.
Не вижу смысла скрывать правду в данном случае. Они столько людей убили, что какая-то Ника — это капля в море. Возможно, они знали, что я осталась в живых. Возможно, они подумали, что я была в универе, потому и решили не трогать. А ещё более вероятно, что им просто наплевать. Эти подонки и не пытались скрыть совершённое ими убийство. Полиция не нашла убийцу — так мне сказали. Доблестные продажные блюстители порядка выяснили, что мой брат употреблял наркотики и, возможно, занимался распространением. И на этом всё. Предполагали, что его смерть связана с теми же наркотиками. Одни предположения, и я понимала, что дело так и останется нераскрытым, будет пылиться в архиве мёртвым грузом. Это ещё одна причина, которая подтолкнула меня вершить правосудие собственными руками.
— Ни-ка… — Владимир сладко тянет моё имя и прикрывает глаза, словно смакуя десерт.
Какая ирония. Я практически голая стою посреди кухни, где накрыла на стол для убийцы своей семьи, собираюсь приготовить ему кофе, а после удовлетворить и другие его потребности, если он того пожелает. Возможно. А может, и нет. Возможно, сегодня всё закончится. По крайней мере, для него. Потому что я знаю, ради чего всё это делаю. Помню о своей цели. Помню, ради чего живу: усыпить бдительность, заманить в ловушку, ликвидировать.
— Какой кофе ты любишь, Владимир? — спрашиваю, повернувшись к нему вполоборота.
В своих мечтах я медленно, долго издеваюсь над каждым из них. Иногда я кусочек за кусочком срезаю с них кожу и с наслаждением слушаю их вопли. Иногда я ломаю им кости, медленно, одну за другой, растягивая удовольствие. Вспоминаю изысканные пытки из просмотренных мной фильмов… Я сжигаю их заживо, четвертую, сажаю на дыбу, подвешиваю головой вниз, выкалываю им глаза, заставляю умолять меня о пощаде, и убиваю… убиваю… убиваю…
— Люблю, когда кофе крепкий, сладкий, оставляет приятный привкус… но с горчинкой, чтобы не терять связь с реальностью, — отвечает мужчина с явным подтекстом и горечью в самом его голосе. Рецепт я запомню. — И лучше Вова, — акцентирует. Хмыкает. — Мы же вроде не чужие, Ника, — снова мурлычет моё имя.
… А в реальности… я понимаю, что если начну играть — могу проиграть. Это не приключенческий фильм. Я слабая женщина, и у меня будет всего лишь один шанс, чтобы поквитаться. И этот шанс я не планирую упустить. Я не супервумен. А каждый из них — здоровый накачанный мужик. Эти подонки следят за своей физической формой. Я уже попыталась убить одного из них, забыв об осторожности, и чем это закончилось? Мой пистолет оказался в руках врага, а я и пикнуть не успела, как едва не стала ужином для четырёх озабоченных волков. Вот только для одной маленькой красной шапочки четырёх было бы слишком много.
— Хорошо, Вова. Держи, — спустя минуту подаю ему горячий ароматный напиток.
— Спасибо, — берет чашку и садится за стол.
Я сажусь напротив него. Чувствую себя странно, ведь рубашка нараспашку, а переодеваться… я не собираюсь. Пусть смотрит, смакует, расслабляется. И при первой же возможности он получит нож в спину!
Пока мы едим, Владимир неотрывно следит за мной. Он поглощает ртом пищу, а глазами пожирает меня. Под его взглядом мне трудно сосредоточиться на содержимом тарелки, но я заставляю себя съесть хотя бы немного. Половина отбивной остаётся ждать до следующего раза, как и почти весь салат. А вот мужчина съедает всё, что я ему предложила. Скоро настанет и мой черед…
Наевшись, я кладу локти на стол, подбородком упираюсь в ладони и тоже смотрю на мужчину. Бесстыдно рассматриваю его лицо, так же, как и он моё. Опять с удивлением отмечаю, что, если бы не знала, кто он, вполне вероятно, что влюбилась бы в брутального, красивого, до мурашек на коже обольстительного Владимира. Даже в какой-то момент жалею, что он тот, кто он есть, а не обычный мужчина.
Ещё несколько секунд мы смотрим друг на друга. Лазурь в глазах мужчины едва заметно темнеет. Кажется, что в этот момент его глаза похожи на голубое летнее небо, такие же яркие и насыщенные. И столько же тепла в них. А ещё там сверкают молнии. Огонь пылает в его глазах. Удивляюсь, неужели так быстро привязался? Или он всегда такой? Быстро увлекается и так же быстро забывает?
Владимир поднимается и предлагает мне руку. Вкладываю свои пальцы в его ладонь и встаю, заглядывая в голубые глаза снизу вверх. Я такая маленькая по сравнению с ним. Мужчина обнимает меня, подтягивает к себе вплотную, сжимая талию почти до боли. Он опускает подбородок на мою голову. Ей-богу, словно родной. Спустя мгновение он расслабляет объятия. Одной рукой проводит по моей талии, после гладит мою спину. Второй — берет мою руку в свою и накрывает свой пах моей ладошкой. Сквозь одежду чувствую, как его член пульсирует и просится на волю.
Ох…
Черт!
Моё воображение рисует непристойные картинки нашего единения. Кажется, я невольно краснею. Дрожу и истекаю желанием. Владимир убирает руку, которой держал мою ладонь, и тянется к моей мокрой киске, раскрывая лепестки и медленно лаская клитор. Я сжимаю его член и хватаюсь второй рукой за шею мужчины, потому что у меня ноги подкашиваются.
— Да, — шепчет он мне, — не сдерживайся.
А я и не собираюсь.
И сегодня, Вова, я тебя обязательно убью…