Я лежу на столе, всхлипывая от шока и болезненных ощущений. Давно не чувствовала себя так… странно. Обычно вызвать во мне эмоции достаточно сложно. А сейчас… мне не так больно, как обидно. А виновата во всем — сама. Как можно быть такой идиоткой, чтобы довериться врагу! Пусть даже только в сексе, но поверила, открылась и получила сюрприз. Но стоит отбросить лишние эмоции и оценить ситуацию трезво.
Он распсиховался, и, исходя из его слов, это произошло потому, что я перегнула палку. Моя последняя выходка могла дорого мне обойтись, и речь идёт не об анальном сексе, от которого я бы точно не умерла, а о потере благосклонного отношения мужчины. Хотя благосклонное отношение мне ничего хорошего не дало. Я начала привязываться к Владимиру, и в решающий момент, когда я должна была его убить, моя рука дрогнула.
Стоит подразнить его, позлить, чтобы перестать испытывать то, чего не должна. В гневе, в порыве ярости нанести удар значительно легче, чем если человек к тебе относится так, как Владимир ко мне. Я смогу его убить, если он будет меня раздражать, а не вызывать мурашки по коже от желания. Пусть он сам подольёт масла в огонь, чтобы ни единой частичкой своей души я не испытывала к нему жалости.
Пускай катится в ад, подонок!
Поднимаюсь. Поправляю пеньюар. Вытираю слезы. Иду в спальню, где после быстрого душа Владимир одевается. Стою на пороге, опираясь о дверной косяк. Вскидываю подбородок и расправляю плечи, чтобы мой вызов ощущался не только во взгляде и голосе…
— А разве не проститутку ты хотел получить, когда выиграл меня в карты? — спрашиваю и смотрю с ненавистью на убийцу моих родных.
Он удивлённо вскидывает брови.
— Наконец-то кошечка показала коготки? — хмыкает мужчина. — А я уже боялся, что ты овощ.
Но это не ответ. Это прямое уклонение от него.
— Нет, я не овощ, представляешь?! У меня есть собственные чувства и инстинкт самосохранения! Я жить хочу! Только у меня никто не спрашивал, чего я хочу и хочу ли стать вещицей, поставленной на кон. Ты из меня сделал проститутку! А я всего лишь пытаюсь угодить, чтобы, как ты сам выразился, ты не пустил меня по кругу и не отдал им, — искренние слезы катятся по моим щекам.
Я говорю ему то, что подсказывает мне логика. Это правильно — так реагировать на его поведение. Обидеться, разозлиться, вспыхнуть потоком искренних эмоций…
А он смотрит своими голубыми глазами на меня так, словно я действительно кошечка дикая, которую необходимо приручить.
Только кажется, меня снова занесло не туда. Я демонстрирую свою зависимость от него. Я говорю о том, чего действительно боюсь, чего не хочу. А он может этим воспользоваться, чтобы давить на меня, заставлять делать то, чего я не должна делать. Лучше бы действительно промолчала, а не выплёскивала эмоции перед ним. Или показывала коготки, как выразился Вова.
Неправильный он… С Владимиром стандартное поведение и моя игра не работают так, как я того ожидала, поэтому приходится экспериментировать. Да и сама я реагирую на него не так, как должна была. И даже последний его поступок вызывает не столько ненависть или злость, сколько удивление и… понимание. Я понимаю, почему он так поступил. Я сама его спровоцировала.
— Но тебя никто не заставлял идти к нам в отель. Ты же прекрасно понимала, куда и к кому ты идёшь, — говорит Владимир и делает шаг в мою сторону.
Я снова сама себя ненавижу. Хочу смыть грязь, накопившуюся внутри. Смыть, искоренить грязное притяжение к этому мужчине.
Обнимаю себя руками в защитном жесте. Владимир делает ещё один шаг в мою сторону, а я чувствую себя настолько мелкой, что, кажется, сделай он ещё шаг — и раздавит меня.
И он делает этот последний шаг, преодолевая расстояние между нами. Стоит вплотную, а я смотрю на его блестящие ботинки. Владимир нависает надо мной, а я боюсь поднять взгляд. Мне конец, правильно? Профукала свою месть? Слабачка…
— Зачем ты пришла? — спрашивает и прикасается пальцами к моему подбородку, заставляя посмотреть ему в глаза.
Избегаю его тяжёлого взгляда. Боюсь, что он увидит в моих глазах правду. Увидит мою слабость. Увидит, что я разрываюсь пополам между ненавистью и страстью.
Будь ты проклят, Владимир…
— Потому что меня подруга попросила, — отвечаю, срываясь на хрип. Всхлипываю и вздрагиваю от плача.
— Я бы хотел тебе верить… — неожиданно мужчина меня обнимает, и становится так уютно, что я не сдерживаюсь и кладу ладони на его мускулистую грудь.
Хочу укутаться его заботой, словно одеялом, пусть она и неискренняя. Он не успел застегнуть рубашку, и я рада, что получаю возможность ещё раз почувствовать тепло его тела, крепкие мышцы под моими дрожащими ладонями.
— … Но если ты меня обманула… — добавляет Владимир после небольшой паузы. Он не договаривает, но в этом нет необходимости, я и так все понимаю.
А я, словно наивная дура, на одну долю секунды допускаю мысль, что, может, стоит рассказать ему правду? За это хочется самой себе по башке треснуть. Рассказать Владимиру, что я пришла отомстить ему и остальным, потому что они убили мою семью? Более глупой мысли в моей голове возникнуть не могло.
Он словно афродизиак, созданный лично для меня. Путает мои мысли, выжигает мозг, лишает здравого смысла, вызывает желание без тормозов и предубеждений…
Владимир отпускает меня, и я чувствую, как повеяло холодом. Не физически, а внутри. Конфликт в моей душе нарастает и комом стоит в горле. А он застёгивает рубашку, пряча от меня своё идеальное тело, набрасывает пиджак, проводит рукой по своим волосам, поправляя причёску.
Владимир подходит ко мне и накрывает ладонью мой затылок, словно между прочим поглаживая меня пальцами. Легкие движения его пальцев вызывают мурашки по коже. Теперь нет никаких сомнений, что моё тело меня предало и откликается на каждое прикосновение этого мужчины, будто моё тело отныне принадлежит не мне, а ему.
Хочется закрыть глаза от удовольствия и замурлыкать. Мужчина наклоняется ко мне, и я уже готова подставить губы для поцелуя… Но он мягко сжимает мою шею пальцами и прикасается губами ко лбу. И на этом все. Он поворачивается ко мне спиной и уходит, заперев меня одну в пустой квартире…
…И возвращается спустя несколько часов. Слышу, как открывается входная дверь и закрывается с громким хлопком. Понимаю, что Владимир не в настроении. Но не понимаю, насколько не в настроении…
— Ника! — вопит он на всю квартиру, будто я глухая и могу его не услышать.
От его громких нервных шагов веет опасностью. Хочется спрятаться, забиться в угол. Что-то произошло, что-то нехорошее. И когда он находит меня в гостиной, я уже стою, готовясь к чему угодно, и прячу за спиной кухонный нож.
Владимир останавливается в шаге от меня, подобно разъярённому льву, готовящемуся к последнему прыжку, чтобы разорвать беззащитную жертву. Но я не беззащитная — я буду защищаться до последнего!
Отступаю от него назад и тут же упираюсь спиной в стену. Бежать больше некуда. Хищник в мгновение преодолевает расстояние между нами и смотрит на меня сверху вниз. Вижу замешательство в его взгляде. Между бровей залегла суровая складка.
Владимир медленно поднимает руку, пытаясь обуздать в себе зверя, кладёт мне на шею, но не сжимает. Просто держит, словно показывая, что в любой момент может свернуть мне шею. Пусть попробует — я успею вогнать ему нож в сердце. Несколько секунд мужчина смотрит на меня, и я вижу в его глазах ледяную бурю. А после внезапно прижимается к моим губам в поцелуе, впервые прикасаясь ко мне так. И словно в последний раз жадно пробивает себе путь, толкаясь языком сквозь мои сжатые от напряжения зубы, очерчивает территорию и демонстрирует своё верховенство.
Я совершенно обескуражена, растерянная и слабая — вот какой я становлюсь под его жёстким напором. Я отвечаю на горячий поцелуй мужчины с не меньшей страстью, ведь он действительно может оказаться последним. Владимир ласкает пальцами мою шею, второй рукой обнимает нежно за талию… и я теряю самообладание. Нож практически выскальзывает из руки, утратившей твёрдость.
Владимир скользит своей рукой ниже, не прекращая жадно меня целовать. Ещё мгновение — и я буду разоблачена, поэтому стараюсь убрать руку с ножом подальше, открывая ему доступ к талии и заднице, чтобы отвлечь. Прижимаюсь к нему сильнее, выгибаюсь навстречу.
Мужчина так же резко прекращает поцелуй и смотрит в мои глаза. Смотрит так, словно видит меня насквозь.
— Убьёшь меня в другой раз, — говорит спокойно, одновременно прикасаясь к руке, в которой я держу нож. Моё сердце делает резкий скачок, останавливается и начинает биться с бешеной скоростью.
Он знает…
— Да, я знаю, — словно отвечает на мои мысли, чем пугает ещё больше, — знаю, что это уже твоя вторая попытка, и прекрасно понимаю причину. Но пока что я тебе нужен, — Владимир оставляет мою руку с ножом в покое и сжимает мою талию, зарывается лицом в мои волосы. Неожиданно… Нежно… — Я нужен тебе, потому что знаю не только я. И они тебя точно не собираются оставлять в живых.
Словно это стоит ему огромных усилий, мужчина отрывается от меня.
— Надень что-то удобное, — говорит холодным тоном, как будто только что был не он, а совершенно другой человек. Снова включает режим «господина». — Через пять минут выезжаем.
Я иду к столу и дрожащими руками кладу нож. Возвращаюсь и иду в спальню. Действую на автопилоте. Переодеваюсь. Мне хватило и двух минут. Всё равно здесь нет моих вещей, кроме тех шмоток, в которых я пришла.
Случившееся пару минут назад мало укладывается в моей голове. Он знал, что я хочу его убить, и ничего не сделал. Но почему? Этот вопрос встал поперёк горла, мешая нормально дышать.
Когда я выхожу из спальни, Владимир уже стоит на пороге, одетый в джинсы и футболку, обтягивающую его мускулистый торс. Поверх футболки крест-накрест ремни, на которых зафиксирована кобура с оружием. Мужчина накидывает сверху куртку свободного кроя, под которой его «аксессуары» становятся почти незаметными.
Какое-то мгновение мы внимательно рассматриваем друг друга словно впервые, а потом я покорно следую за ним. Почему-то я ему верю.
Жаль, что у меня нет оружия. Но сомневаюсь, что, если я попрошу, он окажется настолько снисходительным, что вручит оружие той, которая мечтает его убить.
Мы выходим из квартиры. Вова запирает дверь на замок и спускается вниз. Он даже не оборачивается. Он абсолютно уверен, что я никуда не денусь. И я действительно не собираюсь бежать. Я не знаю, что меня ждёт дальше, но я не хочу от него уходить. Не сейчас, во всяком случае. Теперь меня терзает чисто женское любопытство, почему он так поступил? Почему он меня защищает? Что сегодня произошло и почему меня хотят убить? И главное — кто?
Пока я обдумываю эти вопросы, чувствую себя в полной безопасности за его широкой спиной. Он идёт быстро, от него исходят уверенность и решительность. Хотя кому я лгу? Он похож на хищника, зашедшего на чужую территорию, что в любой момент готов атаковать, чтобы отстоять своё: жизнь и, судя по всему, меня. Вне сомнений, что Владимир считает меня своей собственностью и так просто не отдаст, и мне от этой мысли действительно становится спокойнее. Либо же я до сих пор не понимаю, в какую опасную авантюру умудрилась вляпаться.
Мы пересекаем двор, двигаясь в направлении его автомобиля. Мы словно на ладони, поэтому я иду почти шаг в шаг за Вовой на расстоянии одного метра. Я не вижу опасности, но мне достаточно того, что чувствую, насколько напряжён он. И понимаю, что для этого есть веские причины. Мы неспроста поспешно собрались и уезжаем. Мы бежим. Только вопрос в том, опасность грозит нам двоим или только мне? Поэтому я стараюсь держаться как можно ближе и не отставать от Владимира.
Мужчина нажимает на пульт от сигнализации, чтобы открыть автомобиль. Вдруг он застывает в двух шагах от машины. Настолько резко останавливается, что я чуть не врезаюсь в его спину. Но Вова даже это предусмотрел и, остановившись, тут же разворачивается вполоборота и ловит меня в объятия. Словно куклу переставляет, и я оказываюсь перед ним, спиной к нему и лицом к машине. Он подталкивает меня вперёд и рычит:
— Быстро в машину. Лезь на пассажирское сиденье и на пол! Спрячься! — приказывает и открывает дверь со стороны водителя передо мной.
Мужчина заталкивает меня, абсолютно растерянную, в автомобиль, но сам сесть не успевает…
— Ни с места! Руки вверх! — слышу вдалеке типичные для мента приказы.
Я разворачиваюсь на пассажирском сиденье и смотрю, вместо того чтобы спрятаться на полу. Вижу, как Владимир поднимает руки вверх, но сперва незаметно успевает бросить ключи на водительское сиденье. Смотрю на ключи, в удивлении поднимая брови. Перевожу взгляд на мужчину и встречаюсь с его стальным взглядом. Злой как черт и взглядом показывает мне, чтобы спряталась на полу. Он стоит вплотную к открытой двери автомобиля, поэтому полностью закрывает меня от непрошеного гостя, как и гостя от меня.
Я спускаюсь на пол, и только после этого Вова медленно поворачивается ко мне спиной и ногой закрывает дверь автомобиля…
Я свободна. Только что он собственноручно предоставил мне шанс сбежать. Он ясно дал понять, что хочет, чтобы я уехала при первой же возможности. Опять вопрос застревает в моем сознании и мешает здраво оценить ситуацию. Почему он меня отпускает? Почему Владимир хочет, чтобы я сбежала? Почему он пытается оградить меня от опасности?
Или это всего лишь уловка?
Встряхнув головой, прогоняя дурные мысли, я поднимаю взгляд, чтобы увидеть того, кто угрожал Вове. И громко глотаю. Это и правда полицейский. Но он меня не видит через тонированное стекло. И скорее всего, он не успел меня заметить. Он появился после того, как Владимир затолкал меня в автомобиль. А что если этот полицейский пришёл арестовать Владимира? Что если дело об убийстве моей семьи сдвинулось с места? Вдруг Владимир всё это делает лишь для того, чтобы я ничего никому не рассказала об убийстве? Он сказал, что знает не только он, и поэтому меня хотят убить. О чём ещё может идти речь? Только об убийстве моей семьи. Они знают, что я знаю, что они убили моих родственников. Я — свидетель, а свидетели долго не живут.
Он не меня спасти хочет, а себя уберечь от тюрьмы и ответственности.
Я открываю пассажирскую дверь и сломя голову вываливаюсь из автомобиля с криками «Помогите!». Подняв руки вверх, мчусь в сторону полицейского. Слышу злобное рычание Владимира за своей спиной. Мент кивком головы показывает, чтобы бежала к нему и не боялась, а сам держит на прицеле виновника моих страданий.
Когда я оказываюсь в нескольких метрах от полицейского, он открывает правую руку словно для объятий, продолжая левой держать пистолет. Его лицо напряжено, а взгляд полностью сосредоточен на преступнике. Я резко останавливаюсь рядом и рефлекторно хватаю полицейского за свободную руку, радуясь, что я в безопасности, что наконец-то появился шанс поквитаться с подонками. Если мне не хватает силы духа собственноручно их убить, то стоит приложить усилия, чтобы их посадили за решётку до конца их жизни.
Почему я раньше этого не сделала? Потому что меня ни разу не спросили, не поинтересовались, видела ли что-нибудь, знаю ли что-то важное. Я не видела желания полиции раскрыть это дело. Я боялась, что стоит мне сказать правду, и на следующий день меня собьёт автомобиль. Или произойдёт утечка газа в общежитии. Или я просто не проснусь из-за сердечного приступа, и неважно, что в моем возрасте сердечный приступ — это практически нонсенс.
Полицейский успокаивающе обнимает меня за плечо, и только теперь я решаюсь взглянуть в глаза Владимиру. И то, что я вижу, заставляет меня усомниться в правильности моего поступка. Он смотрит с укором, с обвинением. Брови сошлись в одну горизонтальную напряжённую линию, челюсти сжаты, желваки играют. Он боится, что я расскажу правду? А я её обязательно расскажу! Прямо сейчас!