— Вова … — шепчу, тяжело дыша. — Во-ва, — повторяю протяжно, изнемогая от удовольствия, когда оргазм накрывает меня. Перед закрытыми глазами вспыхивают искры, а горячая кровь пульсирует потоком эндорфинов.
И снова я вынуждена признать, что он довёл меня до такого состояния, что стоит ему попросить в этот момент что угодно — и я это сделаю.
Вова медленно выползает из-под одеяла, хищно глядя на меня. Мне это не очень нравится: такой взгляд не сулит ничего хорошего. Словно лёд в его голубых глазах покрылся острыми опасными шипами. Но… я словно вода, обтекающая этот лёд, и мне не страшно ничего. Не страшно даже стать частью этой вечной мерзлоты.
— Ожила? — спрашивает и накрывает влажным поцелуем по очереди соски, потом шею, а после кусает за плечо. Снова целует. Устраивается между моих ног и дразнится, трётся головкой о мою киску, но не проникает внутрь. Ведёт языком по шее, а меня от этого прикосновения прошибает током.
— Что ты делаешь? — спрашиваю, ведь он без резинки, а я не готова к последствиям. И…
Я вспомнила, что наш последний раз тоже был далёк от безопасного. Ещё не хватало забеременеть!
— Как всегда, солнышко. То, что хочу.
— Во-о-ва! — возмущаюсь и отталкиваю его от себя, смыкая ноги вместе.
Пытаюсь оттолкнуть.
Но куда там… Мужчина, жёстко вжимая меня в кровать своим телом, одной рукой перехватывает мои запястья, а второй хватает за ногу, прижимая её к своему бедру, и в одну секунду ломает всю мою оборону. Он снова в опасной близости, смотрит в мои глаза с вызовом, пронзает взглядом, требуя покорности… Но он не входит. Трётся у входа, скользит медленно, не позволяя мне прийти в себя. И снова этот электрический разряд, проходящий между нами и сжигающий мой мозг, превращающий сознание в кучку пепла.
Я хочу. Сама хочу снова почувствовать его как есть. Без презерватива. Без препятствий и ограничений. Но что дальше? Что я буду делать с последствиями?
Стараюсь сопротивляться, но получается очень вяло.
— Вова, не надо, — шепчу, умоляя.
— Всё будет хорошо, — так же тихо отвечает он, и пока я наслаждаюсь вибрациями его глубокого голоса, от которого мурашки расползаются по коже головы, он резко вгоняет в меня член до самого конца и застывает…
И я исчезаю…
Я взрываюсь. Я больше не я — я часть его вселенной, часть космоса, я падающая звезда. И вместе с тем я незаметный атом. Я молекула. Я микрочастица. Я всё и ничто. Я вне времени и вселенной. Я — безумие.
Я не знаю, как описать это состояние. Я словно чувствую счастье и боль всего мира. Мой коктейль из ненависти и любви готов, и я захлёбываюсь им, но не могу напиться. Я предвкушаю каждый глоток сладко-горького напитка, хотя и знаю, что могу отравиться. Он — мой личный наркотик. Так банально, но факт.
Я ничего нового не придумаю, ведь все сравнения и красивые слова были уже сотни, миллионы раз сказаны до меня. Но я чувствую то, что чувствую. И я знаю, что ради этого ощущения можно и умереть. И эти ощущения, эти нереальные феерические моменты мне дарит именно этот человек. Только он. Никто и никогда за мою короткую жизнь не превращал секс в действие, от которого зашкаливает пульс и хочется кричать от распирающих эмоций.
Он смотрит в мои обезумевшие от желания глаза и впитывает мои эмоции. Впитывает вздохи и стоны — и выходит. Я сама обхватываю мужчину ногами и притягиваю его к себе. Хочу, чтобы он продолжил. И Вова выполняет моё желание. Чувствую его налитый член в себе. Чувствую пульсации внутри и не знаю, мои они, его, или синхронные…
Моё неистовство нарастает с невероятной силой. Тело сжимается, превращается в пружину, готовую в любой момент выстрелить. В этот момент я счастлива…
… Несколько дней неистовства, страсти и бурного секса пролетают словно одно мгновение. Я забываю обо всём, мозг отключается, остаётся только пылающий между нами огонь. Мы не разговариваем. Все наши попытки поговорить заканчиваются кроватью, ванной, столом, моей прижатой к стене спиной и языком, втиснутым между моих губ.
Раны на теле почти зажили. Настолько, насколько это возможно при ожогах. Так же, как и ссадины на лице. Вова дважды в день, нежно, не позволяя мне это делать самостоятельно, втирает в каждую рану мазь с такой нежностью и заботой, что моментами я даже радуюсь, что у меня есть повод увидеть своего хищника таким.
Наш секс без защиты не мог иметь никаких последствий, ведь моё тело было практически мёртвым. Так мне объяснил Вова. Думаю, он прав. Что же, время покажет…
С помощью секса и заботы обо мне Вова избегает разговора? Возможно. Но сейчас я и сама не слишком настроена на общение. Иногда в моменты слабости мне хочется узнать, почему Вова такой, почему он обо мне беспокоится. Хочется спросить, почему меня спас, и что из его слов — правда. Но… потом я понимаю, что мне это не нужно. Потому что, если разговор коснётся моего признания, я не знаю, что ему сказать.
Потому что я до сих пор не понимаю, что чувствую к нему.
Моё сердце до сих пор разделено пополам. На чёрное и белое. На живое и мёртвое. На две части, пребывающие в постоянной борьбе. И пока ни одна из них не может победить. Одна часть меня желает Владимиру смерти, а другая в не меньшей степени жаждет, чтобы он жил.
И не просто жил. Я хочу, чтобы он жил для меня…
Его последний поступок, его спасение. То, как он это сделал… А я ведь оттолкнула его и ушла, бросила одного с раной в боку. А он всё равно пришёл и спас меня от пыток и смерти. Невозможно ничего не чувствовать. То, что он вообще так поступил и не отдал меня им — это уже задело тонкие струны моей души и сыграло на них новую, до сих пор неизвестную мелодию.
И я боюсь разговора, потому что тогда придётся вспомнить, что я призналась ему в любви. Я не спрашиваю ничего, чтобы ничего не спросил он. Так и текут дни один за другим, где наши сознания молчат, а наши тела кричат от восторга, горят в едином испепеляющем нас двоих огне.
Стою после душа перед зеркалом совершенно голая и смотрю на себя. Не знаю, что я пытаюсь там разглядеть. Возможно, в глазах, что смотрят на меня в отражении, я хочу увидеть истину. Нужна ли мне месть? Могу ли я простить ему смерть своей семьи? Хладнокровное убийство…
Закрываю глаза. Углубляюсь в размышления.
Я не знаю.
Мне кажется, что нет. Несмотря на все, что Вова для меня сделал, я не простила. И не смогу. Я просто дала себе отпуск. Дала себе возможность отдохнуть от ненависти, пожирающей меня изнутри. Дала время разобраться в себе.
Мне говорили, что время лечит. Ни хрена оно не лечит, просто привыкаешь жить с болью. Учишься прятать боль на дальней полочке своего сознания и закрывать на замок. Но она, та самая боль — никуда не исчезает. Она постоянно тихонько стучит в дверь, напоминая о себе, и стремится на волю. А потом в один прекрасный момент выносит напрочь дверь и разрушает до основания карточный домик покоя, так старательно построенный за месяцы самообмана.
Я не прощу.
Я не смогу смотреть на него и не вспоминать его с нацеленным оружием. Я не смогу забыть звук выстрелов, навсегда убивших во мне человечность. И никакие новые воспоминания, никакие его благие поступки этого не смогут изменить…
Тёплые ладони на моей талии и горячее дыхание у шеи снова вызывают шторм посреди тихой гавани моих мыслей. Почему я так на него реагирую? Как я могла позволить себе настолько заиграться, чтобы почувствовать то, что чувствую сейчас? Я не знаю, любовь ли это, но зависимость — несомненно.
Я завишу от него, морально и физически. Моё тело реагирует на него против моей воли, как будто оно принадлежит не мне, а ему. Он нагло, не спрашивая моего разрешения, целует и кусает мою шею, вызывая дрожь и мурашки по всей коже. Накрываю ладонями его руки, скользящие с талии вниз, дразнящие меня, искушающие…
Мой дьявол. Моя соблазн. Мой грех, которому я отдалась без остатка.
Он вводит палец в моё влагалище. Тело охотно принимает его ласки, откликаясь сладкими спазмами и изобилием влаги. Выпячиваю ягодицы и упираюсь в его возбуждённый член. Вова убирает свои руки и кладёт вместо них мои.
— Сама, — шепчет с надрывом и оставляет влажный след на моем ухе.
Я слушаюсь. Я начинаю ласкать себя сама. Мои глаза до сих пор закрыты. Так ощущения ещё больше обостряются. Слышу звон пряжки на поясе. Мужчина расстёгивает штаны и снимает их. Его руки сжимают мои бедра, а естество трётся о мои ягодицы, пока я сама сдержанно глажу себя между ног.
Одной рукой Вова властно прижимает меня за талию, обнимая второй грудь. Я замираю.
— Не останавливайся, — говорит хриплым голосом. — Я хочу видеть, как ты это делаешь.
Мне немного неловко, но всего лишь на мгновение. С этим мужчиной я могу чувствовать себя естественно. С ним нет никаких табу. С ним секс превращается в искусство, черно-белое, с надрывом и неожиданными вспышками фейерверков.
Отвергая все предрассудки и нормы морали, я опускаю руку вниз и представляю, что я одна и могу не сдерживаться. Я до сих пор держу глаза закрытыми. Мне уже не так стыдно, ведь он сам этого хочет. И я хочу. Хочу всего, что он мне предложит, потому что каждый раз с ним особенный, не похожий на другие, не такой, как предыдущие. Всегда неожиданно, всегда не знаю, что будет дальше, и от этого каждый раз возникает ощущение, будто я взрываюсь словно звезда и превращаюсь в миллион атомов, которые снова объединяются в одно блаженное целое.
Пока я мастурбирую, полностью отдаваясь ощущениям, он поглаживает моё тело и, уверена, пристально наблюдает за моими действиями. Мне не надо на него смотреть, чтобы почувствовать, как его голубые холодные глаза темнеют и вспыхивают пламенем. Я уже достаточно изучила его за эти дни. Я знаю, чего он хочет… вот только не знаю, как именно и что он придумал в этот раз. Я для него словно полотно — чистое, открытое для экспериментов.
Становится холодно. Я не чувствую жар его тела, но слышу шёпот:
— Продолжай.
И я продолжаю. Шорох за спиной указывает на одно — он распаковывает презерватив. От предчувствия сладкие спазмы сжимают моё лоно. Я замедляюсь, чтобы не закончить без него. Я хочу вместе, одновременно…
Тёплые руки ложатся на мои ягодицы и рисуют на них линии, вызывая мурашки по коже.
— Обопрись о раковину, — приказывает хриплым от возбуждения голосом.
Я нахожу опору и выгибаюсь ему навстречу. Хочу почувствовать его внутри. Его рука поглаживает влажные лепестки, блуждает от киски к ягодицам, размазывает влагу по промежности. Затем то же самое делает его член, трётся возле отверстия, дразнит.
— Ты доверяешь мне? — спрашивает, прижимаясь упругим телом к моей спине, погружаясь лицом в мои волосы.
А я не знаю, что сказать. Доверяю ли я ему? Если речь идёт о сексе, то, думаю, да. Если же о чем-то другом, не могу сказать точно.
Но я принимаю решение и говорю…