Вова спрашивает, доверяю ли я ему? А меня грызут сомнения. Но сейчас речь идёт о сексе, верно?
В конце концов безумное влечение, желание, пронзающее моё тело искрами удовольствия, подталкивает ответить:
— Да…
А дальше происходит то, о чем я думала последние несколько дней и очень хотела попробовать, но боялась.
Вова отрывается от моей спины. Холодок пробегает по моей коже, пока он бережно раздвигает мои ягодицы и в предвкушении проводит пальцем по анусу. Он собирается сделать именно это — заняться со мной анальным сексом. Хочется бежать, но вместо этого я ещё больше оттопыриваю попу, расслабляюсь и полностью отдаюсь в руки своего врага.
Из уст Вовы вырывается довольный рык. Он понимает, что с моей стороны сопротивления больше не будет. Я вся в его власти, растеклась будто желе — делай что хочешь, хоть в жерло вулкана отнеси и там трахни.
Мы в собственном аду. Каждый в своём, но они смешались в единую сладкую агонию. Я не знаю, что будет дальше. И знать не хочу. Сейчас мне хорошо. А потом… потом об этом и подумаю.
Мужчина трётся головкой о мой анус. Хоть я и думала, что расслабилась, но, оказывается, это не так просто. Мышцы всё равно напряжены и не пускают его внутрь.
Опять холод. Слышу только движение сзади. Стою на месте. А потом вдруг меня простреливает от ощущения его языка на моей киске. Выгибаюсь навстречу мужчине до боли в пояснице. Громкий стон срывается с моих губ. Понимаю, что от неожиданности меня мгновенно начинает накрывать взрывной оргазм. И вместе с тем в другую дырочку без малейшего сопротивления проникает палец.
Вова не даёт мне дойти до финала. Встаёт, прижимается членом к анусу, проталкивается совсем чуть-чуть и снова наклоняется, прижимаясь к моей спине и одной рукой опираясь о раковину. Вторая рука мужчины творит умопомрачительное безобразие: большой палец накрывает клитор, а указательный врывается в мою киску. Ноги подкашиваются, когда чувствую, как его зубы сжимают мою шею. Не знаю, от чего именно я кричу: от боли или удовольствия, потому что в то же время его член начинает уверенно проникать внутрь.
И снова рефлекторно я двигаюсь вперёд, пытаясь от него уйти. Но нет, он не отпустит. Ладонь Вовы соскальзывает с раковины, ложится между моих грудей от подмышки до противоположного плеча и до боли вжимается пальцами в ключицу.
Я зажата, поймана в ловушку. Слышу рычание слева от себя, пока зубы сжимают мою нежную кожу. Справа пальцы крепко вонзаются в моё плечо и не отпускают. Моё нутро сжимается от новой волны оргазма, пока Вова трахает меня безжалостно пальцем. И теперь, зажатая этим властным мужчиной, доведённая до безумия, я получаю новую порцию до сих пор незнакомых ощущений. Несколькими резкими толчками, не приемля сопротивления, он заталкивает свой огромный член в моё узкое анальное отверстие.
Оргазм всё равно настигает меня. Но он с примесью боли, как и наши с Вовой отношения, полные безудержного притяжения и отвращения одновременно. Полные страсти и ненависти. Чувства на грани лезвия бритвы, которые хочется вырвать с корнем — и одновременно никогда их не потерять.
Как сладкий кофе, отдающий полынью. Как тогда он сказал? «Люблю, чтобы был крепкий, сладкий и оставлял приятный привкус с горчинкой, чтобы не терять связь с реальностью». А у нас он не просто с горчинкой — в наших отношениях это и есть горечь в чистом виде. Горечь, от которой сводит язык и венами течёт лава, сжигающая сознание и оставляющая после себя пепелище.
Я умираю и оживаю в его руках. Я чувствую… Я думала, что потеряла способность чувствовать. Но это не так. Он научил меня отдаваться ему без остатка. Научил пылать словно в последний раз. И сейчас я упиваюсь единением боли с кайфом. Я упиваюсь этим коктейлем.
Я ставлю последнюю точку, сама толкаясь на его член. Мне нравится эта боль. Иначе быть не может. Наши отношения не могут быть другими. Это не сладкая романтика с держанием за ручки. Это жёсткий трах, от которого сносит крышу. Боль возвращает меня в реальность, напоминает, что этот человек — моё личное проклятие. Тот, кого я хотела убить, а вместо этого сгораю от удовольствия в его руках.
Мой крик разрезает острым лезвием тишину. Его рычание и довольные стоны вызывают острые сладкие спазмы внутри. Он упивается мной, а я — его желанием. Я не сдерживаю своих эмоций. Я хочу, чтобы он знал, насколько мне это всё нравится. Последние волны оргазма разливаются по телу. Последние толчки с надрывом заканчиваются болезненной пульсацией внутри меня. Он тоже финиширует, но не спешит меня отпускать. Движения становятся медленными, объятия нежными, рука соскальзывает с моего измученного лона и поддерживает за талию. Будто зверь, он зализывает следы от укусов и покрывает мою кожу поцелуями, такими, от которых мурашки танцуют по коже головы.
Вова выпрямляется, не отпуская меня. Обнимает и прижимает к себе так, словно всю свою жизнь меня ждал, а теперь боится потерять. В этих объятиях столько желания, столько тепла, любви и… боли. Я знаю, что ему тоже больно. Но не я спустила курок. Он сам это сделал. И знаю, что жалеет… но время назад не вернуть, и его поступок ничем не перечеркнуть.
Вова медленно выходит из меня, без особого на то желания. И мне тоже становится пусто. Мне не хватает внутри того ощущения наполненности, щедро приправленной болью. Он снимает презерватив и бросает в урну. Опять прижимает меня к себе. Скользит членом между моих ягодиц, размазывая остатки спермы. Наконец-то я открываю глаза и позволяю себе вернуться в реальность.
Смотрю на наше отражение. Вова прячет лицо в моих волосах, дышит мной, скользит носом по шее и дарит ленивые поцелуи. Вижу нас двоих, таких счастливых и несчастных в то же время. И меня накрывает. Влага катится из глаз и удивляет меня. Я плачу, потому что мне вдруг становится жаль этих двоих в отражении. Жаль, потому что их отношения заранее обречены. Наши отношения обречены…
Не поднимая головы, Вова вдруг поднимает глаза и встречается с моим взглядом. Хочется убежать, спрятаться, но поздно, потому что понимаю, что сейчас он видит не моё лицо, а мою обнажённую душу. Заглядывает в самые потаённые уголки, о существовании которых я и сама не знала.
Я понимаю, что действительно люблю этого человека …
Я понимаю, что люблю его. А хуже всего, что я вижу, что он тоже это понял. Но мужчина молчит. Его пронзительный взгляд, просканировав мою душу, лениво опускается вниз. Последний поцелуй обжигает мою кожу. Вова подхватывает меня на руки и несёт в кровать. Он ложится вместе со мной, обнимая меня со спины.
— Я знаю, что отравил твою жизнь, — вдруг говорит хриплым голосом, проникающим на уровне подкорки в сознание.
Я молчу. Мне нечего ему сказать.
— Я сожалею об этом. Я тебе говорил, что если бы мог что-то изменить, то ничего бы не менял. Так вот, это всё ложь. Но это не имеет никакого значения, потому что прошлого не изменить, как бы сильно ни хотелось. И я хочу, чтобы ты знала: я тоже тебя люблю. Люблю настолько сильно, что сердце бы вырвал из своей груди, если бы это хоть как-то могло облегчить твои страдания.
Пока он это говорит, моё сердце едва не выскакивает из груди, хотя мозг и пытается угомонить глупые эмоции. Это всего лишь слова! Слова человека, убивающего не колеблясь, разрушающего жизни, пытающего других. Он монстр, а монстры не умеют любить. Они могут только владеть и брать то, что, как им кажется, принадлежит им.
Не верь! Не верь ни единому его слову!
Вот в чем я пытаюсь себя убедить.
Но сердце поёт песни, тело не слушает призывов разума, прижимается к мужчине, без ума от его признания. Жгучая слеза то ли счастья, то ли боли, катится по моей щеке и останавливается на его руке, на которой я лежу. Объятия мужчины становятся крепче. Дыхание становится более глубоким, взволнованным.
Вова переворачивает меня на спину, склоняется надо мной и поцелуями забирает мои слезы. Вижу чувство вины в его ледяных глазах. Монстр превратился в нежного котика? Хищник влюбился в мышку? Такого не бывает. Это лишь игра, ставшая для меня проклятием, а для него спасением. Почему? Потому что хищником должна была быть я. Я должна была его убить, а вместо этого превратилась в безвольную игрушку, в его собственность. По доброй воле.
И, кажется, так может продолжаться вечно.
Потому что вряд ли я решусь его убить.
Я думала, причина в том, что я в принципе не могу убить человека. Не имеет значения, кого — просто не могу. Но ситуация с Борисом доказала обратное. Я так же, как Вова, не колеблясь нажала на курок. Убила Бориса — и не просто не сомневалась, но и получила от этого больное удовольствие, примерно сравнимое с оргазмом. Выброс эндорфинов, вызывающих зависимость.
Уверена, что так же легко лишила бы жизни и Алекса, и Ивана.
И так же уверена, что сколько бы ни пыталась, Вову я убить не смогу. Что бы он ни сделал, я не смогу его убить. Я буду ненавидеть, разъедаемая своей ненавистью изнутри, но не смогу довести свою вендетту до конца. Он сломал меня. Покорил. Приручил. Можно придумать много названий тому, что происходит между нами. Но суть остаётся неизменной — он победил.
Мне становится спокойно. Нежность мужчины укрощает бурю внутри. Я обнимаю его за шею, запускаю руки в волосы. Я просто хочу чувствовать его рядом. Вова опирается на одну руку, другой придерживая меня, и перекатывается на спину, а я оказываюсь сверху. Я кладу голову ему на грудь и слушаю ровное, мощное сердцебиение. Мужчина обнимает меня, даря ощущение защищённости и безопасности.
Я полностью потеряла голову. Я хочу быть с тем, кто пустил пулю в мою душу и рассёк сердце пополам.
Я засыпаю. Снова рядом с ним, в его объятиях я сплю спокойно. Даже ужасы не решаются побеспокоить меня, когда я под протекцией этого монстра.
Будит меня навязчивая мелодия мобильного телефона. Оказывается, Вова тоже уснул. Сонными глазами он смотрит на меня. Но у меня сотового нет ровным счётом с того момента, как я попала к Вове в плен, и это его мобильный.
Мужчина тянется к аппарату, придерживая меня одной рукой. Нажимает на зелёную кнопку, глядя в мои глаза, и прикладывает телефон к уху. Чётко слышу каждое слово и перестаю дышать от услышанного.
«Обвиняемый заговорил. Кто-то вписался за него. Нужно решить эту проблему».
И всё. Вова нажимает отбой, откладывает мобильный, а я вопросительно смотрю на мужчину. Он молчит. Но я вижу, как в его глазах бушует ураган. Что-то случилось. Что-то нехорошее.
— Мне нужно отъехать, — говорит Вова. Он не спрашивает, он ставит меня перед фактом, мягко отстраняя меня.
Я поднимаюсь и сажусь на кровати. Мужчина встаёт и направляется в сторону душа. Меня сжимает тисками тревога с ног до головы. Плохое предчувствие требует не отпускать его от себя ни на шаг. Иду за ним.
— Вова, — неуверенно обращаюсь к мужчине, останавливая его на пороге ванной комнаты. Он оглядывается на меня и смотрит то ли удивлённо, то ли растерянно. — Не уходи, — говорю и сама себе удивляюсь. Я переживаю? За него или за себя?
— Я должен уйти, — отвечает и исчезает в душе.
Но я не сдаюсь и захожу к нему в кабинку. Обнимаю Вову и прижимаюсь к нему. Мужчина отвечает на мою нежность, обнимая одной рукой, а второй включает воду. Смотрит на меня, и я вижу в его глазах решимость. Непохоже, что мне удастся его отговорить. Но я должна попытаться. Вдруг получится, может, смогу достучаться. Он сказал, что сделает для меня всё что угодно. Вот и проверим …
— Ты говорил, что любишь меня, — смотрю в его холодную голубизну. — Говорил, что ради меня сделаешь всё что угодно? — скорее спрашиваю, чем утверждаю.
— Да, — отвечает он и крепче меня обнимает, подставляя свою голову под поток воды. — Говорил.
— Тогда не уходи, — прошу. Знаю, что это примитивные манипуляции, но что мне ещё остаётся делать? — Ради меня.