— Я это не ради тебя делаю, — ответила Алиса на его благодарность. — Мне нужен Игнат, только и всего.
Да, все правильно. Докторша ради себя старается. Думает, увидит Настена Артема и тут же растает. Наивная. Хотел бы Игнат, давно развелся бы. Нельзя заставить человека быть с тобой, если он не хочет. И эта симпатичная докторша все понимала. Да вот только любовь такую, изнуряющую и безнадежную, не вытравить из сердца. Крутов знал это как никто.
Алиса остановилась у окна палаты. С Настеной был Игнат. Он сидел у ее постели хмурый. Не держал за руку, не улыбался ободряюще, как должен делать всякий у постели больного. Игнат злился и, кажется, спорил с Настеной. Артем перевел взгляд на Настену и встретился с ее рыжими глазами, полными слез. Он махнул ей забинтованной рукой, улыбнулся и показал поднятый вверх большой палец. Она знала этот его жест, что все будет хорошо. Слабо улыбнулась в ответ и отвернулась.
Уже в своей палате Артем спросил Алису о том, что произошло.
И она рассказала. Сбивчиво, закусывая губу. Переживала за Игната до сих пор, хоть все и обошлось. А потом попросила рассказать. Артем не стал спрашивать, о чем. Догадался. Странно, что ее не заинтересовало, почему не страдающей диабетом Настене помог инсулин. Она не спросила. И Артем просто рассказал Алисе о себе и Настене. О той любви, что случилась между ними двенадцать лет назад. О самом лучшем, что было между ними. И впервые воспоминания не причиняли боль. А когда он прервался — она задала один вопрос.
— Почему ты так легко ее отдал? Ведь любишь же…
Простой вопрос, на который Артем не знал ответа. Он действительно отдал Настену Игнату. Собственными руками пересадил ее из своей в машину друга…
… — Он делает меня лучше, — прошептала Настена, кутаясь в покрывало. Прячась от его пристального взгляда. Маленькая, несчастная.
Боль колючим льдом засела в груди, не давая дышать. Комната расплывалась перед глазами. Ярость душила. И Артем с трудом сдерживался, чтобы не разнести все к чертовой матери. Чтобы прямо сейчас не убить того, кто отнял у него женщину. И плевать, что этот кто-то его лучший друг. Всего один звонок — и Настена никуда не уйдет. Он знал. Всего один звонок.
Артем отвернулся от Настены. Молча натянул брюки, рубашку. Схватил мобильник и вышел на улицу. Прохлада защекотала кожу, забралась в волосы, осела росой на пальцах. Артем уперся ладонями в деревянный забор, выдохнул. Набрал номер.
— Кирилл, мне нужен Садовник.
— Как срочно? — буднично поинтересовался Кирилл, ничему не удивляясь.
— Вчера! — рявкнул Крутов и отключился.
Всего один звонок. Он не отдаст Настену. Никому. Она его! Его женщина! Если понадобится, увезет ее на край света и запрет, чтобы никто и никогда не прикасался к ней. Если понадобится — убьет даже лучшего друга.
— Темыч… — звонкий голос за спиной. Он обернулся.
Настена стояла на крыльце. Подвенечное платье искрилось золотом. Рыжие волосы волнами струились по плечам. В янтарных глазах сожаление. А в голосе мольба и уверенность в том, что он задумал. Уверенность и неверие.
— Не нужно, я прошу тебя.
Она спустилась на влажную траву. Босая.
— Простудишься… — произнес он и не узнал собственный голос.
Она не обратила внимания. Подошла к нему. Совсем близко, что Артем слышал стук ее сердца, сбивчивое дыхание. И запах… Дыня и подсолнух…
— Ты сильный. Ты справишься, — она коснулась его щеки. — А он без меня пропадет. Понимаешь?
— Кто пропадет? Игнат? — Артем усмехнулся и поцеловал тонкое запястье. — Настена, ты плохо его знаешь…
— Темыч… — ее голос дрожал, пальцы казались ледышками. Артем подышал на ладошки, согревая. — Он же твой лучший друг. Самый близкий человек. Мы не можем с ним так поступить. Это подло.
— Подло? — Крутов сжал ладонь, непонимающе посмотрел в лицо женщины, которую любил до одури. — А давать клятву мне, а теперь сбегать к нему — не подло?
— Я люблю его, — прошептала Настена, закусив губу. В рысьих глазах черными точками проступило отчаяние.
Артем вдруг ощутил, что еще немного и сдохнет. От боли, отрывающей от него кусок за куском, как душманская «лягуха». От безнадеги и тупой, уничтожающей ненависти.
Настена молчала, а Артем всматривался в ее красивое лицо. Тонкое, словно вырезанное из фарфора. Смотрел и не находил того, что хотел.
— Темыч…
— Не надо, — перебил Артем. — Этого больше не надо. Я все понял, — он убрал ее руку, отступил на шаг. — Не дурак. Но только я хочу, чтобы и он запомнил, чью женщину захотел.
— Ты не посмеешь, — прорычала Настена, сжав кулачки.
Артем усмехнулся и набрал номер. Настена кинулась на него. Артем среагировать не успел. Телефон вылетел из руки. Лицо обожгло.
— Твою мать, — выругался он, пытаясь поймать Настену. Но она изворачивалась и брыкалась, попутно проклиная его. Щека горела от пощечины. На шее наверняка останутся следы ее ноготков.
Ему все-таки удалось перехватить ее руки, прижать к себе.
— Ты не можешь… — задыхаясь, шептала она, — ему все рассказать. Ты…ты…
Она попыталась вырваться, укусила его за руку. Артем коротко взвыл, но не отпустил. Где-то зазвонил телефон. Наверняка Игнат звонит. Ничего, перетерпит.
— Надоело, — выдохнул он и подхватил Настену на руки.
— Ты что задумал?
Крутов лишь улыбнулся в ответ.
— Ты…ты… — задохнулась Настена от возмущения. — Ненавижу!
Больше слушать ее Артем не стал. В доме швырнул на кровать. Сам вышел в ванную, глянул на себя в зеркало. Так и есть — на шее красовались четыре алые царапины с проступившей кровью. Кожу неприятно саднило. На щеке краснел отпечаток Настениной ладошки. Край воротника оторван. Артем стянул рубашку, швырнул на пол. Умылся холодной водой, стер кровь. И долго смотрел на залатанные шрамами ладони, вспоминая, как Настена говорила, что ей нравятся его руки. Как такое может нравиться? Чертова девчонка! Угораздило же его связаться с ней! Артем еще некоторое время постоял, упершись руками в раковину, переводя дух, и вернулся в комнату. И обомлел.
Настена сидела на пятках посреди кровати абсолютно голая. Злая, растрепанная, с потекшей тушью. Настоящая. Она ему нравилась до одури. Ее прерывистое дыхание от его прикосновений. Ее губы со вкусом лета. Маленькая грудь, умещающаяся в его ладони. И янтарные глаза, которые она никогда не закрывала во время секса. И сейчас она смотрела на него с вызовом и откровенно предлагала всю себя. Всю?
Словно ощутив его сомнение, Настена поднялась на колени, провела руками по шее, приподняла волосы и облизала губы. И от этого эротичного движения у Артема снесло крышу.
Он подмял под себя Настену, сжал над головой ее руки. Настена ахнула, а потом рассмеялась. Он оборвал ее смех неистовым поцелуем.
Артем целовал ее губы, шею, грудь. Опускаясь все ниже, дразня ее обжигающими ласками. А в голове всего одна мысль: «Моя»…
— Все, что хочешь… — прошептала она. — Все, что хочешь…только не говори…
Артем замер. Приподнялся на руках, нависнув над зажмурившейся Настеной. Раскрасневшаяся, в рыжих веснушках — она была прекрасной.
— Настен? — он провел большим пальцем по ее щеке, стирая скатившуюся слезинку.
— Ты же хочешь этого?
— А ты? — Артем ничерта не понимал. Что-то неправильное было во всем: и в разговоре, и в страсти. Страсти? Он коснулся ладонью плоского живота — Настена вздрогнула. Могла бы — скрутилась в клубочек от страха. Она боялась. Его боялась. Что за черт?