— Уверен? — и мерит любовника внимательным взглядом.
Розовые лучи встающего солнца скользят по загорелому поджарому телу, гладя, словно руки любовника. Длинные музыкальные пальцы сжимают член с капельками влаги. Эти пальчики умеют доставить удовольствие. И не только в постели.
Кирилл проводит ладонью по лицу, смахивая романтические бредни, и подходит к распахнутому окну. Осень прохладой обнимает тело, подмигивает выглянувшим из-за крыш солнцем. В такое утро нет места пошлости. Хочется чего-то особенного.
— Кирилл? — взволнованный голос за спиной, горячее дыхание. На талии сцепились в замок обжигающие пальцы.
— Сыграй мне, — слова срываются с хриплым дыханием и Погодин тут же жалеет о своей мимолетной слабости.
Он ничего не спрашивает, хотя изнывает от возбуждения. Кирилл чувствует. Но Даня — умный мальчик. Молча уходит, а возвращается с гитарой.
Длинные пальцы перебирают струны, превращая разрозненные звуки в музыку, складывая простые аккорды в мелодию. Надрывную, на грани фола. Как их жизнь. И слова режут по живому, встряхивают, напоминают, кто они на самом деле.
— Темные твари…и сорваны планки нам… — шепотом повторяет Погодин.
Давно сорвало, хренову тучу лет назад. И нет обратного пути. И только так правильно.
Ничего не говоря, Погодин выходит из спальни. В гардеробной натягивает спортивный костюм. Музыка прорывается сквозь стену, рвет душу. Ни к чему это. Нужно возвращаться в форму. У него еще много дел.
Пробежка возвращает способность нормально мыслить. Больше никаких слабостей. И на мальчишку плохо влияет. А мальчишка — шикарен. Кирилл не думал, что ему так повезет. Будет жаль, если с Даней что-то случится. Но рано или поздно это произойдет. Держать его возле себя — опасно. Отпустить? Нет, Кирилл не сможет делить его с кем-то. Значит, выход всего один. Но он постарается, чтобы все было красиво и без боли.
Телефонный звонок застает его уже у дома.
— Утро доброе, Михаил Модестович. Чем обязан?
— Простите, что беспокою, Кирилл Васильевич, — юрист нервничает, голос дрожит. Что могло так взволновать обычно невозмутимого еврея субботним утром? — Но я никак не могу дозвониться до Артема Петровича.
— И? — Кирилл смотрит на часы — без четверти восемь.
— Тут документы…Артем Петрович завизировать должен. Сегодня — крайний срок.
— Ну так съездите к Артему Петровичу и завизируйте. Или адрес запамятовали? — Кирилл мысленно прикидывает, что босс должен быть дома. По крайней мере, его наружка ничего не сообщала. Из дома Артем не выходил, гостей не принимал. Значит, либо дрыхнет, либо бухает.
— Кирилл Васильевич, мне никак нельзя. Аврал.
— Михаил Модестович, дорогой, — Кирилл начинает раздражаться, — в вашем подчинении целый юротдел. Отправьте кого-то. Неужели мне надо объяснять, как надо работать?
— Нет-нет, — юрист вздыхает и неожиданно переходит на шепот, словно его могли подслушивать. — Но понимаете, тут очень важные документы. Конфиденциальные, я бы сказал. Не могли бы вы сами отвезти их Артему Петровичу?
— Я? — Кирилл хмурится — на это утро у него имелись другие планы.
— Да-да, я только вам могу доверить бумаги. Да и Артем Петрович вам доверяет. Все-таки вы начальник его безопасности. А эти документы…Если сделка не состоится, компания потерпит огромные убытки. А в сложившейся ситуации, когда Артем Петрович…Ну сами понимаете, вот… Это только на руку конкурентам.
Вот же сукин сын. Кирилл пинает попавшуюся под ноги жестянку.
— Какой же ты сукин сын, Крутов, — процеживает Кирилл.
— Что, простите? — голос в трубке возвращает к реальности.
— Ждите, скоро буду, — зло бросает Погодин.
«Горе у него, мать твою. Из-за какой-то бабы бизнес похерил. Кретин».
Злость клокочет внутри, растекается по венам, жаждет выхода. И разрядка не заставляет себя ждать.
Квартира встречает Кирилла запахом свежей выпечки и апельсинов. Из кухни доносится бархатный голос Дани. Сам мальчишка, одетый в джинсы и майку, колдует над блинчиками, пританцовывая возле плиты. Темные волосы стянуты в хвост. На лице — легкий макияж. Кириллу это не понравилось.
— Завтрак готов, — поставив на стол тарелку с блинчиками, улыбается Даня. — Ты в душ? — и поднимает глаза на Кирилла. И замирает.
Кирилл усмехается и в два шага преодолевает расстояние между ними.
Терпеть не мог этих бабских штучек и возни на кухне. Как и то, что Даня оделся без разрешения Кирилла.
Даня отступает, но уже скоро упирается спиной в стену. Кирилл подхватывает со стола нож.
— Ты чего? — в больших карих глазах удивление и толика страха.
Погодину нравится, когда его боятся. Особенно Даня. А он до сих пор испытывает страх, пока похоть не берет верх над разумом. Сердце набирает ритм, пальцы колет в предвкушении наслаждения.
Лезвие касается смуглой кожи у пульсирующей жилки на шее. Даня шумно втягивает носом воздух. Кирилл улыбается, кончиком лезвия спускается к ключице и одним движением разрезает лямку майки. Следом — другую, оставляя на коже тонкую царапину.
— Я не разрешал тебе одеваться, — шепчет Кирилл, касаясь ножом живота любовника. Мальчишка вздрагивает, когда темная ткань с треском рвется под острым лезвием. Вдох-выдох, и майка падает на пол.
Кирилл проводит ножом по поясу джинсов, ниже, заводит между бедер. Чувствует, как инстинктивно сжимается Даня. Но ему не скрыть возбуждение.
Погодин ухмыляется.
— Снимай, — приказывает.
И Даня подчиняется. Руки его дрожат, но он справляется быстро. Смотрит в глаза и во взгляде черной мутью — похоть. Погодин знает, что нужно мальчишке. Но он слишком зол.
— На колени, — Кирилл едва сдерживается, чтобы не поддаться искушению.
А так хотелось спустить с поводка эмоции и раствориться в страсти мальчишки. Терзать его губы неистовым поцелуем и заставлять выкрикивать свое имя на пике оргазма. На несколько часов забыть обо всем.
Но Погодин понимает: даст волю чувствам — не выживет. Да и Даня должен знать, кто его хозяин.
Он наклоняется к упавшему на колени мальчишке. Пальцами сжимает подбородок, заставляет посмотреть в глаза.
— Я твой хозяин, — рычит Кирилл, — господин и Господь Бог. И только я решаю, что тебе делать. Ты — моя собственность. Уяснил?
Мальчишка слабо кивает.
— Да, — тихое в ответ.
— Не слышу! — пощечина хлесткая, голова мальчишки запрокидывается, а на губах легкая улыбка.