Она отставила бутылку, снова натянула куртку, стуча зубами. Куртка пахла машиной и дорогим парфюмом, чуть терпким, с нотой базилика. Катрина принюхалась — запах не раздражал, а наоборот успокаивал и сдерживал дурноту. Немного отпускало.
— Надо допить, — прозвучало совсем рядом.
Катрина глянула на Игната украдкой. Изменился. В черных волосах блестела седина. Обветренное и смуглое лицо осунулось и как будто постарело. У темных глаз появились морщинки, словно он щурится постоянно. Наверняка курит много. Он всегда щурился, когда курил.
— Я посмотрел на ваш «Дукатти», — Катрине почудилось или он намеренно выделил марку мотоцикла? — Бок счесан, левое зеркало — вдрызг. Но в целом немного подрихтовать и…Может, объясните, что вас связывает с Алексом? Почему он дал вам мотоцикл, который не доверяет никому?
— А вам что за дело? — не объясняться же с ним, в самом деле.
— Потому что Алекс мой друг. И потому что беспокоится за вас, как не переживал за собственную жену! — он вдруг разозлился. — Поэтому я хочу знать, кто ты и что тебе нужно от Алекса?
— А мы разве перешли на ты? — Катрина посмотрела с удивлением и тут же пожалела — свет машинных фар резанул по глазам, в голове закружилось. — И вообще, если так интересно, у своего друга и спрашивай.
— Я спрошу, — кивнул Игнат. — А заодно расскажу, как ты развлекаешься с подозреваемым в убийстве матери его сына.
Катрина потерла виски.
— Так что, будем говорить или…
— Или иди к черту! — огрызнулась Катрина и снова вырвала. Чтоб ему пусто было, сыщику проклятому. Узнал он мотоцикл, видите ли. Слезы лились ручьем. Горло саднило, но больше не тошнило. И в голове немного прояснилось. Она глубоко дышала. Надо было самой позвонить Алексу. Он же говорил, чтобы позвонила, как только уедет от Погодина. Но злость подгоняла вперед. А потом ей стало плохо и не до звонков.
— Легче? — Игнат снова оказался рядом.
— Иди…
— К черту, я понял, — усмехнулся, давая отпить воды. Катрина замотала головой, вода пролилась, стекла по подбородку. Зубы клацали от непонятного холода, пальцы дрожали. — А могу и в обезьянник до выяснения обстоятельств. Как тебе такой расклад, мадмуазель де Лакруа?
Катрина выдохнула, посмотрела на трясущиеся пальцы. Выходит, Игнат следил за ней и не случайно оказался рядом. И не только сегодня, раз успел навести о ней справки. И копа включил, вот только ей не страшно.
— На такой расклад, — намеренно подчеркнула она, — я гражданка Франции, а ты обычный прохожий.
Игнат усмехнулся. А Катрина вытащила из кармана куртки телефон.
— Не волнуйся, я уже позвонил. Алекс сказал — скоро будет.
— Вот и отлично, — согласилась она.
Алекс приедет, сам все объяснит странно смотрящему на нее Игнату, и отвезет ее домой. А утром она позвонит в клинику и узнает о самочувствии мужа. Врачи говорили, что есть улучшения. Хорошо бы. Плохо без него.
Алекс не соврал, приехал быстро. На двух джипах. С охраной. Алекс появился первый: высокий, наголо бритый, одетый в легкий свитер и драные джинсы. Нахмурился, завидев Игната, мельком глянул на Катрину, кивнул.
— Ну вот, — криво улыбнулась, — сам разбирайся со своим дру…
И осеклась, увидев мужа. Он вылез из второго джипа. Взъерошенный, небритый. Он шел к ней, никого не замечая. Мог бы — побежал, но мешала трость. Она вязла в песке, сбивая с шага. Больная нога подворачивалась. Он ругался, но не сводил с нее глаз. Поймал ее взгляд и уже не отпускал. Катрина встала. Плед соскользнул с плеч. В голове зашумело, но она смотрела только на Артема. Его присутствие придавало сил, рождало в душе так необходимое сейчас чувство покоя.
— Ты в порядке? — спросил хрипло, остановившись в шаге от нее. Словно боялся подойти ближе. А так хотелось, чтобы обнял, прижал к себе и уже никуда не отпускал.
Катрина ощутила, как глаза защипало от непрошеных слез. Слабо кивнула.
— Я…твою мать… — рыкнул Артем, в полшага преодолел расстояние между ними и прижал к себе одной рукой. Катрина уткнулась носом в его грудь и разревелась. Страх, боль, напряжение выливалось со слезами. Только сейчас она начала осознавать, как сильно испугалась. А Артем гладил ее спину, шепча в самое ухо: — Ну что ты ревешь, курносая? Все хорошо. Я рядом. Все хорошо.
От него пахло можжевельником и морем. Сводящий с ума аромат, в котором хотелось утонуть. Забыть обо всем и просто быть рядом с ним. Но Катрина нашла в себе силы отстраниться.
Провела ладонью по щетине.
— Ты плохо выглядишь. Зарос. И синяки под глазами, — коснулась дрожащими пальчиками скулы, виска.
— Я две ночи не спал, — проговорил тихо. — Боялся за тебя. Алекс говорил…
— Стоп! — Катрина сглотнула колючий ком. — Какие две ночи? — она нахмурилась, ничего не понимая. — Я только утром звонила в клинику и мне сказали, что ничего еще неизвестно. И что ты…
Она заглянула в его черные, как ночь, глаза и все поняла. Он все знал с самого начала. Про Кирилла знал. Знал, что если сам предложит ей эту аферу, она не согласится. Поэтому разыграл целый спектакль со своим отравлением, даже собственный дом спалил. А потом якобы болтался между жизнью и смертью. То с остановкой сердца. То в немецкой психушке. Катрина выдохнула. Помнила слова Алекса, что она — единственная, кто сможет спровоцировать Кирилла совершить ошибку и попасться. Взять «на живца», как сказал бы Игнат. Артем снова обманул ее. Злость и обида запульсировали в висках.
Она закусила губу, сжала кулаки.
— Ты… — она глубоко вдохнула, выдохнула. — Ты меня использовал. Алекса. Даню. Разыграл шикарную партию, как по нотам. Браво!
— Катрина! — одернул Артем, крепче прижав ее к себе. — Ты о чем?
— Я о чем? — хмыкнула в ответ. — Я о том, что ты сукин сын, Крутов.
— Успокойся, — в глазах Артема мелькнула злость. Катрина давно изучила всего его взгляды, тоны. У нее было предостаточно времени, чтобы понять его. Но хватило лишь одного вечера, одной фразы, чтобы осознать, как сильно она ошиблась. Ошибалась все эти годы.
— Знаешь, — она сдула со лба упавшую челку, вцепилась в его плечи, потому что вдруг подкосились колени. Но обида не отпускала, душила. Он всегда говорил, что любит ее. Что ради нее убьет, а сам лишь использовал ее как разменную монету. Сперва с отцом, теперь с Погодиным. Она перевела дыхание. — Ты когда-то сказал, что не понимаешь, почему всегда выбирают не тебя. Теперь я знаю.
— Любопытно, — усмехнулся он. На мгновение Катрине показалось, что его забавляют ее слова. Но ей было уже все равно.
— Тебе плевать на всех. На Алекса, у которого жена и трое детей. А он мчит к тебе по первому звонку, потому что дружба для него — святое. Тебе плевать на него, — Катрина махнула рукой в сторону Игната. Артем проследил ее движение, и Катрина ощутила, как он весь подобрался, словно хищник, выследивший жертву. — Тебе важно доказать, догнать, убить, отобрать. Ты же собственную жену убил ради…
Она осеклась, споткнувшись о холодный взгляд Артема.
— Ты… — она прикрыла глаза, слезы скатились по щекам. — Ты ничем не лучше Погодина. И за это я тебя ненавижу. Слышишь? Ненавижу! — прошипела она, забившись в его руках. — Ненавижу. Сукин ты сын! Ты…Ты… — она задыхалась и захлебывалась слезами.
— Катрина. Хватит истерики! — он заглянул ей в глаза и выругался. — Я же просил ничего не есть и не пить, — процедил зло. — Поехали домой! — он попытался перехватить ее за руки, но она вырвалась, упала на песок.
— Ненавижу… ненавижу… — повторяла как мантру.
— Катрина! — он рванул ее на себя, беспомощную. — Ася, твою мать! — рявкнул, сильно тряхнув ее за плечи.
— Ну вот, — она криво усмехнулась, — и чужим именем называешь. Ненавижу…
— Все. С меня хватит, — выдохнул, устало опершись на трость. — Алекс, с ней что-то не так. Помоги, пожалуйста.
Катрину била крупная дрожь, зуб на зуб не попадал. И отчаянно хотелось умереть здесь и сейчас, а еще лучше полгода назад. Не выжить в той больнице. Не бороться. Не цепляться за жизнь, которая не нужна никому. Она не слышала, что говорил Алекс, усаживая ее в машину. Только ощущала прохладу салона, его сильные руки. Тепло, растекшееся по венам, слабость и такую притягательную темноту, где ее поджидал долгожданный покой…
… Артем злился. Предупреждал же, чтобы ничего не пила в ресторане. Чтобы глаз не сводила с этого выродка. А она. Мало того, что напилась, так еще и потащила Погодина черт знает куда. Заранее подготовилась: мотоцикл Алекса спрятала в лесу, снаряжение собрала, сменную одежду. И никому ничего не сказала. Чертова девчонка! Артем оперся на трость, перевел дыхание. Он испугался. За нее испугался так, что до сих пор сердце рвалось на части в груди и боль пульсировала в затылке. А она снова обвинила его во всем. Он не думал, что снова может быть так трудно. Находиться рядом с ней. Смотреть в ее глаза, полные ненависти. Слушать слова, сочащиеся ядом. Не верил, что она так сильно ненавидит его. Понимал, но отказывался принимать. Не сейчас. Еще и Игнат.