На следующий день была суббота.
Вэл неподвижно лежала на кровати, глядя, как ветви деревьев отбрасывают на стены ее комнаты тени, похожие на волнистую паутину. На ночном столике расположились: нож, фонарик, два энергетических напитка и детектив про Нэнси Дрю.
Не то чтобы она верила, что Преследователь придет за ней в ее собственный дом. Едва ли. Но каждый скрип и стон дома заставлял Вэл замирать и задерживать дыхание. Только когда родители, хихикая и слегка навеселе, вошли в дверь, Вэл выключила фонарик и позволила своему измученному телу расслабиться.
А потом начались кошмары.
— Вэл? — Кто-то легонько постучал в дверь. — Валериэн?
Она не ответила. Просто закрыла глаза. «Сейчас уже светло. Я в безопасности — дайте мне отдохнуть».
Дверь со скрипом отворилась. В щель заглянула с озабоченным лицом мама.
— Вэл, ты… ох. Было так тихо, я думала, ты еще спишь. Разве ты не спустишься вниз?
— Нет.
— Но я приготовила завтрак.
— Я не голодна. Не хочу есть.
— Дорогая, ты не спускалась все утро. — Наблюдая за тем, как миссис Кимбл оглядывала спальню, словно ища следы наркотиков или разврата, Вэл обрадовалась, что не забыла перед сном спрятать нож за тумбочку. — С тобой все в порядке?
— Я поем позже.
— Это не ответ на вопрос. Ты заболела? — Холодная рука матери прижалась ко лбу Вэл. — Ты немного горячая.
— Я просто устала.
— Может стоит отвести тебя к врачу?
— Нет. — Доктор не обнаружит никаких проблем. Если только не вскроет ей голову и вены, чтобы увидеть, насколько Гэвин отравил ее мысли и кровь.
— Принести тебе что-нибудь?
— Может быть, суп… и чай.
Мать нахмурилась еще сильнее.
— Да, конечно. Какой?
— Ромашковый и куриную лапшу… пожалуйста.
— Ладно. Я принесу на подносе, — бросив последний взгляд, миссис Кимбл ушла.
Вэл наклонилась к кровати и положила ноутбук на одеяло. Она вошла на Фейсбук. Было четыре новых сообщения. Зная, что это плохая идея, но не в силах ничего с собой поделать, она щелкнула красный флажок.
Одно было от Лизы и состояло из одного слова: «Привет».
Еще одно прислала Рейчел:
«В пятницу ты выглядела немного расстроенной. Ты в порядке? Это ведь не из-за того парня? Просто дай нам знать, кому надрать задницу, и мы позаботимся об этом. Извини, это была Линдси. Но серьезно, с тобой все в хорошо? Напиши нам. ХОХ»
Два сообщения от ее преследователя. Одно пришло ночью:
«Скоро, моя дорогая, ты научишься любить свое заточение».
А другое сегодня утром:
«Ты чувствуешь узы, которые связывают нас? Чувствуешь, как они сжимаются? Потому что я да, и они такие тугие, что у меня едва получается дышать».
Значит, их двое.
Наступило воскресенье.
В то утро сообщений не было, но «с глаз долой» не обязательно означало «из сердца вон». Не тогда, когда он думал о ней, отсчитывая дни, пока не заполучит Вэл.
Мать ворвалась в комнату, как обычно, будя ее, решив положить конец безделью Вэл в постели.
— Одевайся, — сказала она тоном, не терпящим возражений. — Поедешь со мной. Будь готова через десять.
— Хорошо, — не стала спорить Вэл.
Миссис Кимбл отвезла Вэл в ближайший «Старбакс», а сама отправилась за продуктами, оставив дочку с недвусмысленным приказом «развлекаться». Вэл мрачно уставилась в меню и в конце концов заказала фраппучино с высокой шапкой ванильных сливок — но он оказался слаще, чем она ожидала, и у Вэл не хватило духу его допить.
Пока сливки на ее напитке таяли, а Нэт Кинг Коул напевал в динамиках о разбитом сердце, Вэл достала из сумки свой блокнот и изучила список, составленный несколько дней назад. Теперь он казался глупым, дурацким, равносильным детской черно-белой логике. Вломиться в его дом? Найти доказательства его вины? В каком мире это хорошая идея?
Вэл сделала глоток и поморщилась. В дополнение к тому, что кофе был слишком сладким, теперь он стал водянистым. Следующий день — понедельник. Если она не сделает этого сейчас, может быть уже слишком поздно. Если Гэвин был ее преследователем, она хотела знать. Вэл не хотела, чтобы ее схватили. Она не хотела играть главную роль в его извращенных фантазиях. Она хотела быть… Ну, она еще не решила, но не такой.
Когда мать вернулась, чтобы забрать Вэл, она была разочарована, обнаружив дочь такой же угрюмой, как и раньше, в компании дорогого — и очень растаявшего — напитка. Она чуть было не спросила Вэл, что случилось, но вспомнила недавно прочитанную в Интернете статью, в которой говорилось, что дети, когда на них давят, только глубже погружаются в свой страх от злости.
Не то чтобы миссис Кимбл считала Вэл озлобленным ребенком. Совсем наоборот. Она была очень милой девушкой — даже чересчур сладкой, как напиток, который держала в руке (миссис Кимбл попробовала сделать глоток, прежде чем выбросить, и ей показалось, что она уже чувствует, как ее пломбы тают. Придется напомнить Вэл, чтобы она дважды почистила зубы). Когда Вэл была ребенком и другие дети на детской площадке иногда били ее лопатой или ведром, она никогда не отвечала им тем же. Она просто плакала, как будто вера в то, что кто-то действительно хочет причинить ей боль, была слишком ужасна, чтобы ее вынести.
Так было всегда. Вэл была хрупкой. Умная, милая и красивая, но нежная, как тепличный цветок. И хотя миссис Кимбл была благодарна своей очаровательно наивной дочери, которая в молодости смотрела на мир скорее, как ребенок, ей иногда хотелось, чтобы Вэл была сильнее и, хотя она чувствовала себя плохо из-за этой мысли, еще и менее красивой. Люди срывали только красивые, сладко пахнущие цветы. Те, что с шипами, оставались нетронутыми.
Визг шин заставил миссис Кимбл ударить по тормозам.
— О боже, Вэл, этот мальчишка только что подрезал меня на красный свет. — Она просигналила водителю. — Свет был красный!
В ответ миссис Кимбл получила поднятый вверх средний палец.
Какое неуважение! Мать Вэл возмущенно вскрикнула. Заметив наклейку на бампере «Старшая школа Дерринджера», миссис Кимбл язвительно спросила:
— Ты знаешь этого парня?
Вэл подумала, что Лиза, возможно, встречалась с ним пару раз. Потрепанный, плохо прокрашенный в желто-зеленый цвет, пикап «Тойота» был вполне узнаваем. Но Лиза, надо думать, встречалась со многими парнями, и Вэл в конце концов сбилась со счета. Она покачала головой. Ее матери не нужно знать ничего из этого. В последнее время оказалось так много вещей, которые ее матери не нужно знать.
— Я каждый день благодарю свою счастливую звезду за то, что ты не такая, — когнитивный диссонанс между ее утверждением и предыдущими мыслями заставил миссис Кимбл почувствовать себя виноватой, особенно когда Вэл не сводя глаз с окна. продолжала смотреть куда-то вдаль, так далеко, что у ее матери осталось отчетливое впечатление, что она никогда ее не догонит.
После паузы она спросила:
— Повеселилась? — Стараясь не смотреть на подтаявший напиток.
— Да.
— Я очень рада.
И каждая знала, что другая лжет, но ни одна не имела ни малейшего представления, почему.
Наступил понедельник.
Вэл надеялась немедленно покончить с ситуацией, которой так боялась весь уик-энд, но судьба, похоже, сговорилась против нее. На этот раз Гэвин опоздал, и Джеймс занял свободное место рядом с ней.
— Привет, Вэл. Давно тебя не видел.
Конечно, он «видел ее». Разве они не вместе занимались в классе Искусств? Она вытащила блокнот из рюкзака и издала неопределенный звук.
— Значит, вы с Гэвином сейчас встречаетесь?
Вэл пожала плечами.
— Я не знаю.
Глаза Джеймса сузились.
— Что значит «не знаешь»? Вы либо встречаетесь, либо нет.
Мисс Уилкокс спасла ее от необходимости отвечать, выбрав именно этот момент, чтобы войти в класс. На ней было пурпурное цыганское платье, шифоновый шарф и улыбка, которая выглядела значительно теплее, чем у большинства учеников класса.
— Ну! Доброе утро, Вэл, Джеймс. Хорошо провели выходные?
Джеймс, довольный тем, что нашелся активный слушатель, заговорил о футболе и поездке на пляж. Его звонкий, чересчур громкий голос резал уши Вэл, как нож.
— А ты, Вэл? — спросила учительница. Она устанавливала сегодняшнюю модель — пластиковый игровой набор в форме замка, кремово-белый, усыпанный блестками, и прозрачными синими секциями, которые выглядели так, как будто их можно было осветить изнутри светодиодами. Она выключила свет и улыбнулась Вэл. — Сделала что-нибудь хорошее?
— Гуляла с мамой, — коротко ответила Вэл. Но из-за того как она улыбнулась, произнося это, мисс Уилкокс поймала себя на мысли, какая Вэл милая, застенчивая девушка. А потом в класс просочились другие ученики, и любые другие мысли или заботы мисс Уилкокс о Вэл быстро исчезли за мыслями и заботами о других учениках, которые составляли ее класс.
Однако она замечала, что между Вэл и ее помощником зарождаются отношения. Она видела их вместе во дворе, до или после школы. Мисс Уилкокс нравился Гэвин. Он был вежлив, заботлив и избавил ее от необходимости проверять большое количество работ, взяв это на себя. Но в улыбке мальчика было что-то холодноватое, и она забеспокоилась, не слишком ли он «быстр» для такой застенчивой девушки.
Но это опять-таки не ее дело, а кроме того, у нее имелись тридцать два ученика, с которыми она должна заниматься. Если мать девочки не звонила, чтобы пожаловаться, она, должно быть, не видела никаких проблем в этих отношениях, и не дело мисс Уилкокс вставать между родителями и детьми. Только, когда студенты курили сигареты в задней комнате или убегали с дорогими масляными красками, которые она была вынуждена держать под замком, их родители ставились в известность.
Джеймс подождал пока мисс Уилкокс отойдет подальше, прежде чем повернуться к Вэл и спросить:
— Ты и Лиза, вы помирились?
С чувством вины Вэл поняла, что так и не удосужилась ответить ни Линдси, ни Рейчел, ни Лизе. Она прикусила губу, пожала плечами и сказала:
— Спроси ее.
— Я так и сделал. Она посоветовала спросить тебя.
— Почему меня?
— Потому что это ты все еще сходишь с ума.
Ради бога.
— Я не…
Дверь класса открылась, и вошел Гэвин. Его кожа была немного бледнее, чем обычно, а темные тени под глазами намекали на бессонные ночи. Он посмотрел в ее сторону, затем на Джеймса, и на его лице появилось самое ужасное выражение, когда он повернулся и сел в другом конце класса, рядом с девушкой, которая выглядела очень смущенной его диким видом.
— …схожу с ума, — запоздало закончила Вэл. О боже.
— Что ты нашла в этом парне? — продолжал расспрашивать Джеймс.
Вэл не могла ответить. Потому что она поняла, что совсем не знает себя. И после того, как ей было дано ощутить горечь мыслей, скрывающихся за этим совершенно прозрачным фасадом, по ее спине пробежал холодок, такой же холодный и ощутимый, как стакан ледяной воды, льющейся на спину. Вэл пожала плечами, стараясь не дрожать.
— Вэл?
Она еще немного покусала губу и вернулась к замку, который медленно появлялся в ее альбоме. Во рту появился медный привкус крови, густой и вязкий, напоминающий старые монеты. Ее желудок взбунтовался, и она только успела сказать:
— Я не знаю.
Неужели Гэвин слизывал эту кровь в зоомагазине?
С ним что-то не так?
Я в опасности?
— Лиза очень беспокоится о тебе. Она велела передать тебе это.
Вэл подняла глаза.
— Почему она сама мне не сказала?
— Она пыталась. Но в последнее время тебя здесь не было. — И он обвел взглядом класс.
Ох.
Вэл чувствовала тяжесть взгляда Гэвина, горячего и неизменного, как сухой жар печи. Джеймс прав. Возможно. Она работала над очертаниями замка, зарисовывая башенки, сложную конструкцию решетки и избегая смотреть на обоих парней. Нет, он, конечно, прав.
Джеймс бросил на нее разочарованный взгляд, но, получив в ответ подчеркнутое молчание, оставил ее одну, а когда прозвенел звонок, ушел, не попрощавшись. Вэл никогда не придавала большого значения мнению Джеймса, поэтому удивлялась, как его молчаливое неодобрение могло вызвать такую волну вины в ней сейчас.
Мисс Уилкокс ворчала над грязным рабочим местом Джеймса, но улыбнулась рисунку Вэл.
— Хорошее использование перспективы.
— Спасибо, мисс Уилкокс, — улыбка, но безошибочный румянец удовольствия появился на ее щеках, перекрывая на мгновение чувства отчаяния, вины и тревоги, которые смешались, чтобы сформировать спектр туманных эмоций из ее собственной внутренней палитры. — Кажется, когда я была маленькой, у меня тоже был такой набор.
Мисс Уилкокс снова улыбнулась; это была грустная улыбка.
— Он принадлежал моей маленькой дочке. Она тоже выросла.
На мгновение одна и та же невысказанная мысль повисла между ними, как капля воды, цепляющаяся за край. Все намного проще, когда ты молод. Затем мисс Уилкокс легкомысленно пожала плечами и начала приводить в порядок грязные столы.
Если бы только Вэл могла так легко избавиться от собственных чувств.
Гэвин воспользовался моментом, чтобы приблизиться, его шаги были твердыми и уверенными. «Как будто, — она не могла не подумать, — в его сознании он уже владеет мной».
— Доброе утро, — он наклонился над столом и поцеловал ее, заставив Вэл широко распахнуть глаза. Она взглянула на мисс Уилкокс, но та ничего не заметила.
— Я … э-э … привет, — проговорила она и чуть не пнула себя. Ее голос звучал так, словно она перебрала гелия. — Чего ты хочешь?
— Только поздороваться. — Он помолчал. — Надеюсь, ты в порядке.
Вэл побледнела.
— Да, в порядке.
— Хорошо. Ты так странно себя ведешь в последнее время. Я беспокоюсь.
В его словах сквозила угроза, но кому? И какая? Или ей показалось?
— Я в порядке, — повторила она.
Гэвин задумчиво кивнул и отвернулся. «Нет, мне это не показалось». Вэл, уже поднявшаяся на ноги, поспешила за ним.
— Подожди!
Он обернулся.
— Да, Вэл?
Ее имя сорвалось с его губ, как бархат, пропущенный через измельчитель.
— Помнишь, как однажды в дождь ты отвез меня домой? И учил играть в шахматы?
— Это было недавно. — Что-то в его глазах резко изменилось. — Как я мог забыть?
Вэл сглотнула. Скорее пыталась. В горле у нее постоянно вставал комок. «Его глаза», — снова подумала она. Его глаза были прекрасны: текстурированные, серо-металлические с пузырьками оникса и хрусталя, пойманными в двойных озерах его радужных оболочек — но в них не доставало глубины, они казались пустыми, холодными, и ничто, даже густые ресницы, обрамлявшие их, не могли смягчить арктический холод в этом взгляде.
— Я хотела спросить, может быть… как думаешь, ты мог бы поучить меня еще?
Он улыбнулся, и ей захотелось убежать. Это была улыбка человека, который готов съесть и кошку, и сливки, и канарейку.
— Это доставило бы мне огромное удовольствие. Ты можешь прийти завтра, если хочешь, или после моей сегодняшней смены — я заканчиваю в семь.
— Завтра будет отлично, — заставила она себя произнести.
— Значит, завтра. Мне заехать за тобой домой? Около, ну, скажем, пяти?
Она молча кивнула. Если она откроет рот, то испугается того, что вырвется наружу. Или нет.
— Тогда до встречи, — сказал Гэвин.