Мисс Уилкокс даже не было там, когда Вэл вошла в класс, и все же дверь оказалась широко открыта. Наверное, из-за уборщицы. Строго говоря, ученикам не полагалось оставаться в классе одним без учителя, но Вэл была уверена, что ее никто не видел, а даже если бы и видел, она всегда могла сказать, что учитель вышел только на секунду или что, по ее мнению, уборщица считается преподавателем — разве нет?
Она села за пустой стол, вдыхая запах краски. Что еще важнее, ей требовались время и тишина, чтобы обдумать, как она собирается поговорить с Гэвином. У нее было такое чувство, что, фраза «Привет, это ты преследуешь меня на Фейсбуке?» не сработает.
Может быть, ей стоит просто спросить его, есть ли у него страничка на Фейсбуке и пользуется ли он ею.
«Ты занимаешься косплеем? Может участвуешь в исторических реконструкциях? Тебе нравится надевать жуткие костюмы, пугая до чертиков своих одноклассников?»
Разве не все ее идеи ужасны? Она не умела манипулировать. Если бы Гэвин был виновен, он бы сразу понял, к чему она клонит, а это плохо. Если не виновен, он бы просто подумал, что она ненормальная, и этого ей тоже не хотелось.
Радуясь, что никто не видит ее смущения, Вэл поставила рюкзак на стол и погрузилась в тишину. Без музыки, которую так любила ставить мисс Уилкокс, Вэл могла сосредоточиться на деталях, которые она обычно игнорировала, потому что в большом классе всегда занималось много народа. Кисловатый привкус краски, резные блоки деревянных изделий, то, как они заставляли лучи света падать кружевными узорами на пол. Пылинки в воздухе ловили и отражали ранний утренний свет, искрясь, как горящие угли, и напоминая Вэл о волшебной пыльце.
Магия.
Искусство в некотором смысле являлось магией. Каждый рисунок словно окно в создавший его разум.
Вэл вытащила свой альбом для рисования из холщовой тюрьмы и порылась на дне рюкзака, пока не нашла свои линеры и угольные карандаши. Дорогие, большинство из них, но разница в качестве от обычных ручек и карандашей была необычайной.
Первый рисунок в альбоме Вэл был ее самой ранней попыткой сделать набросок: очень грустное животное, которое напоминало лошадь, но на самом деле она рисовала Шоколада, черного лабрадора ее соседа. Если бы это зависело от нее, она бы скомкала рисунок и выбросила его, но мисс Уилкокс сказала, что выбрасывать неудачные рисунки запрещено.
«Иначе как ты можешь быть уверена, что не сделаешь этого снова? — спросила она, поймав Вэл, пытавшуюся вырвать страницу. — Оставь. Учись на этом».
Поэтому уродливое изображение, частично вырванное из альбома, продолжало оставаться в рюкзаке Вэл, чтобы портить всю ее коллекцию и смущать каждый раз, когда она смотрела на него. Она показала язык собаке-лошади, у которой тоже высунулся язык, и стала листать страницы — цветы, руки, ноги, дерево — пока не добралась до наброска, над которым хотела поработать.
На этом рисунке, также незаконченном, был старый склад, который располагался на краю города. Миссис Кимбл думала, что здание являлось бельмом на глазу, и его стоило заменить на новое с сверкающим фасадом, вроде того, что недавно отремонтировали в центре города, и теперь оно выглядело настолько привлекательно, что «Сплетник Дерринджера» называл его «лучшим сооружение на западном побережье».
Но Вэл нравилось старое здание, каким бы обветшалым оно ни казалось. Осыпающаяся черепица крыши и заколоченные окна придавали ему характер; это здание, которое можно сфотографировать для Инстаграм, а затем отметить вдохновляющей цитатой. Ей также нравился ее рисунок, несмотря на его недостатки. Может быть, он и не обладал таким очарованием, как насыщенная фотография, но он принадлежал ей и содержал в себе часть Вэл.
Она выбрала один из самых острых карандашей и начала чертить в траве тени ржавой ограды. Почувствовала, что кто-то сидит за столом недалеко от нее, и наблюдает издалека, но не поднимала глаз. Она была слишком поглощена попыткой восстановить в памяти это сочетание тени и света, цвета и контраста.
— Светотень.
Слово легко слетело с языка говорившего.
Вэл подскочила, и весь красный цвет, который исчез всего несколько минут назад, снова залил ее лицо, когда она поняла, кто сидел рядом с ней. Гэвин стоял, опершись на руку, и смотрел, как она рисует, хотя его взгляд вернулся к ее лицу, когда она остановилась.
— То, что ты там делаешь. Так называется. — Он кивнул на ее рисунок. — Светотень. Контраст света и тьмы. Я не хотел тебя напугать. Ты испортила свой рисунок.
Вэл выругалась, увидев каракули, которые нечаянно нацарапала на листе.
— Сотру, — пробормотала она, работая ластиком, надеясь, что он поможет. — Я удивлена, что ты помнишь.
— Всего две недели назад у нас было подобное задание.
Ох, он прав. Вэл перестала тереть. Дерьмо.
— С другой стороны, я — помощник учителя. Это моя работа — помнить.
— Помощник учителя? — Она посмотрела на его альбом, потом на его лицо. — Точно. Теперь я припоминаю, что ты говорил мне в…
Подождите. Значит ли это, что он оценивал ее работу? Она вспомнила все задания, которые сдавала, и попыталась вспомнить, были ли они глупыми или неубедительными. Боже, он, вероятно, считал ее полной идиоткой; она не могла придумать, что сказать.
— Тебе все еще разрешено посещать это курс? — спросила она наконец.
— Я рисую для развлечения. Я уже дважды выбирал рисование — больше не могу, если хочу получить высокий общий балл.
— О. — Она уставилась на свои белые веснушчатые руки, испачканные углем. Светотень. Теперь она не забудет.
Внезапный шум у двери заставил обоих подростков поднять головы вверх. Мисс Уилкокс, которая всегда смутно напоминала Вэл мисс Фризл из «Волшебного школьного автобуса»[6], не могла тихо войти в комнату. Ее светлые вьющиеся волосы, закрепленные пластиковой заколкой в форме ромашки, развевались от быстрого шага.
Она поставила свою потрепанную сумку на обычное место за столом и вставила в проигрыватель один из своих компакт-дисков с инструментальной музыкой. Класс наполнили свирели и лютни, и у Вэл не хватило духу продолжать разговор.
— Доброе утро, — пропела учительница. — Вы двое сегодня рано.
Вэл с ужасом поняла, что до того, как мисс Уилкокс вошла, они с Гэвином были единственными людьми в классе.
— Гэвина, я знаю. А ты… Валери?
— Валериэн. Вэл.
— Вэл, — согласилась мисс Уилкокс. — По крайней мере, эту часть я знала. Тот скетч с маленькими котятами был просто замечательным, Вэл. С начала семестра ты так преуспела.
— Спасибо.
— Надеюсь, ты подумаешь о том, чтобы пойти в мой продвинутый класс.
Вэл напряглась, почувствовав на себе оценивающий взгляд Гэвина.
— Посмотрим. У меня много, хм, обязательных занятий.
— Конечно, спешить некуда. У тебя еще много лет впереди. И для справки, мистер Мекоцци, я почти закончила с вашим рекомендательным письмом. Три запечатанных экземпляра и один для вашего личного удовольствия.
— Вы очень добры.
— Какая вежливость. Это похоже на комедию хороших манер. — Мисс Уилкокс посмотрела на дверь. — Надеюсь, другие ученики проявят вашу предусмотрительность, придя пораньше. Сегодняшнее задание будет довольно трудоемким. Вполне возможно придется продолжить на завтрашнем уроке. Если хотите, можете начать прямо сейчас.
— Что нужно делать? — спросила Вэл.
— Так как мы работали с деревянными фигурами на прошлом уроке, я подумала, что было бы неплохо попробовать изобразить живых людей сегодня, — Вэл кивнула и открыла чистую страницу в своем альбоме. Звучало достаточно невинно.
— О, но тебе понадобится партнер. Вы будете рисовать кого-то из этого класса, так что, я полагаю, вам все-таки придется подождать. — Ее глаза остановились на мальчике рядом с Вэлом. — Если только… Гэвин, ты не против быть сегодня партнером Вэл?
— С удовольствием, — торжественно произнес он, вставая.
— Я не хочу беспокоить…
— Ничего страшного, — заверила ее мисс Уилкокс. — Правда, Гэвин?
— Без проблем.
— Вот, видишь? Почему бы вам двоим не выйти на улицу? Там свет лучше. Сегодня чудесный день.
Вэл вздохнула с облегчением. Ей не придется иметь дело с Джеймсом. Она боялась, что он спросит ее о своем все еще непрочитанном сообщении на Фейсбуке и выставит полной лицемеркой. Теперь она сможет избегать его еще один день.
Ей пришлось бежать рядом с Гэвином, чтобы не отставать от его широких шагов. Это заставило ее почувствовать себя одной из тех надоедливых маленьких собак, кусающих за пятки.
— Какой у тебя рост? — спросила она.
— Метр девяносто пять, — ответил он.
Вокруг них толпились ученики, дожидаясь последнего звонка. Вэл попыталась найти тихое место, где они могли бы рисовать; это давало ей хороший повод не смотреть на него.
— Ты есть на Фейсбуке?
— Ты меня искала?
Она опустила голову.
— Нет. Я имею в виду… мне просто интересно.
Гэвин покачал головой.
— У меня нет времени на такую ерунду.
Прозвучало как отповедь. «Может быть, я ему все-таки не интересна». Гэвин казался рассеянным, его взгляд был отстраненным. «По крайней мере, можно смело предположить, что он не мой преследователь».
Но она не могла не почувствовать некоторого разочарования.
— Где бы ты хотела рисовать меня?
— Как насчет лужайки между зданиями шестьсот и семьсот? Там интересный свет. Я могу заняться тобой возле дерева.
Она пожалела о своих словах, как только они сорвались с ее губ. Глаза Гэвина расширились, а затем он откинул голову назад и рассмеялся. Не один из тех тихих сардонических смешков, которые так раздражали ее в кафе, а откровенный хохот.
— Прекрати, — отрезала Вэл, стараясь не зацикливаться на том, как сексуально он смеется. — Это не то, что я имела в виду.
Его смех немного утих, и он весело произнес:
— Я так и понял.
— Хорошо.
— Я удивлен, что ты разговариваешь со мной.
Вэл и сама себе удивлялась.
— Что ты имеешь ввиду?
— Разве твоя подруга не предупреждала держаться от меня подальше?
Что ж, это оказалось неожиданно. Она была сбита с толку.
— Почему тебя это волнует? Ты не очень-то хорошо с ней обошелся.
— Люблю знать, что люди говорят обо мне за моей спиной.
Тогда это делало его единственным в своем роде. Она пожала плечами.
— Она пыталась.
— Не сработало?
— Предпочитаю разбираться во всем сама.
Он повернул голову в ее сторону; хорошо это или плохо, но ей удалось привлечь его внимание. Ленивая улыбка ползла по его губам, как паук, и казалась одновременно пугающей и соблазнительной.
— Любопытство может быть очень опасной вещью, моя дорогая.
«Моя дорогая?»
— Почему? Хочешь сказать, что она права? И теперь ты собираешься пугать меня?
— Предупреждая? — Его губы снова изогнулись в обычном подобии улыбки, и она подумала, не было ли то, что она видела — или думала, что видела, — не более чем иллюзией, вызванной тенями, отбрасываемыми на его лицо завесой листьев. — Думаю, лучше позволю, о, как ты там сказала — заняться мной возле дерева.
Вэл не решалась заговорить. Не желая класть блокнот на слегка влажную траву, она жонглировала своими принадлежностями для рисования, пытаясь найти наиболее удобное положение. В конце концов она села, сложив ноги крест-накрест, чтобы держать альбом на коленях.
Гэвин прислонился к стволу дерева лицом к ней, вытянув длинные ноги. Он согнул одну из них, чтобы положить руку, и подразнивая сказал:
— Как ты хочешь меня?
Эти слова снова заставили ее лицо вспыхнуть — господи, он же ведет себя как придурок, пытаясь вот так нарочно вывести ее из себя — и она раздраженно ответила:
— Расслабленным. Естественным.
— Это необязательно взаимоисключающие вещи.
— Тогда так, как тебе удобно.
Вэл приготовилась к еще большему флирту и поддразниванию. К ее облегчению, он сказал только:
— Могу я это сделать. Не против? — Не дожидаясь ответа, он снял очки и осторожно положил их на землю рядом с собой, прежде чем снова занять свое место. Его глаза закрылись, дыхание замедлилось, а поза изменилась. Она не могла сказать, как — едва заметная перемена, — но тем не менее существенная, потому что он больше не выглядел прежним…
Легкий ветерок прошелестел по траве, взъерошив его волосы и оставив рябь на белой рубашке. Под расстегнутым воротником она разглядела какую-то подвеску из тяжелых серебряных звеньев. Гэвин смотрел на нее из-под полуприкрытых век, и, хотя можно было подумать, что он совершенно доволен этой равнодушной расслабленностью, все его тело, казалось, вот-вот придет в движение.
Он был впечатляющим.
Слишком необычная внешность, чтобы считаться красивой в классическом смысле, но все равно привлекательная. У него было такое лицо, которое заставило бы ее мать кивнуть и со знанием дела сказать: «С возрастом он станет еще интересней».
Вэл сглотнула и опустила глаза в свой альбом, больше не в силах поддерживать визуальный контакт. Не сейчас, когда он так на нее смотрит.
Вскоре у нее появились довольно четкие очертания его тела. Широкие плечи, тонкая мускулистая шея. Она смотрела на него по частям, слишком боясь увидеть целое. Высокие скулы. Римский нос. Гэвин рассеяно блуждал взглядом по дереву, наблюдая за маленькими воробьями, прыгающими в ветвях наверху, но в остальном выглядел жутко спокойным. «Но настороже, — подумала она, — почти как хищник в состоянии покоя».
Глупая мысль. Но затем его взгляд снова вернулся, и она почувствовала, как сердце тревожно затрепетало, когда какой-то врожденный страх отозвался на ее тревожное восприятие Гэвина.
(Разве твоя подруга не предупреждала тебя?)
Почему он говорил ей такие вещи? Неужели он не знал о слухах? Конечно, знал. Он и сам это признавал. Так зачем же тогда он заговорил об этом? Чтобы вывести на чистую воду?
Или поймать на лжи?
— У тебя загадочное выражение лица, Вэл.
— Вовсе нет. Не разговаривай.
— Что-то не так?
— Все отлично. Я просто думала о том, что должна сделать.
— Возле дерева?
— Нет, — ответила сердито Вэл и покраснела. Это было слишком близко к истине. — Хватит болтать.
— Ты очень легко краснеешь, — заметил он, потягиваясь и заставляя ткань рубашки туго натягиваться на груди движением, которое казалось слишком грациозным и рассчитанным, чтобы быть случайным. — Знаешь, сопротивляться довольно трудно.
И не только ему. Казалось, вся слюна у нее во рту испарилась. «Он мне действительно нравится. О боже. Это плохо».
— Думаю, нам лучше вернуться в класс, — заметил он, все еще наблюдая за ней с удивлением.
— Но звонок еще не прозвенел, — возразила Вэл.
— Он будет через секунду.
Оглушительный рев прорезал внутренний двор, заглушив его последнее слово. Она посмотрела на него.
— Как ты это сделал?
— Магия.
— Действительно.
— Волшебник никогда не раскрывает своих секретов. Могу я взглянуть на рисунок?
Она проклинала каждого ирландского предка, подарившего ей эту способность легко краснеть по любому поводу.
— Когда все будет готово. Волшебник никогда не раскрывает своих секретов. — Она повысила голос, передразнивая его.
Гэвин улыбнулся.
— Вполне справедливо.
Она смотрела, как он берет очки и поправляет их на лице.
— Так что же ты рисуешь? Раз не можешь взять этот класс снова. Ты можешь рисовать все, что хочешь?
— В пределах разумного, — ответил он, — хотя я стараюсь следовать плану урока вместе со всеми.
Вэл с трудом в это верила. Он не производил на нее впечатления человека, соблюдающего правила. Или следующего за чем-либо, если уж на то пошло.
— Что ты рисуешь? — повторила она вопрос, — для собственного развлечения?
— В основном животных.
— А что еще?
Он искоса улыбнулся ей.
— Шахматная доска, которую мисс Уилкокс использовала в своей лекции по светотени.
— Ты рисовал? — запинаясь, спросила она. — Я думала, это сделал профессионал, правда.
— Я играл. — Он признался в этом так же небрежно, как другие мальчики признавались в увлечении спортом. — Это было легко.
Вэл поймала себя на том, что качает головой в знак согласия, и сдержалась. Она не должна знать, что он мастер.
— Шахматы или рисование?
Его улыбка стала еще шире.
— И то и другое.
— Ты рисуешь людей?
— Обычно нет.
— Значит, иногда.
— Когда нахожу объект, который вызывает у меня интерес, тогда да. Но я предпочитаю животных. Они не страдают неуместной склонностью к позированию, и с ними гораздо легче работать. Однако следующий урок станет исключением из моего правила.
— По какому случаю?
— Я буду рисовать тебя.
— Меня? — прозвучало как визг.
— Мы поменяемся местами, помнишь? — Он вложил ей в руку карандаши, которые она забыла в длинных травинках, и легонько сжал их пальцами. — Теперь моя очередь прижать тебя к дереву или к другой подходящей поверхности.
Вэл в этот момент вдруг поняла, на что похожа жизнь радиатора.
— Осторожно, — проговорил Гэвин. — Если ты и дальше будешь так краснеть, я захочу сделать больше, чем просто нарисовать тебя.
И с этим замечанием он повернулся, оставив ее стоять там, во дворе, который медленно начал заполняться студентами, пока она смотрела в его удаляющуюся спину. Его слова прозвучали как предложение. И еще как угроза. Вот тогда-то Вэл поняла, что она в беде: ведь ее действительно не пугал любой из вариантов.
Познавательно-приключенческий мультсериал по мотивам комиксов Джоанны Коул.