— Ну и что та медсестра?
— Она дала Ларисе таблетки. Точно, три штуки.
— А вы не заметили: волновалась ли Лариса Ивановна, когда увидела эту девушку?
— Нет. Она наоборот ей обрадовалась и еще ей сказала: «О, старая знакомая! Вы мне снова принесли лекарство от горя?»
— Где-то я это уже слышала. Лекарство от горя. Но где?
Зоя отдала мне конверт, при том добавив:
— Лара просила отдать это только тебе в руки.
— Что там?
— Не знаю, я же не вскрывала конверт. Видишь, он запечатан.
Я покрутила конверт в руках, там было что-то маленькое, холодное. Но я не успела открыть письмо, потому что я увидела похоронную процессию.
38
Не люблю я похороны. А и кто их любит. Разве что гробовщики! Без мертвецов — их заработки бы окончились на этом.
Мой взгляд пал на мужчину, которого я раньше не заметила или он подошел попозже, пока я пребывала в раздумье. Он стоял за деревом, будто прятался от кого-то или не хотел, чтобы его заметили. Когда я присмотрелась повнимательнее, я поняла, что вижу ректора академии, где я училась. Но что он здесь делает? Ах, да! Как я могла так скоро забыть? Леонид Александрович Потапенко был тем человеком, от которого забеременела Лариса Ивановна, то есть отцом Коли. Странно, что он пришел на ее похороны. Разве она для него что-то значила? А что если это он был тем любовником, о котором вспоминала Зоя Леонидовна? Тогда он и есть ключ к разгадке! Что это за тайна, окутанная таинственностью и убийствами?
Я решила подойти к Леониду Александровичу после окончания похорон, но увидев, что он уже уходит, направилась в его сторону прямо сейчас. Он вышел за ворота кладбища. Поэтому мне нужно было действовать и то немедленно, иначе он сел бы в свою машину и исчез бы. А попасть к нему на прием в академии очень трудно. Я-то хорошо знала об этом. Не раз приходилось. Но для этого нужно было сначала записаться на прием и только через несколько дней уже войти к нему в кабинет.
— Леонид Александрович! — крикнула я ему вдогонку. — Подождите, пожалуйста.
Он остановился и оглянулся. Я за три секунды была около него.
— Мы знакомы? — спросил вежливо, но как-то недоверчиво ректор.
— Да. Я была студенткой вашей академии. Меня зовут Евдокия Острофанова.
— Дочь Льва Борисовича Острофанова?
— Да, это мой папа.
— И что вам от меня надо? Хотите выпросить лучшую отметку в зачетке? Но не выйдет, пусть даже ваш отец был бы самым Путиным!
— Нет, что вы! Я бы на такое никогда не пошла. При том я закончила академию в июне с золотым дипломом.
— Так что вам от меня тогда надо?
— Я знаю, что вы причастны каким-то образом к убийствам Коли и Ларисы Ивановны.
Потапенко побелел, а потом посерел, широко открыв глаза.
— Еще я знаю, что вы настоящий отец Коли.
— Откуда? — спросил он.
— Мы были с Колей близкими друзьями.
— Давайте поговорим завтра утром у меня в кабинете, — предложил неожиданно ректор.
— Вы уверенны, что меня к вам пустит ваша секретарша. Она, словно, Цербер, только не на привязи, а за столом.
— Давайте встретимся в восемь утра. Ее тогда еще не будет. Она на завтра отпросилась к стоматологу. Так что она не рано будет. Не хочу, чтобы нас кто-то подслушал. Понимаете?
Я кивнула головой в знак согласия. Он сел в машину и укатил. Увидев, что люди выходят из ворот, я поняла, что Ларису Ивановну уже похоронили. Мне стало грустно. Больше эта замечательная женщина не увидит голубого неба, теплого солнышка … У меня сами покатились слезы с глаз. В таком состоянии я подошла к воротам и оперлась о холодный камень плечом.
— Девушка, не плач, — услышала я женский голос. — Человека невозможно вернуть с того света. Ты откуда знала Ларису?
— Я часто бывала у нее дома, — тихо ответила я. — Мы с Колей были друзьями. Бедный Коля! — зарыдала я еще сильнее, вспомнив, что и он тоже там лежит, гроб в гроб с матерью.
— Не реви, девка, — вмешалась в разговор та толстая бабище, похожая на Ларису Ивановну, но только внешне, потому что мама Коли обращалась ко мне ласково, называя душенькой. — Все там будем! Кто раньше, кто позже.
Мне эта тетка сразу не понравилась. Страшно вульгарная, никого кроме себя не уважает и не любит, ничего кроме денег не ценит.
— Ты что бегала за Колькой? Пыталась в загс его затащить? — грубо и без капли уважения спросила тетка. — Да пшик у тебя получился! Колька тебя с ни чем оставил.
— Мама, а может она того? — дернула за теткин рукав женщина, которая первая ко мне обратилась.
— Чего того? — крикнула на нее старуха. — Ты ясно объясняйся.
— Ну, может он ее с пузом оставил, а?
— А! Вот ты чем хочешь богатство себе все заграбастать! — взревела на меня тетка. — Но фиг тебе! — показала она мне две руки с дулями. — Видишь это? Вот что получит твой уродец! Ха! Видите, она раскатала губу на чужое наследство. Ниче ты не получишь! Это все мое. Я и так долго ждала. Но Бог услышал все мои молитвы, и вот Ларка и ее отродье получили заслуженное. И так долго шиковали! Когда то отказали мне в помощи, не хотел этот Вовка квартиру моей старшей дочери выбить в Москве. А я знаю, что это Ларка его подговорила. Сучара, не хотела, чтобы кто-то, кроме нее в Москве жил. Вот я и ее, и этого ментяру и еще ихнего гаденыша прокляла!
— Теперь они все в земле, а мы будем жить в их квартире, — заулыбалась доченька тетки, — отдыхать на их даче, ездить на их машине и тратить все их накопленные деньги …
Мне от услышанного расхотелось знакомиться поближе с сестрой и племянницей Ларисы Ивановны. Меня как будто облили с головы до ног вонючими помоями. Поэтому я развернулась и пошла медленно от них прочь. Старушенция еще сыпала угрозами, используя для этого такую ненормативную лексику, с которой я ознакомилась сейчас впервые за всю свою короткую жизнь.
39
После похорон я направилась на работу. Ведь теперь я — ячейка общества, которая приносила пользу, а не просто задаром дышала воздухом. У меня появилась цель в жизни. И этому я была очень рада.
— Девочки, быстрее! — подгонял Карл моделей на подиум. — Только осторожней, не потеряйте каблуки. Смотрите себе под ноги.
— Карл! — окликнула я парня.
— Что тебе, Доша?
— Я никак не могу разобраться, куда надо смотреть.