— Конечно, Лев Борисович, — подтвердил его догадку парень. — Я не собираюсь до самой пенсии трясти своим задом перед глазами орущих от возбуждения женщин. У меня есть мечта и я ее непременно добьюсь. А пока надо как-то деньги домой приносить. Кушать ведь всегда хочется.
— Молодец, парень! — похвалил Женю папа. — В жизни нужно все уметь: и задом крутить, и деньги зарабатывать, и рисовать, и любить, но самое главное — быть всегда человеком с большой буквы. Мне в молодости тоже пришлось поработать стриптизером. Там я познакомился и влюбился в Милочку.
— Что? — изумилась я от такой новости. — Ты работал стриптизером и мне никогда об этом не рассказывал?!
— Вот это круто, Лев Борисович! — похвалила папу Муся, как то по-новому посмотрев на него после этого. Ну, конечно, теперь даже мой отец станет объектом обожания моей любвеобильной подруги! — Такой деловой и уважаемый всеми человек, как вы, когда-то работал стриптизером?! Если бы мне это кто-то другой сказал, никогда бы не поверила.
Теперь Муся вынуждена была крутить головой, чтобы любоваться то Женей, то моим папой, томно вздыхая по каждому из них.
47
Утром я спохватилась с постели, учуяв сквозь сон будильник. Так не хотелось вставать, но пришлось. У меня назначена на восемь важная встреча, и мне лучше не опаздывать, а то Потапенко еще рассердиться и откажется рассказать все, что ему известно. Надев супердорогие и красивые джинсы, облегающую мою симпатичную попку, словно вторая кожа, а также мини-футболку розового цвета и шпильки-дрильки, я вызвала такси и пошла тихонько вниз. В доме было тихо, только с кухни доносились ароматные запахи и гроханье посуды.
Таксист тоже выглядел заспанным. Только бы в аварию не попасть! А то мне еще не хочется на тот свет, мне и тут пока хорошо. К счастью, таксист довез меня к академии в целости и сохранности.
Вокруг было еще тихо и спокойно. Студенты только начинают сходиться ближе к девяти, кто-то и еще позднее. На меня нахлынули воспоминания. Вот, я студентка, спешу утром на пары с рюкзаком полным учебников и тетрадей. Как это некоторым девчонкам удавалось прийти в академию с маленькой сумочкой, в которую уместились бы только пудреница, да помада? В военной академии, правда, училось немного студенток; большую половину парт занимали парни.
Так, например, в моей группе была только еще одна девчонка, не считая меня, — Муся. Мы с ней сидели, конечно, вместе за одной партой так же, как и в школе. В больших аудиториях к нам присоединялся Коля, и мы на переменах весело проводили время, обсуждая преподавателей, других студентов и материал, заданный по тому или иному предмету.
— Колинька, — прошептала я имя друга, — как же это несправедливо. Ты мечтал стать военным, как твой отец.
У меня застрял комок в горле, не дававший свободно дышать, а с глаз хлынули слезы.
— Я найду того человека, кто убил тебя, твою маму и отца. Обещаю тебе, друг, — мои глаза смотрели в голубое небо, такое чистое и красивое, и я пыталась разглядеть за всей этой красотой утешительный ответ от высших сил, касательно этого дела. Ну, должен же в такую минуту ко мне обратиться Боженька и сказать: «не волнуйся, мол, Дошенька, все будет «OK», ты непременно найдешь убийц своего друга и их накажешь, справедливость восторжествует, я ведь, недаром здесь сижу на тучке, мне сверху все отлично видно! Только не теряй веры, дитя мое!»
Часы показывали уже десять минут восьмого, и я пошла, не спеша, к входу. Охранник спросил меня, почему я так рано.
— Или вы к кому-то пришли?
— Леонид Александрович назначил мне встречу.
— Его нет.
— Он просто опаздывает. Просто проспал, наверное. Я тоже еле встала, спать хотелось, прям жуть.
— Вы не поняли меня, девушка. Леонид Александрович уже никогда сюда не придет и вообще не проснется.
— Не поняла.
— Он скончался ночью от инфаркта. Недавно звонила его жена и сообщила об этом.
— Не может этого быть, — оперлась я об стену. — Я же с ним вчера разговаривала, и мы договорились о …
— Такова жизнь! — пробубнил мужик поучительно, как будто я не знаю. — Жил-жил дядька и вот одного утро уже не проснулся. А вы что ли ему кем-то близким являетесь?
— Да, — быстро соврала я, чтобы вытащить из него информацию, интересующую меня. — Я его племянница … двоюродная. Вчера увидела дядюшку в городе, и он обещал мне помочь с жильем. Я приехала поступать в институт. Че мне теперь делать? Идти то не к кому.
— А вы к его жене езжайте и поможете ей с похоронами, и утешите как-то.
— Я адреса не знаю, потеряла бумажку … И что теперь делать?
— Да Потапенко жил напротив моего дома. Только он в элитном, а я в малосемейке. Счас тебе адресок накарякаю.
Взяв бумажку с нужным мне адресом, я поблагодарила охранника и пошла к метро. К нему от академии, как рукой подать. По дороге я набрала номер Жени с мобильного. Он долго не отвечал. Только с третьего раза я услышала его сердитый голос:
— Доша, тебе че не спиться ночью? Ты че трезвонишь? Нормальные граждане России в эту пору спят в своих кроватках.
— Женя открой глаза и ты увидишь, что солнышко давным-давно уже встало и большинство граждан России тоже.
— Точно, уже светло. Но я в такую рань никогда не встаю.
— Женя, скажи свой адрес, я еду к тебе.
— Что случилось? — забеспокоился он.
— Потапенко скончался ночью от инфаркта.
Записав его адрес, я решила, что быстрее будет туда добраться на такси, что я и сделала. Уже через пятнадцать минут я сидела на диване в Жени.
— У меня есть идея, — добавила я после рассказа. — Мы с тобой навестим сейчас вдову Потапенко и представимся студентами, горячо любившие и уважавшие своего ректора. Мы как будто от всех студентов посланные, понимаешь, чтобы выказать наше соболезнование.
— И что ты хочешь у этой кикиморы болотной, убийцы злющей узнать?
— Еще неизвестно она ли убийца.
— Доша, да теперь после смерти Потапенко я полностью в этом уверен. Убила она своего любимого муженька и все. Он стал ее подозревать и решил ее сдать милиции. Поэтому она его и убила.
— Это еще нужно доказать.
— Дошенька, да у тебя же в комнате хранятся улики против нее: нож с ее отпечатками пальцев и пленка, в которой она вызнает свою вину, иначе бы она не платила Булдыгину.
— Вот мы ее навестим и сравняем голоса, и еще прихватим отпечатки ее пальцев.
— Как?
— Ну, дадим ей носовой платок и потом как-то его обратно заберем.
— У нее своих платков полно.
— Тогда стырим чашку или стакан, с которого она будет пить. Ведь она же непременно нас чем-то угостит.
— Ладно, попробуем, — наконец-то согласился Женя.
Я взяла у Карасева кроссовки, чтобы не идти к Ректорше на шпильках-дрильках, да еще от самого Версаче, ведь она непременно поймет поэтому, что я никакая студентка.
48