«Хорошая попытка». — Его горячее дыхание касалось моей щеки, когда он продолжал шептать мне на ухо то, что собирался сделать.
Именно тогда я поняла, что он не держит нож, потому что одной рукой оттягивает мою голову назад, а другой крепко прижимается к моей грудной клетке. Он продолжал говорить, и я начала нащупывать лезвие. Когда он переместил свой вес, я смогла вытянуть пальцы еще немного и нащупала холодную твердую рукоять ножа. Я крепко сжала её. Эдвард наклонился, чтобы поцеловать меня в лоб и попрощаться, и тогда я сделала свой ход. Подняла нож и вонзила в его бедро, толкая изо всех сил, пока он не погрузился глубоко в его плоть. Хватка на моих волосах ослабла, и он упал назад, пытаясь высвободить лезвие, которое теперь было воткнуто в его ногу. Я выползла из-под него, как только его вес перестал давить на меня.
Руки Эдварда были скользкими от крови, которая текла из раны, и он не мог ухватиться за ручку. Я стояла и смотрела, как краска отхлынула от его лица. Наконец он вытащил клинок, и из раны на ноге хлынула кровь. Я отступила, чтобы он не смог снова схватить меня.
Он выдохнул: «Элис».
Я не шевельнулась. Он отвернулся от меня и посмотрел на свою стену ужаса. Легкая улыбка заиграла на его губах, глаза начали стекленеть, и вот так он умер: лежа на холодном земляном полу в комнате, которую создал, чтобы вместить воспоминания об убийствах, которые он совершил. Я оставалась на одном и том же месте, казалось несколько часов, не в силах пошевелиться. Хотела убедиться окончательно, что он мертв. Эдвард получил по заслугам, но я все еще плакала, и мое сердце наполнилось печалью, когда опустилась на пол. После того как он очень долго лежал неподвижно, и лужа крови вокруг него стала огромной, я подползла к нему и потрясла за плечо. Он не двигался, но его тело все еще было теплым. Я смотрела на его грудь, чтобы увидеть, не шевелится ли она, но она не больше не поднималась: он был мертв. Я убила своего мужа и положила конец его царству террора.
Встала на ноги, которые не хотели держать мой вес. Мне необходимо подняться наверх и позвонить в полицию, но что-то меня остановило. Моей жизни пришел бы конец. Что станет с моим ребенком? Скорее всего, меня повесят за его убийство, и я никогда не узнаю, каково это — быть с Альфи. Из-за Эдварда наши жизни будут разрушены навсегда.
Вот тогда-то и вспыхнул гнев. Я никогда не делала ничего такого, чтобы заслужить это. Я посмотрела на лопату и решила похоронить его здесь, в его комнате, полной трофеев. Он будет заключен в этой комнате навсегда, а я буду свободно жить всю оставшуюся жизнь, смогу заботиться о тех, кого люблю, и попытаюсь загладить зло, совершенное Эдвардом.
Поэтому я начала копать. Передвинула кресло-качалку и стол и принялась за самую тяжелую работу, которую когда-либо делала в своей жизни. Я боялась повернуться спиной к Эдварду, убежденная, что он еще может очнуться. К тому времени, как выкопала достаточно большую яму, чтобы затащить в неё его тело, я была грязной, разгоряченной и ужасно воняла. Казалось, прошла целая вечность. Я смотрела на него и не хотела прикасаться к телу, поэтому мне пришлось собрать всю свою силу, потому что у меня не было другого выбора. Подхватила его под мышки и медленно потащила к краю ямы. Мои руки болели от рытья, а Эдвард оказался таким тяжелым, что мне хотелось лечь и никогда не просыпаться. Но я не позволю ему победить. С последней попыткой я добралась до края неглубокой могилы, которую вырыла, и с громким ворчанием толкнула изо всех сил, наблюдая, как он падает в неё. Я пнула несчастный нож туда же, и он приземлился на его труп. Его черные глаза были открыты, обвиняя меня. Мне пришлось быстро прикрыть его лицо, чтобы не смотреть. Эдвард выглядел таким красивым. Я была слишком молода, чтобы умереть, и меня охватила такая невыносимая боль от горя, что я не могла её объяснить.
Когда его тело было покрыто землей, я вытащила стул и стол обратно на неровную насыпь. Бросила последний взгляд на галерею ужаса; никто никогда не увидит этого места и того, что в нем находится, пока я жива. Мне не хотелось прикасаться к банкам, да и некуда было их поставить, поэтому оставила их на месте. Мое тело устало, я достаточно настрадалась за один день, и выйдя из комнаты, я навсегда закрыла дверь. Подтащив к ней книжный шкаф, прикрыла дверь в комнату, которая будет преследовать меня во сне всю оставшуюся жизнь. Затем подтащила стулья и коробки, чтобы убедиться, что она скрыта от посторонних глаз, если кто-нибудь спустится сюда и начнет вынюхивать. Прошла через подвал, больше не боясь. Знала, что на самом деле это Эдвард все время так пугал меня. Я направилась к лестнице. Дверь была открыта, и просачивающийся сквозь неё свет освещал мне путь. Одним последним толчком я захлопнула дверь подвала и с облегчением улыбнулась, увидев, что он оставил ключ в замке, потому что теперь я никак не смогла бы его достать, если бы он оказался при нем. Повернула ключ и сунула его в карман. Я спрячу ключ в таком месте, о котором буду знать только я.
Пройдя через весь дом в гостиную, уставилась на свое отражение в зеркале над камином. Трудно было поверить, что смотрю на себя, потому что я выглядела намного старше и очень походила на уличного мальчишку. Как я постарела за такое короткое время? Мое платье было грязным, покрытым кровью, землей и потом. На руках черная земля под ногтями, и мои волосы свободно свисали вокруг лица, там, где Эдвард вырвал их почти из моего скальпа. Я остановилась у буфета, где стояли графины с виски и бренди, откупорила бутылку, потому что виски был любимым напитком Эдвардса, и налила большой стакан. Поднесла дрожащие руки к губам и глотнула. Первый глоток показался мне огненным шаром, катящимся по горлу, но он согрел мое замерзшее тело. С минуту я кашляла и отплевывалась.
Взяв себя в руки, взяла хрустальный графин и направилась к лестнице. В доме стояла тишина, пока не пробили старинные часы. Я проделала долгий путь наверх, в свою комнату на чердаке, и закрыла за собой дверь. Понятия не имею, от кого или от чего я пряталась; может быть, от самой себя. Мне просто нужно было побыть одной, чтобы погоревать и молить Бога о прощении. Я сидела перед окном, наблюдая за кроликами, играющими на лужайке перед домом, и пила до тех пор, пока не перестал что-либо помнить, и темнота погрузила меня в спокойный сон, где мне приснилось, что Альфи пришел за мной и забрал из этого дома ужаса.
Глава 28
Настойчивый стук в дверь разбудил его. Звук становился все громче и громче, пока он не слез с кровати и не спустился вниз, чтобы посмотреть, кто это, ударившись голенью о стол в прихожей.
— Ради бога, я иду. — Он увидел Эдит и Берил, двух маминых подруг, которые смотрели сквозь стекло входной двери. Дерьмо. Он открыл дверь.
— Добрый день, дамы, чем могу помочь?
Обе женщины посмотрели друг на друга, а затем Эдит шагнула вперед.
— А где твоя мать? Она знает, что мы приходим в три часа по средам.
Он поморщился при мысли о замерзшем теле матери, запихнутом в морозилку.
— Ушла.
Берил наклонилась к нему поближе.
— Ушла? Что значит «ушла»? Мы приходим сюда последние десять лет. Единственный раз, когда я пропустила, это когда мой Фрэнк умер, упокой господь его душу, но я вернулась на следующей неделе. Твоя мать не могла просто уйти, не предупредив никого из нас.
— Вы правы. Простите, я имел в виду, что она уехала. Моя тетя в Блэкпуле вчера заболела. Её срочно отвезли в больницу с инсультом, и мама поехала её навестить. Вчера около пять я отвез её на вокзал, чтобы успеть на пятичасовой поезд. Она просила извиниться, но через несколько дней вернется и позвонит вам.
Эдит сердито посмотрела на него, и он почувствовал себя так, словно его допрашивал один из приспешников Гитлера.
— Скажи ей, чтобы она позвонила мне, как только вернется. Я очень удивлена, что она меня не предупредила.
Они развернулись и пошли обратно по садовой дорожке, склонив головы и что-то бормоча друг другу. Он закрыл дверь и вышел в коридор. Ему стало плохо, и он с трудом добрался до дивана. Нужно подумать, что делать дальше. Эти убийства изматывали. Пройдет совсем немного времени, и любопытные старые ведьмы вернутся, желая поговорить с его матерью. Он сможет отвлечь их только на короткое время. Он уткнулся лицом в трясущиеся руки.
***
Майк отодвинулся от крошечного окошка, потрясенный увиденным, но не настолько, чтобы не понимать, что ему следует бежать как можно дальше. Она видела его, но он не знал, узнала ли она его. Теперь он сидел на огромном камне позади этого жуткого старого дома, тяжело дыша, как старик, настолько он ослаб. Он надеялся, что его не станут искать. Он испытывал к Энни отвращение, но в то же время был чертовски возбужден. Она никогда не делала с ним ничего подобного. Он был зол на них обоих и решил, что убьет её приятеля, кем бы он ни был. Но, вероятно, это дерьмовая идея, мужик, должно быть полицейский, но на полу не валялась униформа, поэтому, если он ходил в нормальной одежде, должен знать, как за себя постоять, потому что все остальные неженки носили защитные жилеты.
Майк пошел в лес. Он не знал, что делать, и теперь, когда увидел, что его жена собирается заняться сексом с совершенно незнакомым мужчиной, хотел её больше всего на свете. Он подпрыгнул, когда из-за угла дома вышел человек, размахивающий собачьим поводком. Мужчина свистнул пару раз.
— Потерял собаку, приятель?
Мужчина кивнул.
— Каждый раз, когда я привожу её сюда, она сбегает.
— Прости за банальность, но почему тогда ты отпускаешь её с поводка?
— Потому что она отказывается делать свои дела, пока на поводке; любит немного свободы. Хотел бы оставить её здесь, но жена убьет меня, если я вернусь домой без собаки.
Майк вздохнул.
— Женщины, вы не можете жить с ними и не можете жить без них.
Незнакомец согласился и протянул руку.
— Генри.
Майк пожал её.
— Майк. Сыт по горло семейной жизнью и изменой жены.
— О, звучит действительно плохо. Откуда ты знаешь, что она изменяет?
Майк кивнул в сторону фермы.
— Потому что она остановилась там, а я только что застукал её за этим занятием с каким-то мужиком.
— Сочувствую. Это гораздо хуже, чем потерять собаку. Хотя, честно говоря, если бы это была моя жена, я бы вздохнул с облегчением, если бы она превратила в кошмар жизнь какого-нибудь другого бедняги. Пожалуй, я пожал бы ему руку и пожелал удачи.
Майк улыбнулся. Было приятно, что есть с кем поговорить. Нет нужды рассказывать своему новому приятелю, что не так давно он ударил жену по голове и чуть не убил.
— Если хочешь, я помогу тебе поискать собаку.
— Это очень любезно с твоей стороны, но у меня есть идея получше: если мы её не найдем, мы могли бы пойти в паб и напиться, утопить наши печали.
— По-моему, идеальный план.
Они отправились в лес искать несуществующую собаку.
Глава 29