Когда утром спускаюсь вниз, весь дом обволакивает запах свежих пирожков. Встречаю Людмилу со стопкой белья.
— Вы просто волшебница, когда все успеваете!
— А это не я! — смеется Людмила. — Это Марина с утра затеяла. Первая порция уже в столовой. Проходите, все уже там.
Ого! Как рано Марина встала! Я еле проснулся утром: мы вчера проболтали с ней на балконе пол ночи. Я вынес кресла из комнаты, мы завернулись в одеяла и разговаривали почти до рассвета. Обо всем и не о чем. Зато теперь я знаю, что она ненавидит круассаны, но обожает булочки с корицей.
Мысленно благодарю себя еще раз, что не наделал вчера никаких глупостей. Все у нас будет. В свое время.
Заглядываю в дверной проем. Мои уже завтракают. Ловлю себя на мысли, что уже отношу Марину к «своим».
— Доброе утро, сын! Чай, кофе? У нас сегодня пирожки на завтрак. — улыбается мама.
— С капустой и рисом уже готовы, с повидлом на подходе, — поднимает на меня глаза Марина.
— Ты просто волшебница, — улыбаюсь я, беря теплый пирожок с блюда.
— Папа, идем в сад, ты обещал со мной мяч покидать.
— Прожуй сначала. И дай мне сделать глоток кофе!
— Ну паааап, я так долго ждал, когда ты проснешься, — канючит сын.
Мама укоризненно смотрит на Васька. Я быстро глотаю кусочек пирожка и отхлебываю кофе:
— Пошли!
Вася с криком бежит впереди меня. Я люблю проводить с ним время и очень дорожу этими часами. Иногда мы устраиваем тренировки, гоняем мяч по лужайке или плаваем на остров за речкой, где я построил ему шалаш для игр.
Сейчас мы с ним пинаем футбольный мяч, по очереди стоя на импровизированных воротах. Обычно Васек носится и кричит, но сегодня он не привычно задумчив.
— Пап, — в какой-то момент сын подхватывает на руки мяч и идет ко мне.
— Что такое, Вась. Ты что-то хочет спросить?
Он пинает мяч об землю видимо не решаясь начать. Я не тороплю его.
— А Марина Игоревна останется с нами?
Я опускаюсь на свежую траву, и сын садиться рядом. Не люблю возвышаться над ним во время серьезных разговоров, а сейчас один из них.
— Я не знаю, Вась, — честно отвечаю ему. — У Марины Игоревны сейчас неприятности и я предложил ей пожить у нас. Будет лучше, если в школе про это не узнают.
— Понятно. Не маленький. — обижается сын, — итак говорят, что я ее любимчик, а если узнают, что она живет с нами… — он проводит рукой по шее.
— А ты что любимчик?
— Нет, — вздыхает сын, — у нее нет любимчиков. Она строгая, но хорошая. Пап, ты знаешь… она мне очень-очень нравится… А тебе?
Молчу какое-то время.
— И мне тоже, сынок.
— Ну так давай ей скажем об этом! У нас большой дом! Комнат полно. — задумывается и выдает, — я ей свою могу отдать!
— Зачем, если у нас комнат много?
— Ну, что бы она поняла, пап, что все серьёзно. Знаешь, вот когда Петька хотел со мной дружить он мне своего робота отдал на пульте. А я ему машинку.
Он смотрит на меня такими взрослым взглядом, но еще такими детскими глазами. Как же тебе это все объяснить сын… что не всегда можно обменяться вещами и стать друзьями навек. У взрослых чуточку иначе.
— У Марины Игоревны есть муж. Муж, это человек…
— Пап, ну ты чо, как с мелким! Я что не знаю кто-такой муж по-твоему? — шмыгает он носом. — Муж это тот, кто защищает. Я вот Ольке предложил быть ее мужем, она мне учебником по лбу дала. Ей Мишка сейчас сменку из раздевалки таскает.
— Вот, — продолжаю, пытаясь скрыть улыбку, — Оля сделала свой выбор, пусть и не в твою пользу. Вот и Марине Игоревне надо решиться. Хочет она, что бы я ей сменку носил или нет.
— Пап, а она знает?
— Что знает, сын? — спрашиваю я.
— Ну ты ей говорил, что готов сменку ей носить? А то Олька сказала, что она ждала, что я ей предложу, а я не предложил. А Мишка предложил. Она так мне и сказала: Дурак, что не предложил и хрясь мне учебником по башке.
— А ты?
— Не, ну а чо она начала? Сказал, что сама дура, раз не поняла, что я лучше Мишки и дал учебником ей по башке в ответ.
— Во-первых, по голове, а не по башке. Во-вторых, девочек бить нельзя. Ты вырастешь и станешь сильнее. Это как с котенком — он может тебя бояться и кусаться, но ты же не будешь обижать того, кто меньше тебя и…
— Алексей Васильевич!
К нам бодрым шагом идет Степан с большими коробками в руках.
— Вам с охраны позвонили, курьер привез!
— Спасибо, Степан. Отлично, вот и подарок.
— Кому?! — встрепенулся Васька.
— Не тебе. Марине Игоревне. Бери маленькую коробку, я большую, пошли в дом.
— А что там пап?
— Если ей понравится, то увидишь вечером.
Мы поднимаемся на второй этаж и стучим в ее дверь. Марина открывает нам, одетая в изящное красное платье до колен. Видимо она уже готовится к вечернему выходу.
— Это вам! — кричит Вася, — я не знаю, что там! Но папа сказал, что если вам понравится я увижу вечером! Вы покажете?
Марина заинтересованно открывает маленькую коробку.
— Туфли? — восклицает она.
— И платье вечернее. — я протягиваю большую коробку. — Я же обещал тебе купить новые туфли. Размер посмотрел на тех, что были в машине. А платье… Ну я тоже размер посмотрел, в твоих покупках…
— Алексей, не стоило… — растерянно говорит Марина, — я уже купила, — и поправляет на себе платье.
— Я не настаиваю! Это просто мой вклад в твою… — подбираю слова, так и подмывает сказать: «Чтобы сегодня у твоего мужа челюсть отпала, и он понял, кого потерял!», но звучит это по-детски и сын рядом, — уверенность сегодня. Вот! Сын, на выход!
Васька уносится по своим делам, а я иду в кабинет. Вообще в планах было просмотреть документы и сметы, но через полчаса понимаю, что просто смотрю в одну и ту же точку. На часы. Я не хочу, чтобы она туда шла.
Но что я могу изменить? Это ее жизнь, ее семья, ее решение. А она взрослый человек. Я могу только ее поддержать.
Да, хочу, чтобы она осталась и никуда не ходила, или что бы точно вернулась сюда. Ко мне! Не к нему. Что сделает Марина, если муж попросит прощения? А если на нее надавят его родители? Это она сейчас говорит, что не хочет прощать, но какое она примет решение, известно только ей.
— Марина! — слышу возглас Людмилы за дверью кабинета, — Вы восхитительны.
Выхожу из дверей и замираю пораженным. Черное длинное платье изумительно подчеркивает ее фигуру, высокий разрез открывает прелестную стройную ножку. Марина убрала волосы в высокую прическу, открыв длинную шею и покатые плечи. В ложбинке декольте золотится маленький медальон.
— Ваааау! — кричит Васька, который появляется словно из-под земли. — Марина Игоревна! Вы такая красивая! А почему вы в школу так не ходите?
Марина спускается с лестницы слегка прихрамывая и держит в руках туфли на шпильке.
— Ты прекрасна! Тебе очень идет. — выдавливаю я из себя.
— Туфли переобую в машине, пока побуду в кроссовках.
Она стоит передо мной на ступеньке, и мы сейчас с ней одного роста. Мы просто улыбаемся и смотрим друг другу в глаза. Людмила вдруг забирает листок документов из моих рук и несет назад на мой стол, странно, я даже не заметил, что крутил его в руках.
— Сменка, пап! — громко шепчет Вася. — Не забудь сказать про сменку.
— Что? — одновременно с Мариной спрашиваем у Васи. Но он уже с самым заинтересованным видом листает телефон.
— Мариночка! — доносится сверху голос матери. — Я нашла.
Мама спускается к нам с черным клатчем в руках и протягивает его Марине.
— Мой любимый, на удачу! — хлопочет она.
— Спасибо вам всем большое! Я чувствую себя королевой!
— Ты она и есть. — улыбается мама.
— Поехали, я отвезу тебя в ресторан.
Мы уже почти выходим из дома, когда мама подзывает меня.
— Иди к машине, Марин, я сейчас. Да, мам, что?
Мама наклоняется к моему самому уху и шепчет:
— Ты будешь полным дураком, если позволишь ей вернуться к мужу. Я тебе этого никогда не прощу.
— Не беспокойся, мам, — шепчу ей в ответ, — у меня есть план! И я приступаю к его осуществлению!