В кабинет Марка я могу зайти без стука, но все равно обозначаю свое присутствие.
— Войдите! О, Леша! — он встает на встречу ко мне, — ты как? Опять не спал. Я же обещал тебе позвонить, как только в ее состоянии что-то изменится.
— Я знаю, Марк, но не могу я быть дома, понимаешь?
— Понимаю. — серьезно отвечает врач. — Может тебе снотворное дать?
— Да иди ты со своим снотворным, — беззлобно говорю я, падаю в кресло и поднимаю на него вопросительный взгляд.
— Пока все по-прежнему. Как только выйдет из глубокого сна, можно начать давать препараты по сохранению. Пока нет, понимаешь? Нагрузка может быть огромной. Фатальной.
— К ней по-прежнему нельзя?
— Извини друг, но больше тебя в интенсивную терапию не пущу, — серьезно отвечает Марк. — Я на твои уговоры поддался. Ты ее видел вчера. Поверь, сейчас все то же самое. Будут изменения — ты узнаешь первым. Есть новости об Ире?
— Нет. Допросили и отпустили. Состав преступления отсутствует. Доказательств, что она столкнула Марину нет. Связь с Рогальским не доказана.
— Ты по-прежнему думаешь, что это его рук дело?
— Я доверяю фактам. До всей это истории Ира близко не приближалась к нам уже много лет. Пару лет назад она даже стала снова думать лечь на реабилитацию. Мы даже встретились лично. Я сказал, если решится — помогу. Положим ее к тебе. Опять.
Марк грустно смотрит в стол и крутит в руках ручку. Я знаю все, что он мне может сказать про Иру. Обсуждалось это много раз.
— Но я думаю, ей просто снова хотелось надавить на жалость. Выбить себе больше денег. Естественно, ни в какую больницу она в реальности не хотела.
Марк вздыхает.
— Ты знаешь правила — только добровольно и только осознанно. И даже тогда не факт, что поможет. Впрочем…
— Впрочем, — перебиваю друга, — я потратил на нее слишком много сил и энергии. Я сделал все, что мог. Больше не интересно. А вот как ее имя появилось в списке у охраны — интересно. Она не просто так пробралась! У нее была цель. И кто-то ей эту цель дал. Я его найду. И разберусь.
Марк поднимает на меня серьезный взгляд.
— Только я надеюсь, разборки будут в рамках закона. Не хочу моего крестника один на ноги ставить!
Обвожу взглядом кабинет Марка:
— А что, не поднимешь? — я невольно улыбаюсь.
— Подниму! Но кто-то кажется о дочке мечтал? Так что давай — здоровье бери, все дела решай, а я Маринку твою на ноги поставлю. Обещаю.
— Спасибо, друг, — протягиваю руку Марку, — Пойду посижу в коридоре, как обычно.
Поднимаюсь на лифте. Сажусь напротив вереницы дверей. Интересует меня лишь одна. За ней — моя любимая.
Этот коридор у палаты стал мне родным за эти три долгих дня и три бесконечные ночи. Офис — документы — звонки — больница — снова офис.
Я уже знаю, что, если соединить вот эти коричневые скамейки, на них можно лежать ночью и смотреть в потолок на мерцающую лампу. Да, Марк дал ключи от ординаторской, но она на первом этаже. А Марина на шестом. Мое место тут. Рядом с ней. Во всяком случае сейчас.
Смотрю на разбитый кулак. Я привык действовать. Ненавижу ждать. Но пока надо собрать всю информацию.
Марк и его команда делает свою работу. Отдел айти пробивает компы. Мама возится с сыном. Ромка ездит на объект.
Я хотел тряхнуть Ирку после ментов — сбежала. Нечего, я ее из-под земли достану. Но позже. Пока я хочу знать, что с Мариной все хорошо.
Поднимаю взгляд на закрытую дверь реанимации. Она опять рядом и опять так далеко. Прикрываю глаза.
— Тсс! — тонкая рука обвивает меня. Нежный запах таких знакомых волос окутывает меня с ног до головы.
Я подхватываю ее и сажаю к себе на колени. Она улыбается. Трётся носиком о мою колючую щеку. Прижимаю ее к себе, маленькую, беззащитную, такую манящую.
Погружаюсь пальцами в копну ее волос и привлекаю к себе поцелуем. Самые сладкие губы на свете отвечают мне, и я готов сорваться, и целовать ее шею, плечи, руки.
Ее пальчик вновь скользит по моим губам и останавливает мои поцелуй.
— Тсс! — повторяет она, — тебя надо поспать…
Резко открываю глаза. В воздухе еще витает аромат ее волос. Что за черт! Опять видел ее то ли во сне, то ли наяву. Не первый раз за эти дни. Видимо тихо схожу с ума.
Провожу ладонью по лицу. Холодная испарина. Который час?
Достаю телефон. Сообщение о пропущенном звонке от Ромки. Да, точно. Тут же не ловит телефон.
Бросаю взгляд на закрытую дверь палаты. Уйти вниз и позвонить? Вдруг там что-то важное, но тогда придется оставить ее одну. Почему-то совершенно не хочу этого делать сейчас. Словно что-то не дает мне уйти.
Дверь лифта открывается и на этаж выходит миловидная девушка в форме медсестры. Не встречал ее раньше.
— Девушка, — бросаюсь к ней. — Вы в реанимацию? Я хотел узнать о состоянии пациентки…
— Так я же иду туда, — волнуясь говорит она, — а не оттуда. У меня смена не началась еще, извините.
Смотрю, как она скрывается за дверью и пытаюсь на удачу набрать номер Ромки. Звонок не проходит.
Дверь палаты снова открывается и на порог выплывает грузная женщина лет пятидесяти. Мы уже примелькались друг к другу за эти дни.
— О, вы снова тут, — бросает она мне и перед заходом в лифт.
— Есть новости?
Женщина нажимает на кнопку лифта:
— Да, пока все по-прежнему. Хотя, вы знаете, кажется пальцами сегодня шевелила.
— Да? — бросаюсь к дверям лифта.
— Угу. Но так. Ели заметно. — она отступает и пропускает меня в кабину.
Бросаю взгляд на дверь палаты и на телефон, который верчу в руках.
Что ж, наверное, я могу оставить Марину одну на пару минут и позвонить Ромке. Вдруг информация от айтишников.
Медсестра нетерпеливо дергает кнопку лифта.
— Ну что, вы едите вниз? Или остаетесь?
В холле у регистратуры как обычно много народу. Стоит гул: записи, пациенты, родственники с передачами. Выхожу из больницы и заворачиваю за угол. В тень деревьев.
Набираю Ромке. Слышу короткие гудки.
Ладно подожду пару минут, если не ответит, пойду назад.
— Прошу прощения. — слышу за спиной спокойный вкрадчивый голос.
Я оборачиваюсь. Голос принадлежит высокому седовласому мужчине, лет за пятьдесят. Хороший костюм, кожаная папка в руках. Хм…
— Вы Алексей Артемьев? — продолжает он, отчего-то слегка смущаясь. Или мне только кажется?
— Да, а вы…
— Давид. — он протягивает мне руку, — Давид Григорьевич Рогальский. Могу я с вами поговорить?