— Спят усталые игрушки, куклы спят…
Я напеваю колыбельную, сжимая в руках малышку. Но ей совершенно не хочется спать. У нее другие планы. Она смотрит на меня снизу-вверх своими огромными глазами и тянет ко мне ладошки. Я ловлю губами ее пальчики и с наслаждением вдыхаю нежный молочный запах моей крошки. Маленькие ножки резво стучат по моей ноге.
— Не спит? — слышу я за спиной тихий мужской голос.
— Нет, ей нравится, когда ты поешь, а не я, — к моей спине прислоняется что-то большое, сильное и спокойное. И я сразу выдыхаю. Все будет хорошо.
Сильная крепкая рука опускается к моей крошке. Кладу голову на мужское плечо.
И тихая колыбельная в мужском исполнении начинает витать вокруг.
Вдруг опора за моей спиной резко исчезает, и я падаю в темноту. Изо всех сил, прижимаю к себе мою малышку. Только не бойся, моя милая. Я здесь! Мама рядом!
Темнота раскрывается перед моими глазами, словно пасть дикого животного и сильнейший порыв ветра старается вырвать из моих рук кричащего ребёнка. Я сильнее прижимаю ее к своей груди. Я не отдам тебя! Никому! Только держись! Только будь со мной! Плач ребенка сливается с моим криком ужаса.
И я падаю в пустоту. Мои руки пусты.
— Пить… — то ли шепчу, то ли думаю я.
— О! Очнулась! Моя ты хорошая! — мягкий голос рядом.
Моих губ касается трубочка, я пытаюсь сделать глоток.
Теплая нежная рука поддерживает мой затылок. Опускаюсь на подушку и наконец вижу перед собой молодую женщину в форме медсестры. Ее большие ясные глаза смотрят на меня с таким участием.
— Где я? — разлепляю засохшие губы.
— В реанимации, — осторожно говорит медсестра, — Уже четыре дня…
— Четыре? — я пытаюсь пошевелиться.
— Лежите! — в ее голосе появляются нотки беспокойства.
Малышка! Моя малышка! Мои руки еще помнят тепло ее крохотного тельца, мои губы ощущают сладость ее пальчиков. Где она?
Мои руки блуждают по плоскому животу.
— Мой ребенок, — шепчу я с ужасом, — что с моим ребенком?
— Вам нельзя волноваться! — красивые пухлые губки моей собеседницы поджимаются. — Сейчас позову врача…
— Что с моим ребенком? — холодея спрашиваю я и вижу, что медсестра отводит глаза.
Нет! Нет! Только не это!
— Я не могу вам ничего сказать. Мне нельзя. Но вы только не волнуйтесь! Сейчас врач освободится…
— Я не могу ждать врача! — мое тело подается вверх, но крик лишает меня остатков сил, я падаю на подушки. — Не могу ждать… Каждая секунда пока я не знаю правды… Это ужасно… Понимаете?
Я сойду с ума, если не узнаю правды! Неужели она не понимает?!
Моя собеседница бросает короткий взгляд на входную дверь и в нерешительности теребит край своей фирменной футболки.
— Я не врач! Меня вообще могут уволить, — быстро шепчет медсестра, — вдруг я скажу что-то не то…
— Прошу, все что вы знаете… Пусть даже плохое… — мои дрожащие пальцы цепляются за ее руку.
Пусть самое страшное, но узнать сейчас, а не находиться в этих долгих муках незнания.
— Вы потеряли много крови, — мягко начинает она, — Но… Но вроде как угроза выкидыша миновала. Только пусть вам доктор все расскажет. А меня не выдавайте, пожалуйста. Я тут еще на испытательном сроке, а правила строгие. Давайте еще попьем.
Я жадно делаю глоток воды, ощущая, как влага растекается по моему сухому горлу.
— Больше пока нельзя, — медсестра убирает поилку от моего лица, — Сейчас позову Марка Антоновича!
Девушка быстро выбегает из палаты и мой взгляд начинает скользить по зеленым стенам помещения.
Я лежу в небольшой комнате. Жалюзи на окне колышутся от ветра.
Мои тонкие пальцы скользят по белой простынке. Замечаю, что в венах двух рук вставлены катетеры. На левом предплечье крепится какой-то механизм и провода тянутся к большой странной машине в углу комнаты.
Неприятное чувство.
И дико хочется пить. Я провожу кончиком языка по шершавым губам. Скорей бы пришел врач и все мне объяснил. Что произошло и как я тут оказалась.
Как я тут оказалась?
Медсестра сказала, что я тут целых четыре дня. Какой кошмар! А как же моя работа? Ладони сжимают тонкую простынь, но я тут же разжимаю пальцы. Нечего! Справятся без меня. Пришло время подумать только о себе.
Моя малышка! Я видела во сне девочку. Я уверена! Маленькую, сладкую девочку!
И рядом был мужчина. Я точно это помню. Пытаюсь вспомнить видела ли я во сне его лицо… Нет, только голос. Но мне было так хорошо с ним, так спокойно.
Это может быть только один человек! Только мой Леша.
Леша…
Стоило этой мысли промелькнуть в моей голове, как мозг услужливо вернул картинку воспоминания. Перед моими глазами лицо сумасшедшей, ступени лестницы в доме Леши.
Стоп! Что она сказала перед тем, как упала в темноту? Что-то очень важное! Что-то, что напугало меня до смерти… Но что…
Есть какая-то мысль, которая крутиться у меня в голове. Я силюсь поймать ее, но она ускользает.
Мои пальцы холодеют.
Вот я и та сумасшедшая…
Сердце начинает стучать сильнее, и странная штука в углу комнаты начинает пищать.
Вот она спихивает меня с лестницы…
Нет! Я не хочу вспоминать, что было дальше, но я сама откапала в своем сознании эту фразу.
Такую страшную. Такую ужасную! Не честную!
Вот она наклоняется надо мной…
Не надо! Не вспоминай дальше! Пожалуйста!
Вот она говорит…
С моих губ срывается крик. Обида, страх, боль, ужас — все это смешивается воедино, и я начинаю рыдать. Некрасиво. Громко. Я всхлипываю от ужаса и мои пальцы начинают рвать простынь. Крик заполняет все помещение. Мой страшный крик.
Он женат! Женат!!
Как он мог? За что он так со мной? За что?