— Во всяком случае это просто хамство, скрывать от тебя, где находится твоя жена. По его между прочим вине! Этот Артемьев должен получить по заслугам. Подумать только, твоя Маринка сбежала к нему, а его жена, столкнула ее с лестницы. Знаешь, я думаю, так Маринке и надо! За все её выходки в ресторане! Это же надо такое учудить! Давид рвет и мечет до сих пор.
Продолжает бубнить мать, когда мы входим в вестибюль больницы.
— Бывшая жена, они давно в разводе, — устало повторяю я.
— Ах, какой он благородный! Не смог бросить до конца эту наркоманку! Впрочем, нам это сейчас на руку.
Разумеется, я всё рассказал матери, как только узнал о развитии событий. Почти все. Не стоит ей знать, с чьей помощью бывшая жена Артемьева пробралась в закрытый поселок.
Правда мне пришлось дождаться пока Ирку отпустят менты, а потом и просто, когда ее отпустит, но в конце-то она мне всё рассказала. Как миленькая. Но информацию я получил с опозданием на пару дней.
Мой план был задуман просто отлично. Шоколадка консьержке — и вот мы знаем, что Артемьев всегда привозит сына в квартиру накануне учебы, чтобы сынок поспал подольше. Хорошо, что Алексей такой предсказуемый отец.
Ну а что работников не будет, и дверь не закрывается — это прям повезло. Изначально я просто думал, что Ира перехватит Маринку в саду или ещё где-то. Это уже была не моя забота. Она получила деньги и должна была отработать.
С лестницей Ирка переборщила конечно. По плану, ей надо было просто объяснить мое жене на пальцах, что Алексей не так хорош, как кажется. Бросил жену, гад такой. Отобрал ребеночка, скотина этакая. А что жена наркоманка и давно вообще бывшая, говорить не обязательно. Тут главное, как рассказать!
Маринка должна была ужаснуться, испугаться, сбежать, ну и вернуться ко мне. Всё!
Я уже заготовил речь с покаяниями и уверениями, что с Ленкой все кончено.
Морщусь при воспоминании о Ленке. Эта дрянь начала визжать как резаная свинья, от моего вопроса, а точно ли бэбик мой и скрылась, хлопнув древью. Второй день не отвечает на звонки. Нечего. И с ней разберёмся.
Сейчас главное разыграть всю ситуацию с Маринкой в свою пользу, чтобы отец наконец отстал.
— Да, да, Марина Рогальская, — уточняет мать в регистратуре, — в реанимации?
Она бросает на меня взгляд, и я пожимаю плечами. О том, что произошло в доме я узнал вчера вечером. Дальше дело техники. Раз упала — то больница, раз больница — то его. Артемьев соучредитель только этой клиники. Всё. Мы здесь.
— Да, как нельзя? — возмущается мать на медсестру, — это же наша доченька любимая! Вот муж её! Что значит нельзя?
Подхожу ближе и облокачиваюсь на стойку.
— Девушка! — бросаю улыбку регистраторше, — мы поняли, что нельзя попасть в интенсивную терапию. Но у главврача проконсультироваться можно? Все-таки жена моя…
Девушка растерянно хлопает ресничками.
— Так четыре дня у нас лежит, а вы…
— Каюсь, был в отъезде. Вот только узнал и сразу к вам. С другого конца страны приехал, а страна у нас большая. Двое суток не спал.
Обезоруживающе улыбаюсь.
— Понимаю, — бормочет работница, — вы поднимитесь на четвертый этаж, там кабинет Марка Антоновича. Он сейчас у себя. Он вашу жену лично ведёт. И он вам всё расскажет.
— Спасибо вам, вы моя спасительница!
Румянец покрывает щечки девушки.
— А реанимация у вас…?
— На шестом, но вам туда нельзя. Бахилы вот возьмите.
Протягивает в окошко синие кулечки.
— Ну что, поехали к этому главврачу? — по-деловому уточняет мать, цокая каблуками по коридору.
— Нет, давай сразу с шестого начнем. Посмотрим, как там.
Стоило нам выйти на этаже из открытых дверей лифта, как навстречу, из одной палаты, выбегает медсестра.
— Девушка! — останавливаю я её, — жена моя тут лежит. Марина Рогальская, подскажите?
— Ой! — вздрагивает она и смотрит на дверь откуда, только что, выскочила.
Слежу за взглядом медсестры и запоминаю куда она посмотрела. Отлично, значит Маринка там.
— Да, но она только что в себя пришла. Вот, сейчас Марка Антоновича позову. Вам пока туда нельзя!
— Конечно, конечно! — со всей заботой говорю я, — Как она?
— Вы знаете, получше. И с ребёночком вроде дела хорошо! Четыре недели, еще такой срок опасный, но вроде всё обошлось!
Медсестра быстро запрыгивает в лифт и исчезает за закрытыми дверьми.
— Ребёнок? — переспрашиваю я.
— Четыре недели, Глеб! — мать прижимает руки ко рту.
И тут до меня начинает доходить.
— Она беременна от меня, что ли?
Пытаюсь вспомнить события месячной давности. Да, выходит мой. Ошарашено смотрю на мать.
— Это твой ребёнок, Глеб, — то ли уточняет, то ли спрашивает мать.
— Мой, — уверенно отвечаю я.
— Ну значит, пришло время с ней поговорить!
И расправив плечи, моя мать резко открывает дверь в палату Марины.